В последнее время в нашем обществе наблюдается такой парадокс: с одной стороны, у нас очень сильна роль традиционных ценностей — в том числе убеждение, что основным предназначением женщины является рождение и воспитание детей. С другой стороны, сейчас актуален и феномен работающей мамы — идеальной картинки матери, которая растит троих детей, занимается собственным бизнесом и при этом отлично выглядит. Как можно объяснить сосуществование таких противоположных парадигм?
Я бы поменяла местами порядок появления этих парадигм. Женщина, которая освобождена от семьи, от домашних обязанностей, и для которой материнство не является основной целью, – это относительно недавнее приобретение нашего общества. Если проследить семейную историю практически каждого человека в нашей стране, мы увидим, что у подавляющего большинства бабушки и прабабушки сдавали малышей в ясли и шли работать, прибегая его кормить в свой обеденный перерыв. Получается, что то, что мы называем традиционными ценностями, когда мама сидит с детьми и посвящает им все свое время – это, по сути, новодел и появилось у нас относительно недавно. Нас не воспитывали с убеждением, что основное предназначение женщины – это семья.
Но да, сейчас мы наблюдаем реконструкцию старых ценностей, и это очень органично укладывается в рамки религиозной реставрации. Получается, что каждой женщине, которая становится матерью, общество вручает такой «двухслойный пирог»: с одной стороны, у нее за плечами 10-15, а то и 20 лет амбициозного образования и работы; с другой стороны, где-то в глубине души ей хочется быть полноценной мамой – играть с детьми, вязать, варить мыло, печь пироги и т.д. И обе эти потребности сосуществуют в одном человеке одновременно. Как психотерапевт, я вижу, как они тянут женщину в разные стороны: сейчас ей хочется печь пироги, а через пять минут – запускать успешный проект.
Как же тогда современной женщине понять, чего хочет именно она – остаться дома с детьми, заняться карьерой или попробовать совместить семью и работу? Как отделить образы и роли, навязываемые обществом, от истинных стремлений и желаний?
Образы навязываются не только обществом, но и семьей – в широком ее понимании. Хотелось бы, чтобы ответ на этот вопрос был простым… Но проблема нашего общества в том, что мы не умеем прислушиваться к себе. Нас этому просто не учили. У нас и образование, и воспитание связаны с подавлением собственных ощущений, желаний, интуиции. И я думаю, именно в тот момент, когда женщина подходит к порогу материнства и образования семьи, она впервые получает возможность прислушаться к себе и получает свободу выбора. У нее включается материнский инстинкт, и она вдруг понимает, что ей хорошо дома и не хочется ни в какую командировку – хотя раньше всегда хотелось. Ей хочется побыть с семьей, а не рваться на баррикады во внешнем мире. И тут два варианта: либо женщина прислушивается к этим желаниям, либо игнорирует их. Таких случаев немало: и сейчас женщины выходят на работу через несколько недель после родов. Ребенка в автокресло – и вперед, в банк, руководить отделением. Или наоборот: до родов мама не собиралась сидеть в декретном отпуске несколько лет, а потом она вдруг понимает, что не хочет возвращаться на работу. Такая совершенно иррациональная волна сметает все планы. А есть еще женщины, которые после родов меняли профессию.
Да, таких действительно много. С чем это связано?
Я часто консультирую подростков и молодых людей, и, общаясь с ними, я задаю такой вопрос: для тебя важно, чтобы твоя будущая профессия позволяла проводить время с семьей? А они отвечают, что вообще не думали об этом аспекте, хотя зачастую сами малышами проводили весь день в садике, практически не видя родителей и страдая от этого. Они думают о том, что хотят заниматься чем-то интересным, с хорошей финансовой отдачей. К сожалению, большинство таких профессий плохо коррелируют с периодом активного материнства, предполагая работу с утра до вечера, а то и с ненормированным графиком. Но большинство мам, будь у них выбор, не хотели бы, чтобы ребенок проводил все свое время в саду – даже в самом прекрасном. Поэтому, конечно, идеальная профессия для матери – это профессия, позволяющая уделять время семье.
Я сейчас не агитирую за то, чтобы женщины после рождения ребенка бросали работу насовсем – мам, принимающих такое решение, не так уж и много. Кстати, многие из них приходят к этому со вторым или с третьим ребенком – именно потому, что после рождения первого быстро и бодро вернулись в офис, лишь через некоторое время поняв, что тем самым упустили что-то важное.
А иногда еще бывает, что женщина думает о том, как ее карьера вписывается в жизнь семьи. То есть она руководствуется не только своими желаниями и интересами, но и тем, как ее работа будет сочетаться с работой мужа и как это скажется на внутрисемейных отношениях. То есть появляется еще один аспект, который нужно учитывать.
Очень часто наши мамы и бабушки советуют бросить работу, чтобы сидеть с детьми – несмотря на то, что сами всю жизнь проработали. Они объясняют это тем, что только сейчас поняли, насколько это было неправильно, и не хотят, чтобы мы повторяли их ошибки. Получается, что и семья, и общество навязывают женщине идею о материнстве, как об основном ее предназначении?
