Интересное по теме
Вайнвилльские убийства в курятнике: история матерей
Кадр из документального сериала «How It Really Happened with Hill Harper» 2017 | Студия производства: CNN
В 80-х годах это дело было на слуху у всей Америки. Позже оно прославилось на весь мир благодаря тому, что его не уставали упоминать в фильмах и сериалах. Еще бы: два богатых, избалованных юноши убили своих родителей ради наследства! Но так ли однозначен был их мотив? Сегодня мы расскажем о деле братьев Менендес и о том, как со временем отношение к нему сменилось на диаметрально противоположное.
Человек, сделавший себя сам и его семья
Чтобы понять картину преступления и реакцию СМИ на него, стоит помнить, что фасад семьи Менендес выглядел как настоящая американская мечта.
Хосе Менендес родился в 1944 году на Кубе в семье преуспевающего спортсмена. Он учился в приличной школе, отлично плавал и собирался идти по спортивной стезе. Его семья жила хорошо, но в 60-е годы к власти пришел Фидель Кастро, который очень не любил «богатеньких буратин». Родители Хосе боялись попасть в маховик репрессий, так что решили попытаться обезопасить хотя бы сына — и отправили его в США.
Контраст с жизнью на Кубе юношу шокировал: там он вращался чуть ли не среди «золотой молодежи», а в Америке ему пришлось жить на чердаке у кузена. Но он не отчаивался — Хосе усиленно учил язык, поступил в школу и тут же пробился в команду по плаванию. За спортивные успехи ему дали стипендию, которая позволила нищему эмигранту поступить в Университет Южного Иллинойса. Там он познакомился с Мэри Луизой Андерсен — такой же, как и он, студенткой. Через год после знакомства молодые люди поженились и перебрались в Нью-Йорк.
Молодая семья испытывала материальные трудности, Хосе даже приходилось подрабатывать посудомойщиком, но он усиленно вгрызался в науку — в его случае, в бухучет. Он считался одним из лучших студентов своего вуза, а в Государственном университете Нью-Йорка прилежных юношей и девушек было немало.
Успехи в учебе и потрясающая самодисциплина помогли Хосе сразу же после выпуска в 1967 году получить место в очень престижной бухгалтерской фирме. Его там быстро повысили благодаря практически фанатичному трудолюбию и способности быстро (и хладнокровно) решать проблемы. И, поскольку финансовые проблемы остались в прошлом, Хосе и Мэри Луиза (ее все и всегда звали просто Китти) решили завести детей.
В 1968 году у пары родился Джозеф Лайл, а еще через два года — Эрик Гален. Хосе работал на приличной должности в RCA, а в 1980 году его и вовсе сделали руководителем звукозаписывающего подразделения «RCA-Ariola». После того, как General Electric Co купила контрольный пакет акций RCA, Менендеса уволили, но он и тут не сплоховал и устроился в кинокомпанию Carolco Pictures. За время долгой и плодотворной работы на крупные компании Хосе Менендес начал ворочать миллионами. Он владел шикарным особняком, коллекцией машин, а его семья ни в чем не нуждалась.
Если это не история успеха, то что тогда?
Семья Менендес казалась окружающим идеальной: дом — полная чаша, рачительный и предприимчивый хозяин, красавица-хозяйка, двое умненьких и талантливых сыновей. Но кое-что выбивалось из плакатного образа.
Во-первых, окружающие знали, что Хосе изменял Китти. Не напоказ, не нагло и не часто, но большим секретом это не было. Конечно, учитывая область приложения его талантов — а это шоу-бизнес, напомню — порок был не очень велик. Глава семейства не пил, не употреблял наркотиков, деньгами зря не сорил, хоть и ценил комфортную жизнь. Многие женщины согласились бы на неверного супруга, если к нему прилагалась бы пара-тройка миллионов свободного капитала и роскошный дом. Однако Китти от измен мужа мучилась и страдала депрессией в течение многих лет. И вот она-то себя в веществах не ограничивала. Опять же, предавалась порокам она не то, чтобы активно, но кто надо об ее алкоголизме и пристрастию к обезболивающим знал.
Потом, Хосе Менендес, как человек, сделавший себя сам, требовал от сыновей высот и достижений. Он помнил, что стартовой ступенькой для него стал спорт, и хотел, чтобы его сыновья тоже им занимались. Он был трудолюбив и безжалостен к себе, этого же ждал от окружающих. Он не терпел неудач и ошибок. Он жаждал, чтобы его дети во всем были лучше и успешнее, чем он, не имевший такого блестящего старта. Поэтому воспитание в семье Менендес было крайне авторитарным: как папа сказал — так и будет.
