Если вам казалось, что главное — благополучно выносить ребенка и правильно дышать во время схваток, а потом все будет точно хорошо, добро пожаловать в мой неанонимный клуб мам, жестоко потрепанных жизнью в первый год родительства.
Казалось, рождение ребенка — это мой самый осознанный и взвешенный поступок, на который я решилась в солидный 31 год. Была прочитана тонна литературы, оформлена подписка на всех популярных инста-психологов и педиатров, выслушаны советы мам и бывалых подружек, родивших к этому времени минимум по двое детей. Оставалось повесить на грудь медаль «К рождению готова» и броситься с головой и телом в счастливые декретные будни.
Я родила на 41-й неделе. По современным меркам процесс прошел достаточно легко, а местами даже смешно. Во время первых схваток я помыла волосы в казенной ванне роддомовской патологии, спокойно перебрала вещички, украдкой от персонала сожрала обед, потому как знала, что голодная я не могу думать ни о чем, кроме еды. Через пару часов я сдалась врачам, и меня отвели в родзал. А еще через 120 минут на свет появилась моя дочь. Я не стану описывать ощущения во время зашивания нескольких незначительных разрывов: где-то в ушах до сих пор остался звук, с которым иголка входила и выходила из моей плоти. Не буду я также описывать первую ночь после родов, когда я умоляла дать таблетку, которая спасет меня от адской геморройной боли. Все это лирика.
Основные открытия о послеродовой жизни я сделала уже дома.
Честно, я до сих пор не понимаю, почему режиссер какого-нибудь артхаусного кино не снял одноименный фильм. Такое название пропадает! После благополучного прибытия молока первые несколько дней я только и делала, что пыталась наладить тандем рот-грудь. Я уверена, что корабль «Союз» состыковался с МКС гораздо быстрее и успешнее, чем это сделали мы с дочерью. Ребенок никак не понимал, как лучше захватить свой единственный источник питания, а я, по незнанию, совсем не могла ей помочь. В итоге на четвертый день моя грудь выглядела как изрядно потрепанный Тузиком тапок. Кровавые трещины не успевали заживать, принося нестерпимую боль во время кормления. Я скупила все аптечные средства, и в итоге моим спасением оказались силиконовые накладки, с помощью которых я кормила дочь в течение пяти месяцев, прежде чем нужда в них наконец отпала. Хорошо, что вместе с ней не отпали мои соски.
Обрабатывание пупка, чистка носа и ушей, стрижка ногтей и первое купание, пожалуй, не могут сравняться по ощущениям ни с одним из самых волнительных моментов моей жизни. Тряска в руках, ор на мужа, боязнь сломать ребенку какую-нибудь часть тела… Поначалу после каждой из этих процедур я вытирала со лба пот, а муж бежал курить, а потом долго молчал, периодически выдавливая какое-то подобие смешков, якобы ему совсем не страшно.
Это явление настигло моего ребенка на третьей неделе жизни — по классике. Первые пару вечеров мы никак не могли понять, почему дочь ни с того ни с сего начинала орать до красноты и перебирать ножками. Когда наконец дошло, что это они самые, муж побежал в аптеку и купил так называемое лекарство. Что мы только не пробовали — в ход шло все: от капель с разными животными на бутыльке до старой доброй укропной водички. Каждое утро методом Шишел-Мышел я выбирала из стоящих на полке пузырьков очередной флакончик надежды на спокойный вечер, а каждую ночь после — думала, что ничего не помогает.
Признайтесь, вы тоже старательно изучали содержимое памперса после очередного ребенкиного стула? Однажды я обнаружила в горчичной массе несколько кровавых прожилок. Почти упав в обморок, я судорожно думала, кому звонить, куда бежать: в скорую, на горячую линию Минздрава, а может сразу Татьяне Голиковой. Посчитав до 50, я все-таки успокоилась, снесла памперс на балкон, а через несколько дней со страхом продемонстрировала содержимое медсестре, пришедшей на осмотр. Те времена давно остались в прошлом, но и сейчас я одним глазом непременно заглядываю в ребенкины какашки, а потом, ругая себя, вываливаю все в унитаз.
Первые дни после рождения, когда мою грудь не щупала и не давила только уборщица роддома, я была занята исключительно ожиданием молока. Мне повезло. Примерно на третий день желтые капли сменились полноценной жидкостью, которая за минуты заливала и ставила дыбом все казенные сорочки. Уже дома я подкладывала в бюстгальтер сложенные вдвое пеленки, потому как прокладки для груди с задачей справляться не успевали. Без пеленок молоко начинало капать на пол, чему был несказанно рад временно забытый всеми кот.
