Будучи врачом, я пристально следила за развитием событий с коронавирусом в Китае и Италии. Несмотря на то, что наше правительство не вводило никаких ограничений, мы довольно рано забрали детей с дополнительных занятий — джиу джитсу и плавания. Они продолжали ходить в детский сад и школу до 12 марта, а 16 марта все школы в штате Колорадо объявили закрытыми.
С 12 марта мои дети ни разу не выходили из дома. Мы с мужем по разу съездили в супермаркет за это время. Мои дети не встречались с друзьями. Я не разрешала им перейти через дорогу, чтобы пообщаться с соседями. Мы довольно рано самоизолировались и строго придерживались всех правил. Мы делали все, как надо.
Но Линкольн заболел.
21 марта Линкольн пару раз чихнул, и я подумала, что это аллергическое. На следующий день у него был заложен нос и легкий кашель. У него не было температуры, так что я не переживала, и решила, что он просто простыл. 27 марта у него начался жар под 40 градусов. Он выглядел несчастным и совершенно разбитым. Я начала переживать.
28 марта мы первым делом отправились к педиатру, который сказал, что у ребенка пневмония после перенесенной ОРВИ (что логично) и назначил антибиотики и кислородную поддержку в течение 48 часов. Иногда сын выглядел как обычно, а иногда он казался очень больным. Но в целом я думала, что все в порядке.
К понедельнику, 30 марта, он начал нуждаться в большем количестве кислорода, и его положили в больницу.
Когда мы ехали в больницу, я знала, что ему придется провести там какое-то время — три, может быть, четыре дня. Я знала, что его будут лечить так, как будто у него есть COVID-19 до тех пор, пока не придут результаты анализов. И поскольку я знаю протоколы, по которым работают врачи, я понимала, что не смогу выйти из его палаты до тех пор, пока у него не окажется отрицательного результата.
Так что я заходила в больницу с больным четырехлетним ребенком, двумя почти пустыми кислородными баллонами и тремя сумками: одна с одеждой, другая — с его вещами, третья — с моим компьютером.
Нас быстро приняли: инъекции, мазки, лекарства, кислород. Когда мы приехали в больницу, ему было надо два литра кислорода. В тот же вечер ему понадобилось уже четыре литра. На следующий день ему требовалось уже шесть литров, а затем — девять.
Он изо всех сил старался дышать, задействуя все свои мышцы: в груди, животе и шее. Как врач я видела, что он изо всех старается дышать. Как мать я не могла наблюдать за его страданиями.
Спустя пару дней, проведенных в больнице, стали приходить результаты его анализов. В его клиническом анализе крови не было показателей, характерных для больных COVID-19. Другие маркеры инфекции были повышены лишь незначительно. Снимок грудной клетки выглядел неплохо. Ему добавили еще антибиотиков. Результаты теста на коронавирус еще не были готовы.
В эти первые два дня его состояние только ухудшалось. Его анализы и снимки не показывали, что это может быть коронавирус, но ему быстро становилось хуже.
Около семи вечера второго дня, нам сказали, что у Линкольна положительный тест на COVID-19. Я расплакалась. Ему быстро становилось хуже, и мне было страшно.
Сроки не совпадали. Анализы не совпадали. Снимки не совпадали. Мы соблюдали все возможные меры предосторожности.
Как это случилось? Почему это случилось? Я просто не могла понять.
Я все делала правильно. Я должна быть защитить свою семью, и я не справилась. Я знаю, что это не так. Но как можно спастись от подобных мыслей, когда ваш малыш болеет самым страшным на данный момент вирусом на планете?
В то же самое время я почувствовала облегчение. Если бы результат его теста оказался отрицательным, мне было бы страшно возвращаться домой и думать о том, что произойдет, если он все-таки заразится коронавирусом. По крайней мере, теперь я знаю, что это COVID.
Спустя пять дней, проведенных в больнице, Линкольн начал поправляться, а через неделю его выписали домой.
Пожалуйста, берегите себя. Не болейте. Принимайте угрозу вируса всерьез — это не шутки. И, пожалуйста, поддерживайте своих соседей, друзей и друзей друзей, которые столкнулись с трудностями во время пандемии.