Хосе выбрал для детей спорт — теннис, и для занятий им мальчикам приходилось ежедневно вставать в шесть утра. Он контролировал их успеваемость, твердя о важности отличной учебы. Хосе проводил часы, читая мальчикам лекции об экономике и политике. А когда Лайл и Эрик стали постарше, отец принялся пристально изучать их круг знакомств. Мимо его внимания вообще ничто не проходило. «А с каким другом хочешь встретиться? А кто его родители? А как он учится? А чем будете заниматься? А кто-то еще придет?» — примерно в таком духе Хосе допрашивал сыновей чуть ли не ежедневно. Конечно, подросткам это не нравилось, и все окружающие об этом знали.
С другой стороны, семья казалась очень дружной — они вместе ужинали каждый день, обсуждали планы, никогда не расставались надолго. Это казалось милым, но по рассказам Лайла и Эрика за этой близостью скрывалась не столько любовь, сколько тяга к контролю.
Лайл и Эрик: портрет пока что не убийц
Лайл и Эрик оказались очень разными. Лайл был экстравертом, у него образовался широкий круг знакомств, друзей и приятелей. Тихий интроверт Эрик хотел быть похожим на старшего брата, да не очень выходило. Оба играли в теннис, Лайл делал в этом виде спорта большие успехи и считался очень перспективным. Эрик звезд с неба не хватал, но демонстрировал уверенный, а главное, непрерывный прогресс. Тренеры предрекали, что скоро он догонит, а то и перегонит старшего брата.
Оба мальчика учились в школе при Принстонском университете. Отличниками не были, но оценки имели весьма и весьма приличные. В старших классах Лайл пытался подрабатывать, но бросил это дело, увидев первые заработки: сказал, мол, даже вывернув карманы перед стиркой больше находил. Он довольно пренебрежительно относился к низкоквалифицированному труду, а одноклассники предупреждали, что однажды его поклонение большим деньгам доведет до беды.
Лайл был слишком заносчивым, но для богатенького мальчика такой недостаток вполне естественен. Эрик же страдал от другого недуга — неуверенности в себе. Дело в том, что любые его достижения и победы казались Хосе недостаточно впечатляющими. Подростку надо было из кожи лезть, чтобы заслужить признание отца, а тот скупился на похвалу, зато щедро раздавал критику. При объективных успехах в жизни и учебе, Эрик чувствовал себя неудачником.
Думаю, многие читатели НЭН в курсе, что сверхконтролирующие родители не могут отменить переходный возраст у ребенка. Они способны лишь сдерживать его проявления до поры до времени. Результатом становится поздний бунт, происходящий, как только ребенок вырывается на волю. Лайл и Эрик оказались как раз-таки такими поздними бунтарями.
Лайл начал «чудить» первым. В 1987 году он учился в Принстонском университете и его уличили в плагиате курсовой работы. Это у нас в России невеликий проступок — в большинстве вузов студента, пойманного на плагиате, просто заставят все переписать. А вот в США, да еще и в Принстоне, кража чужой интеллектуальной собственности — серьезное нарушение. Была созвана дисциплинарная комиссия, Лайл четыре часа оправдывался, но не смог доказать свою невиновность, поэтому его отчислили.
Менендес-старший был в ярости: сам он списыванием никогда не грешил, любил прихвастнуть учебой сына в престижном университете, надеялся на его успешное продвижение по жизни, а тут такое. Лайл потом еще и денег попросил на поездку в Европу, и, в общем, нетрудно догадаться, по какому адресу его отправил Хосе…
Только все успокоились по поводу легкомыслия Лайла, как в 1988 году некие неизвестные принялись взламывать и обворовывать богатые дома по соседству от резиденции семьи Менендес. Полиция довольно быстро вычислила воров — ими оказалась групка богатых местных юношей, в которую входили и Лайл с Эриком. Все они жаловались на удушающую атмосферу в семьях и воровали не столько ради выгоды, сколько из протеста. Эрик взял большую часть вины на себя — он был единственным несовершеннолетним, поэтому мог рассчитывать на довольно легкое наказание. Но Хосе нанял прекрасного адвоката, возместил ущерб и записал сына к психологу, так что Фемида и вовсе закрыла глаза на шалости его сыновей.
