«Крепко сжимаю его руку и рявкаю: „А ну-ка тихо!“». Колонка о том, как общественное внимание делает нас плохими родителями

Я пойду немного дальше (от науки в том числе) и предположу, что первые годы родительства важны и для родителя — как минимум потому, что в тот момент, когда молодая мать с полными ужаса глазами олененка толкает упрямую коляску со спящим новорожденным по сугробам из снегогрязи, у нее тоже формируются важные связи.

Например, она постепенно осознает, как изменилась ее жизнь с появлением ребенка, чего теперь стоит ждать от окружающего мира и как на нее — в роли матери с ребенком — реагируют другие люди. А реагируют они, как правило, нервно.

От людей, желающих выразить свое ценное мнение о чужом родительстве, не скрыться ни в музее, ни в торговом центре, ни в интернете — и даже если лично вы никогда не получали непрошеный комментарий от незнакомца, то вы все равно чувствуете постоянное давление.

Соседи, бабушки на лавочке, пассажиры метро, воспитатели сада, продавцы в магазине и анонимусы в интернете не спят — они пристально наблюдают за тем, какой вы родитель, какого ребенка вы воспитали, и достаточно ли вы хороши, чтобы разрешить вам находиться в «приличном обществе» (любом, в общем-то, обществе).

Мы уже не раз писали о том, что такое общественное давление и деланная гиперопека над чужими детьми в реальности не помогают никому и не несут в себе никакой пользы.

Когда незнакомая бабушка переживает о том, что малыш слишком «раздет» в +25, она не переживает за малыша, она пользуется случаем выгулять свою экспертизу и лишний раз самоутвердиться за счет задолбавшейся молодой матери. Когда подвыпивший мужчина у метро грозит плачущему тоддлеру полицейскими, он не пытается поддержать эмоционально истощенного родителя — он просто так развлекается, потому что ему подвернулся удобный момент продемонстрировать свою находчивость и чувство юмора. Ну или он пытается заткнуть неуместно раскричавшегося ребенка единственным доступным ему методом.

Хваленый «общественный контроль» не облегчает жизнь родителям и детям — совсем наоборот. Вслед за недоумением и раздражением от того, что теперь в вашу семью почему-то вхож весь двор, «Пятерочка» по соседству и еще половина маршрутки, приходит тревога и страх. Получив по полной за ненадетую шапочку, и без того неуверенный в себе родитель в следующий раз скорее наденет шапочку на ребенка, лишь бы больше не привлекать к себе так много нежелательного внимания. Уставшая мать, наслушавшись комментариев о себе, будет нервно подергиваться, услышав плач ребенка — если она не успокоит его достаточно быстро, то все начнется снова: советы, запугивания, чудовищное «такая большая, а ревет» и прочие вещи, с которыми не хотелось бы встречаться примерно никогда.

Только оказавшись в обществе, где никто не позволяет себе давать непрошенные советики или запугивать плачущих детей на улице, я поняла, что, увы, родительская зашуганность, сформировавшаяся за несколько лет жизни с ребенком, так просто не проходит.

Я уже год живу в Канаде, и хотя общество здесь не столь любвеобильное по отношению к детям, как, скажем, в некоторых латиноамериканских странах, уровень толерантности к детям и их родителям здесь явно выше, чем в родном Петербурге.

Он проявляется преимущественно в том, что никому здесь не приходит в голову комментировать то, как одет ваш ребенок, что он ест, как громко он кричит и куда он лезет. Что-то среднее между вежливым невмешательством и безразличием — идеальная атмосфера для родителя, который хочет просто быть и не пояснять за перепачканные шорты, розовую панамку на мальчике, грязный рот или мороженое размером с собственную голову.

Но несмотря на то, что я плаваю в этом безразличии уже приличное количество времени, я все еще не могу отделаться от рефлекторного желания стать тише и незаметнее каждый раз, когда мы с сыном оказываемся в общественном пространстве. Когда он начинает кричать, плакать и скандалить на улице, в магазине или вагоне поезда, у меня срабатывает рефлекс — выдернуть шнур, выдавить стекло.

Точнее, заставить его замолчать и немедленно стать удобным сию же минуту. Когда речь идет о таких коротких сроках, времени на бережное экологичное родительство и проговаривание эмоций просто не остается — я меняюсь в лице, крепко сжимаю его руку и рявкаю что-то вроде «А ну-ка тихо!» — слова, которые не особо вписываются в мою родительскую парадигму, но на публике выскакивают как чертики из коробочки.

Воистину можно вывезти человека из страны советов, но вот вывезти страну советов из человека практически невозможно.

И хотя здесь никто не качает укоризненно головой, не закатывает глаза, не спешит ко мне с ценными советами и историями про Бабу-Ягу, которая забирает всех плакс, я все равно не могу перестать внутренне сжиматься в ужасе от одной только мысли об общественном осуждении, которое обрушивается на нерадивых матерей вроде меня. Однажды я обязательно привыкну и научусь ходить по улицам не прокаженной, а обычной мамой обычного скандального пятилетки, но пока это сложно — даже если ты уже почти год не слышал ни одного непрошеного совета.

И хотя я не стремлюсь оправдывать ни свое поведение, ни поведение других родителей, которые без раздумий применяют драконовские методы к своим расшалившимся в общественных местах детям, я считаю важным отметить, что общественное давление — еще одна из причин насилия над детьми, пусть даже и косвенная.

Все люди, «просто высказывающие свое мнение» о том, что родителям с детьми лучше сидеть дома, дающие советы и бесцеремонно делающие замечания чужим детям, не только толкают матерей в сторону депрессии и тревожности, но еще и поддерживают насильственные методы воспитания.

Заставь своего ребенка замолчать, немедленно сделай его удобным, послушным, тихим, незаметным, иначе ты плохая мать, ты виновата, в том, что он такой, — говорят они. Ребенок не замолкает по первой просьбе? Это потому что ты его избаловала, распустила, запустила, слишком много дула в попу и сюсюкалась.

Уверена, что под этим текстом будет немало комментариев о том, что на мнение «мимокрокодилов» можно плевать с высокой колокольни и продолжать гнуть свою линию — я искренне рада за тех, кому это удается. Таких людей в чайлдхейтерском обществе еще принято называть «яжематерями» и «яжеотцами», потому что неважно, что ты делаешь, будучи родителем — на тебя всегда найдется обидный и стигматизирующий ярлык. Но речь сейчас не об этом, а о том, что для того, чтобы обрести независимость от чужих мнений и тотального общественного давления — реальную, а не мнимую — требуется колоссальное количество внутренних сил, которых у родителей обычно не так много.

Я знаю, что общества, в которых родители могут быть родителями, а тоддлеры могут быть тоддлерами с гордо поднятой головой, существуют. Но теперь я еще знаю, что на то, чтобы построить общество, в котором мамы и папы не чувствовали бы, что они находятся под постоянным наблюдением незнакомцев, могут потребоваться годы или даже десятилетия.

Растить и воспитывать ребенка намного проще — и полезней для этого самого ребенка — в атмосфере общественной поддержки или хотя бы невмешательства. А вот необходимость постоянно защищаться, оправдываться и ждать подвоха отравляет надолго — и избавиться от этого яда очень и очень не просто.