Где-то на третьем месяце мой молокозавод устроил забастовку. И без того постоянно висящая на груди дочь не отлипала от нее ни на секунду. Участковый педиатр настоятельно рекомендовал переходить на смесь, ссылаясь на то, что уже второй месяц ребенок набирает всего по 500 граммов. Я литрами пила специальные чаи, глотала таблетки для лактации, которые мне почему-то не помогали. Хм, интересно, почему? В итоге лактацию удалось наладить по рекомендациям другого, более компетентного врача. А спустя почти два года борьба за молоко перешла в борьбу с ним.
Первые восемь зубов дались нам с дочкой без особых страданий. А вот после начался ад. Вскоре после того, как ей исполнился год, одновременно вылезли два жевательных зуба и клык. Процесс сопровождался пятидневной почти не сбивающейся высокой температурой. Если вам кто-то отчаянно пытается доказать, что такой температуры на зубы не бывает. Не верьте. Бывает. На четвертый день, как и положено, педиатр прописала дочке антибиотики. Я же, активно слушающая Комаровского, решила предварительно сдать анализ крови. Так вот, результаты были абсолютно идеальными — никаких бактерий обнаружено не было. На утро шестого дня я обнаружила во рту ребенка 3 новых зуба, а к вечеру температура спала. К слову, последующие сложные зубы давали такую же температуру, но тогда она держалась примерно по два дня. Ни в коем случае не призываю списывать все симптомы на прорезывание зубов. Слушайте рекомендации врача, а если не согласны — сдавайте анализ крови.
Помню, как перед первым осмотром медсестра призвала меня к спокойствию, умозаключив, что от нашего невролога еще ни один ребенок здоровым не уходил. С тех пор при возникающих сомнениях я всегда проверяю диагнозы и лечение у нескольких врачей. И никаких интернетов, самолечения и бабушек-знахарок (хотя, возможно, кому-то помогали и они).
В месяц у моей девочки началось «цветение». Только наш педиатр такой диагноз не признавала и посоветовала мне исключить из рациона все аллергены. Услышав, что из еды у меня только гречка, творог и вода, она порекомендовала убрать и творог. Муж грозился силой запихать мне в рот кусок мяса, но я отчаянно сопротивлялась до тех пор, пока не начала шататься. Возможно, что колыхало меня и от вечного недосыпа. Я, привыкшая 30 лет спать, есть, пить и гулять тогда и столько, сколько мне хотелось, плакала от хронического отсутствия сна, очень боялась уронить дочь ночью. А однажды я и вовсе уснула на балконе, пока там дремал ребенок. За окном был прохладный март, но холод меня не смущал. Проснулась я оттого, что поникшая во сне голова ударилась о подоконник.
Постоянно висящая на груди дочь и бесконечно работающий муж лишили меня элементарных благ цивилизации. Я ходила по дому с грязной головой, забывала, что такое расческа. Мешки под глазами, впалые щеки, синяя кожа и свисающая одежда отчетливо напоминали образ из зомби-апокалипсиса, а мне так хотелось выглядеть красиво. Иногда я пыталась накрасить ресницы, держа на руках дочь, но шика мне это не придавало. Регулярно мыть волосы и расчесываться я стала где-то спустя семь месяцев после родов, когда ребенок мог остаться один в манеже хотя бы на десять минут. К этому времени я также научилась отличать день от ночи, сразу отвечать на вопросы окружающих, перестала находиться словно в тумане, мечтая забыться в трехчасовым сне.
P.S. Помню, как первые недели после родов я отдавала пришедшему с работы мужу дочь и выходила в магазин. Купив зефир и печенье «Мария», я выходила на улицу, делала несколько кругов вокруг дома и рыдала горючими слезами. Мне было жалко себя, свою прошлую беззаботную жизнь, гулянки, веселье и свободу. Примерно на втором круге я начинала отчаянно скучать по дочке, корить и стыдить себя за все эти мысли, отчего слез становилось еще больше. На третьем круге плач прекращался, я начинала благодарить жизнь за все, что имею, смеяться над собой, усиливала шаг и почти вприпрыжку бежала домой, где меня ждал мой ребенок. К чему я это все? Не бойтесь сказать, что устали, не стесняйтесь просить помощи, не скрывайте слез и говорите все как есть. В этом залог психологического благополучия после родов, а вовсе не наоборот.
Мерч
Рассылка