После такого фиаско соседи начали нехорошо поглядывать на семью Менендес, да и Эрик продолжал общение с «дурной компанией», поэтому Хосе продал дом и перевез жену и детей в роскошный особняк в Беверли-Хиллз. Казалось, что все наладилось — Эрик делал неплохие успехи в учебе и отличные — в спорте, Лайл вернулся в Нью-Джерси и восстановился в Принстоне.
Однако надолго прилежания Лайла не хватило — он стал прогуливать лекции, ходил по вечеринкам и возмечтал о переводе в Калифорнийский университет, потому что туда собирался поступать Эрик. Хосе эта идея резко не понравилась, как и образ жизни старшего сына, поэтому они начали часто и сильно ссориться.
Таинственное убийство
20 августа 1989 года в 23:47 в службу 911 поступил звонок. На другом конце провода был глубоко шокированный, явно находящийся в истерике юноша. Он представился Лайлом Менендесом и заявил, что его родители убиты.
Когда полиция прибыла на место происшествия, они обнаружили страшную картину: Хосе и Китти лежали в лужах крови, застреленные множественными выстрелами в упор из дробовиков. Гильзы преступники тщательно собрали, следов взлома не оставили. А Лайл и Эрик находились во дворе дома в шоковом состоянии.
Чуть успокоившись, братья рассказали, что провели день как обычно: до полудня тренировались, потом немного покатались по округе, сходили в кино на «Бэтмена», посетили ярмарку, оттуда позвонили друзьям и договорились встретиться в ресторане. Но у Эрика при себе не было удостоверения личности, поэтому братья решили заехать за ним домой и там обнаружили убитых родителей.
Полиция попросила показать билеты из кинотеатра, но Лайл и Эрик сказали, что уже их выбросили. Видя плачевное состояние братьев, стражи порядка не стали проверять их руки на наличие следов пороха, а сразу отпустили.
Убийство Хосе и Китти поначалу считали заказным и винили в нем мафию: почерк был похож. Отрабатывались самые разные вероятные заказчики, и показания дать пришлось даже Сильвестру Сталлоне. Напуганные «мафиозным следом» Лайл и Эрик наняли телохранителей и постоянно меняли жилье.
Однако постепенно до стражей порядка начало доходить, что самых очевидных подозреваемых они так и не проверили. К концу 1989 года детективы выяснили, что Хосе составил новое завещание, которое таинственным образом пропало с жесткого диска домашнего компьютера, и тогда они решили повнимательнее присмотреться к образу жизни Лайла и Эрика.
Увиденное им не понравилось: Лайл арендовал дорогие машины, тратил много денег в магазинах одежды, покупал роскошные часы, бросил учебу и собирался открыть собственный бизнес. Он купил кафе, занялся промоутерской деятельностью (неудачно, правда). Эрик вел себя поскромнее — он явно сосредоточился на своей спортивной карьере. Но роскошную квартиру все равно арендовал.
Конечно, тратить деньги, доставшиеся в наследство, не возбраняется. Но очень уж подозрительной была пропажа завещания. Да и алиби у братьев Менендес не было. А еще выяснилось, что они когда-то сочинили рассказ с непритязательным названием «Друзья» и в нем описали, как юноша убивает родителей из-за солидного наследства. В общем, одно к одному.
А в начале марта 1990 года психотерапевт братьев Менендес обратился в полицию и объявил: Эрик признался ему в убийстве родителей, а чуть позже свое участие подтвердил и Лайл.
В ожидании суда
Вскоре после этого заявления Лайла Менендеса арестовали, а Эрик, который был в это время на турнире в Тель-Авиве, согласился сдаться полиции сам. Оба брата попали за решетку в ожидании суда.
Против них были косвенные улики, но довольно солидные: у них отсутствовало алиби, удалось выяснить, каким оружием они пользовались и как его приобрели (очень просто: Лайл взял удостоверение личности соседа по комнате и на его имя купил дробовики), был доказан факт уничтожения завещания именно Лайлом (он искал эксперта по компьютерной технике вскоре после смерти родителей), а также подозрительно выглядели их траты и отсутствие скорби по погибшим.
Также существовало признание, записанное на аудиопленку, которое давало довольно подробную картину преступления. Проблема была в чем? Аудиозаписи суд может приобщить к делу в качестве улики, а может и не приобщить. И с получением этой улики тоже связан скользкий момент: запись предоставил врач, нарушив тем самым закон о врачебной тайне.