Кто навязывает? Какие-то отдельные религиозные деятели, которые, может быть, еще не так были поняты журналистами. Помню, в прошлом году был нашумевший случай, когда какой-то священник сказал: нечего девушкам в 17 лет в институт поступать, им надо замуж выходить и детей рожать. Этот священник – весьма достойный человек, между прочим. Но вот так высказался вдруг.
Но почему же тогда сейчас такое большое количество статей о том, как снять с матерей чувство вины? Вина ведь не появилась ниоткуда. Что мы слышим? «Если ты не дома, если ты ушла, сдала детей в сад, или няне, или бабушке – ты плохая мать, ты же не видишь, как они растут» и т.д.
Мать-ехидна практически, да? Сейчас вообще родители поголовно испытывают за что-то чувство вины. Это связано с тем, что появилось огромное количество информации о детях, о детской психологии, и поэтому мамы и папы попадают в тиски обязательств – они не могут просто жить по наитию, они должны соответствовать каким-то психологическим идеям.
В частности, одна из самых популярных идей – это убеждение в том, что ребенку необходим полный контакт с родителем. Я говорю о слишком радикально понятой у нас теории привязанности. Теория привязанности – прекрасная вещь, но у нас в России такая особенность – воспринимать все уж слишком буквально. Узнав о теории привязанности, мы начинаем ходить за ребенком по пятам, не отходя от него ни на шаг даже в тридцатиметровой квартире. А то вдруг он получит душевную травму на всю жизнь, если мы на три минуты закроемся от него в туалете.
А если не в туалет, а на работу? Или мы в корне неправильно понимаем теорию привязанности?
Мы ее понимаем не совсем точно. Но у нас всегда так – мы все воспринимаем радикально. Ведь тут нужно понимать, что теория привязанности зародилась в англосаксонском мире, где расстояние между мамой и младенцем было колоссальным. У нас же так никогда не было. Ни физическое, ни эмоциональное расстояние между матерью и ребенком в России никогда не было таким уж значительным, даже у работающих женщин.
Да, отдаляясь от ребенка на два шага, женщина испытывает дремучее чувство вины, не понимая при этом, что важно не количество времени, проведенное с малышом, а его качество. Можно годами сидеть рядом с ребенком, никуда не отходя, и не выработать никакого чувства привязанности.
А еще у нас часто забывают о важности наличия внутреннего ресурса у матери. Есть женщины, которые не могут совмещать материнство и работу. У них на это просто не хватает сил — ни физических, ни эмоциональных. Если они работают, они приползают к детям выжатыми, как лимоны. А есть мамы, которым, наоборот, дома нельзя сидеть. Они разносят дом своей энергией.
На самом деле, каждый человек, прислушавшись к себе, может понять, что ему нужно. Но, как мы уже говорили, не каждый находится в контакте с самим собой. Ведь бывает так, что с первым ребенком женщина может и хочет работать, и у нее есть на это силы. А второго она рожает через энное количество лет, когда ситуация изменилась, и она сама изменилась, у нее другие желания и стремления, она уже самореализовалась через работу и хочет теперь побыть с детьми. Это настолько индивидуально… Нет рецепта счастья, который подошел бы всем во все периоды жизни.
Получается, что у нас на самом-то деле не общество и расширенная семья диктуют, как правильно быть мамой, а сами женщины не слышат себя?
Да, и поэтому зачастую наша интуиция подменяется какими-то новыми непроверенными теориями. И женщина больше верит не себе, а внешним экспертам и инстанциям. Хотя достаточно прислушаться к себе и понять, чего хочешь: взять паузу в учебе, на работе или, несмотря на детей, реализовать новый проект.
Что же делать родителям, которые хотят услышать себя? Я сейчас имею в виду не только мам, но и пап, потому что и они тоже подвержены влиянию различных теорий. Как им отделить свои желания от требований общества?
С отцами все несколько проще, потому что они менее подвержены влиянию идей извне. У них гораздо лучше, чем у женщин, развито критическое отношение к новым теориям. Но им прежде всего нужно с самого рождения ребенка погружаться в родительство, не дистанцироваться от него. У нас же до сих пор сильно убеждение, что маленький ребенок – это полностью забота женщины. А вот если у отца есть непосредственный контакт с ребенком, они отлично проводят время друг с другом — причем без женского надзора. Папа не должен быть подручным мамы, он папа – сам по себе. Я вообще считаю, что мужская интуиция при непосредственном контакте с ребенком включается легче, чем женская. Если, конечно, речь идет об эмоционально зрелой личности.
Значит, как только мы научимся слышать себя, чувство вины уйдет?
У нас родительство стало областью недостижимых стандартов — идеалом, которому просто невозможно соответствовать. Это бесконечная история. А если не мерить себя общими стандартами – своеобразными «90-60-90», не будет никакого чувства вины.