Адвокаты братьев увлеченно пытались дискредитировать главную улику обвинения, а Лайл и Эрик твердили о своей невиновности. Дату суда удалось оттянуть аж до декабря 1992 года.
За это время Лайла успели обвинить в попытке организации побега из окружной тюрьмы, и дело не дошло до суда только потому, что следователи не смогли установить точную причину повреждения цепи его ножных кандалов. Две аудиокассеты с признаниями и позднейшим анализом сеанса удалось отозвать. Кроме того, выяснилось, что на братьев донес вовсе не психотерапевт, а его любовница, с которой у того были сложные отношения. Но позже Джером Озиэл — так звали психотерапевта — согласился стать ключевым свидетелем обвинения.
И процесс начался.
Интересное по теме
5 страшных тру-крайм подкастов и документалок про детей
Суд и неожиданные откровения
Прокуроры настаивали на том, что Лайл и Эрик убили родителей ради огромного наследства. В подкрепление своей позиции они приводили аудиозаписи их признания, рассказ «Друзья» за авторством братьев, их расточительные траты, сокрытие улик и уничтожение завещания. Джером Озиэл, поначалу заявивший, что его клиенты убили родителей из-за чувства глубокой личной неприязни, переменил свои показания и на суде стал утверждать — мотив был корыстным. Прокуратура требовала для Лайла и Эрика смертной казни.
Поняв, что дальше настаивать на своей полной невиновности бессмысленно, братья признались: да, убили, да улики скрыли, но преступление они совершили из самозащиты. И вот тут начались интересные открытия.
Братья Менендес утверждали, что их родители были людьми нехорошими: мать равнодушной, отец — жестоким. Они рассказывали об авторитарности Хосе, о домашнем насилии, о депрессии и зависимости у матери… Но больше всего публику шокировал рассказ о сексуализированном насилии в отношении мальчиков со стороны их родного отца.
Лайл говорил, что Хосе принуждал его к интиму на протяжении двух лет с тех пор, как ему исполнилось шесть. Эрик страдал от подобного обращения и того дольше — с шести до восемнадцати лет. Когда братья впали в свой «поздний подростковый бунт», их отношения с родителями резко обострились: все чаще возникали ссоры, звучали угрозы, раздавались тумаки. Но Лайлу было легче — он-то уже от семьи съехал. А вот Эрик отдувался по полной. За пять дней до убийства младший брат рассказал старшему о сексуализированном насилии. Лайл и Эрик решили порвать связи с семьей и пригрозили родителям, что обо всем расскажут, если Хосе и Китти будут и дальше пытаться играть в «примерную ячейку общества». По словам братьев, это требование взбесило Хосе — он начал угрожать сыновьям убийством. А мать угрозы поддержала и велела «делать, что говорит отец». Лайл и Эрик утверждали, что были очень испуганы, поэтому решили дорого продать свои жизни и купили два дробовика для самообороны в случае чего. А 20 августа произошла очередная бурная ссора. Лайл и Эрик настаивали на своем немедленном отъезде, Хосе угрожал, Китти обвиняла сыновей в развале семьи. Братья решили, что их вот-вот убьют, тем более, что родители после ругани сразу отправились в гостиную, где хранилось личное оружие Хосе. Они метнулись к дробовикам, ворвались в комнату и сразу начали стрелять. А потом, будучи в шоке, придумали себе алиби и спрятали оружие.
Обвинение настаивало на том, что братья Менендес хладнокровные убийцы, которые озаботились созданием алиби заранее. Защита возражала, что юношей от немедленного ареста в день убийства спасла лишь халатность и сердобольность полицейских. Обвинение вызывало свидетелей, которые подтверждали уничтожение завещания и непомерные траты. Защита вызвала 32 свидетеля, которые утверждали — с Лайлом и Эриком дурно обращались. Среди них были соседи, родственники, друзья семьи… Тогда и всплыли факты об изменах Хосе и депрессии Китти. Кроме того, многие, совершенно независимые друг от друга, люди стали очевидцами избиений. Сексуализированное насилие никто не видел, но оно, если было, происходило за закрытыми дверями.
В конце концов судья Стэнли М. Вайсберг решил, что показания о дурном обращении не являются относящимися к делу, и назвал их «унылым перечислением недостатков убитых». Он попросил адвокатов сосредоточится на доказательстве того, что их подзащитным что-то угрожало в день убийства. А с этим были проблемы: Лайл признался, что воспринял как угрозу само удаление родителей в гостиную. К тому моменту братья, якобы, так накрутили себя и так боялись за свои жизни, что кинулись стрелять не раздумывая. Но родители-то оружие взять не успели, поэтому неизвестно, что они планировали — семейный совет или уничтожение собственных детей, или вообще звонок психотерапевту…
12 ноября 1993 года в суде заслушали аудиозаписи тех самых изобличительных сеансов психотерапии. На них, действительно, братья признавались в убийстве, Лайл выражал в связи с этим гордость, Эрик был подавлен. Но мотив произошедшего по-прежнему оставался неясен. То есть Менендесы говорили о неприязни к отцу, о том, что мать убили «из жалости» (она за год до этого сама совершила попытку суицида), но ни о корысти, ни о сексуализированном насилии не упоминали. Даже определить, планировали ли они преступление заранее не представлялось возможным. По сути, главная улика обвинения могла использоваться для подтверждения любой из версий и даже для создания новых.
Версия первая: право обвинение. Лайл и Эрик хладнокровно спланировали убийство ради наследства, поэтому Лайл гордится, а Эрик был подавлен из-за возможного разоблачения. Слова об «одолжении», сделанном матери, — это попытка оправдать себя в собственных глазах.
Версия вторая: Лайл и Эрик убили родителей в состоянии аффекта, вызванного длительным сексуализированным насилием и угрозами. Тогда Лайл гордится тем, что «освободил» себя и брата, а Эрик, как пробывший в психотравмирующих обстоятельствах дольше, подавлен, потому что его признание и привело к обострению ситуации. Ведь если бы младший из братьев промолчал, то он освободился бы от родителей путем поступления в университет!
Версия третья: с братьями долго и скверно обращались, душа их контролем, поэтому они постепенно возненавидели отца и мать. Тогда убийство произошло по причинам личного характера, но от денег они, разумеется, отказываться не стали. В этом случае Лайл горд тем фактом, что все удалось скрыть, а Эрик подавлен, потому что раскаивается в убийстве. Эта версия, конечно, никого не устраивала, поскольку предполагало одновременно и планирование убийства при отсутствии корыстного мотива, и небезупречный моральный облик четы Менендес.
Все эти показания и версии так запутали присяжных, что даже после нескольких месяцев обсуждений они не смогли вынести вердикт. Мужчины-присяжные склонялись к «корыстной» версии, а женщины — к версии самозащиты. В итоге первый процесс был закрыт и начался второй.
Интересное по теме
«Отдых под убийства»: почему увлечение историями в жанре тру крайм может быть опасным
Немного о тогдашних реалиях
За процессом наблюдала вся страна, и зрители делились на два неравных лагеря. Первые воспринимали обвинения в адрес отца Лайла и Эрика как гнусные инсинуации, вторые склонны были верить юношам. Но вторых было меньше.
Это сегодня Пи Ди Ди и Эпштейн вызывают отвращение, а их деяния освещают СМИ. Но даже в XXI веке признание в том, что ты стал жертвой насилия в детстве — это смело. Многие испытывают искушение спросить, чем ты думал, почему не обратился в полицию, почему рассказал так поздно, зачем продолжал общаться с насильником, и так далее. Даже сегодня пережившие насилие молчат, потому что стыдятся того, что с ними случилось.
А в начале 90-х публика была еще наивнее и консервативнее: людям просто не хотелось верить, что богатый, успешный и законопослушный человек оказался замешан в инцесте, педофилии и избиениях несовершеннолетних. Общество было не готово признать жертвами изнасилований мужчин. И в этой обстановке двое обвиненных в циничном убийстве начинают рассказывать о своем печальном опыте…
Эрик и Лайл оказались в положении классических небезупречных жертв: богатые, здоровые, беззаботно тратившие наследство убитых ими же родителей, парни. Сомнений в том, что они преступили закон уже не было — сами признались. Опять же, не все пережившие насилие, в том числе, сексуализированное, в том числе, со стороны родственников, становятся убийцами — это тоже был аргумент не в их пользу. Доходило до того, что показания братьев высмеивали в вечерних ток-шоу, и не важно, правду они говорили или нет, — все равно это были шуточки на тему изнасилования. Таким образом, освещение суда средствами массовой информации оказало Менендесам медвежью услугу: многие им верили и сочувствовали, но еще большее количество народу считало, что гипотетическое сексуализированное насилие (а также рассказ о нем в суде) сделало их жалкими слабаками.
Нет, если бы на момент убийства Лайлу было десять, а Эрику восемь — никто бы даже не посмел их обвинять. Но они-то были уже взрослыми, а значит, имели возможность спастись от издевательств не прибегая к крайним мерам — обратиться в полицию или сбежать на край света самостоятельно. Братья объясняли, что боялись связываться с властями — у миллионера Хосе Менендеса везде были добрые знакомые, в том числе, и в полиции. А побег они планировали, но не смогли довести до конца из-за той последней ссоры.
Но даже сочувствующим было ясно, что эта история шита белыми нитками: если планировался побег, то разумнее всего было осуществить его тихо. Вместо этого Лайл и Эрик начали угрожать родителям разоблачением, при том, что сами же заявляли о своем недоверии к правоохранителям. Скорее всего, они потребовали оставить их в покое и денег за молчание — людям, выросшим в роскоши, не так-то просто снизить уровень притязаний. Так что небольшая часть публики охотно верила, что у братьев Менендес были все причины ненавидеть родителей, но вот насчет их бескорыстия сомневалась.
С такими общественными умонастроениями начался второй суд.
Интересное по теме
Гибристофилия и TikTok: почему девушки фантазируют о серийных убийцах
Второй суд и приговор
В 1995 году начался второй процесс. Он тоже оказался длительным, но в этот раз судья Стэнли М. Вайсберг попросил присяжных не принимать во внимание версию самозащиты, строившуюся на показаниях о сексуализированном насилии. Теперь присяжные могли либо объявить братьев Менендес полностью невиновными (что было невозможно, потому что они уже признались в убийстве), либо виновными в убийстве первой или второй степени. 20 марта присяжные единогласно признали Лайла и Эрика виновными в убийстве первой степени. По закону штата Калифорния им полагалась либо смертная казнь, либо пожизненное лишение свободы без права на УДО. Жюри присяжных рекомендовало остановиться на последнем варианте. 3 июля 1996 года Лайл и Эрик Менендес были приговорены к пожизненному, сели и сидят до сих пор.
Смена вех
К 2018 году о деле братьев Менендес вышли десятки документальных фильмов и книг. С течением времени можно было проследить, как менялся их тон: в первых братьев выставляли циничными монстрами, в последних — пытались найти доказательства их невиновности. За прошедшие годы знакомые семьи дали сотни интервью, которые подтверждают, что дети в семье Менендес подвергались жестокому обращению.
А в 2018 году журналист Роберт Рэнд нашел в бумагах двоюродного брата Лайла и Эрика письмо, написанное Эриком в 1988 году. Послание содержало рассказ о предстоящем праздновании Рождества, то есть, на тот момент убийство Хосе и Кити еще не планировалось. В письме Эрик жаловался на отстраненность матери и ее периодические вспышки гнева, а также выражал опасение по поводу того, что отец придет к нему ночью. И про угрозы не рассказывать ни о чем Лайлу там тоже было!
В общем, молодое поколение прониклось, и с 2021 года даже в ТикТоке появились фан-аккаунты, призывающие пересмотреть дело братьев Менендес. Эти призывы возымели действие и в 2024 году окружной прокурор Лос-Анджелеса подал заявку на пересмотр дела.
Судебное разбирательство состоялось 14 мая 2025 года. После вызова свидетелей защиты и обвинения, присяжные посовещались и в тот же день признали братьев Менендес виновными в совершении убийства родителей. Новый приговор назначал им пожизненное лишение свободы с правом на УДО после отбытия 50 лет в заключении. Однако судья Майкл Джесик припомнил закон штата Калифорния о несовершеннолетних правонарушителях, в соответствии с которым братья имеют право на УДО после отбытия в заключении 25 лет.
Адвокаты тут же подали прошение об условно-досрочном освобождении Эрика. 21 августа 2025 года состоялось слушание. Комиссия по УДО отвергла прошение Эрика, мотивировав это прошлыми трениями с законом (те самые кражи со взломом), нарушениями распорядка тюрьмы (хранение мобильника) и жестокостью совершенных убийств. В следующий раз Эрик сможет попросить об УДО в 2028 году.
22 августа 2025 года состоялось слушание об условно-досрочном освобождении Лайла, которое привело к тем же результатам.