«А нормально ли вообще любить одного из детей больше других?»: откровенный монолог о материнском фаворитизме

Я мама двоих сыновей и дочери, и, любя всех своих детей, я совершенно точно могу признать, что люблю их неодинаково: средний занимает в моем сердце особое место. Периодически я рефлексирую на эту тему сама с собой или с разными собеседниками, пытаясь разрешить три проблемы. Почему такая ситуация произошла, нормально ли это и как мне себя вести, чтобы не навредить детям.

Анализировать чувства, тем более к родным людям, непросто, но мне кажется, что повлияли несколько факторов разной степени очевидности и важности.

Самая простая причина: средний ребенок красивый и привлекательный. Это замечают и незнакомые люди, говорят комплименты именно ему, а иногда всю нашу семью запоминают только из-за него. За ним интересно и приятно наблюдать: как ест, как смеется, как рисует… Когда я смотрю на младшего сына, мне хочется петь и целовать его. Примечательно, что средний ребенок — единственный из трех, кого я родила без анестезии и без мужа. Возможно, эти обстоятельства позволили мне более отчетливо, индивидуально пережить вторые роды. А сам момент появления на свет младшего сына стал одним из счастливейших в жизни.

…Я в госпитале, в чужой стране, муж отвозит старшего соседке и вот-вот должен вернуться, но ему никак не успеть к рождению. Ребенок крупный, идут долгие, болезненные, бесплодные потуги, и я чувствую, что силы меня покидают. Смотрю на врача и шепчу ей по-русски: «Я больше не могу, сделайте что-нибудь». What, what are you saying? You have to keep pushing. Собираю последние силы, отчаяние, рывок, толчок — не знаю что, рычание. И ребенок лежит у меня на животе. Я начинаю громко рыдать, обнимаю его дрожащими руками и рыдаю, не могу остановиться и не хочу отдавать его врачу. Такое облегчение, такое счастье!

Думаю, также повлиял порядок рождения детей. В Сети попадается множество текстов о том, как очередность появления на свет может влиять на будущую жизнь и успех ребенка. Я же могу свидетельствовать лишь о том, как это отразилось на моем отношении к собственным детям.

Появление первого ребенка было шагом в неизвестность, в котором, честно говоря, было такое огромное количество стресса, что осталось мало места для счастья. Когда родился третий малыш, рутина моей жизни почти не изменилась: роды были спокойными, дочь просто подключилась еще одной микросхемой к материнской плате, а из-за наличия двух других детей со своими кризисами у меня просто не было времени умиляться на нее. А вот рождение второго ребенка стало открытием, настоящим вхождением в родительство: я почувствовала себя уверенно и сосредоточилась на роли матери.

Мне нелегко это признавать, но и до рождения дочери на появление «любимчика» повлиял характер отношений со старшим ребенком. С самого начала мне было откровенно тяжело с ним, но я думала, что это нормально, и не переставала спрашивать опытных родственниц: почему, о, почему вы меня не предупредили, что это ТАК тяжело? Однако после рождения следующих детей я поняла, что в первом случае мне достался антипод «подарочного ребенка». Время идет, младшие дети проходят через разные кризисы, а тяжелее всего — по-прежнему со старшим.

Наша хрестоматийная ситуация. На тарелке лежит последний блин, к которому тянутся с разных сторон две детские ладошки. Муж делит блин поровну и дает по половине каждому сыну.

Что говорит один (довольный как сыч):

— Ого, какая большая! Спасибо.

Что говорит другой (истерически):

— Я не хочу половину! Я хочу целый!

И так во всем…. Это отношение к миру, проецируемое, естественно, на родителей, очень изматывает меня, лишает терпения и покоя.

К тому же, старший сын очень похож на меня, а я, в свою очередь, — на своего отца, как внешне, так и по отношению к жизни. К слову, с отцом я прекратила общение, когда повзрослела, а мой самый большой материнский страх — стать для своих детей таким же плохим родителем, каким был мой папа для меня.

Казалось бы, это сходство и память о своем детстве должны помочь мне видеть, понимать и принимать этого ребенка как себя. Но на практике получилось, что первый сын — мое самое большое испытание, в том числе из-за мнительности и непримиримости в отдельных вещах, которые свойственны и мне, и моему родителю, и моему ребенку.

Не добавило легкости в наши отношения со старшим сыном то, что он явно больше любит папу. На НЭН есть материал о фаворитизме в семье, эту проблему иногда поднимают в «вопросах от читателей». Но, несмотря на понимание теории, я не могла не испытывать горечь от такого положения вещей, особенно находясь под действием гормонов во время беременностей.

А нормально ли вообще любить одного из детей больше других? К этому вопросу я возвращаюсь снова и снова, испытывая то стыд, то вину или пытаясь себя оправдать тем, что чувства — вещь неподконтрольная. Вспоминаю настоящие и вымышленные примеры, спрашиваю мнение разных людей.

Наверное, как в семье Геллеров из сериала «Друзья», не очень нормально: у Моники есть ряд проблем в жизни из-за выраженного родительского отношения. В семье Ростовых из «Войны и мира» графиня особенно нежно любит младшего Петю, но Николай и Наташа также чувствуют себя обожаемыми. Здесь, скорее, выделяется Вера, к которой семья относится прохладно, но старшая дочь и сама не чувствует к ней привязанности.

Большинство моих знакомых считают, что родители должны равно любить своих детей или хотя бы демонстрировать равную любовь, особенно, когда разница в возрасте невелика.

Я пока остановилась на том, что появление любимчиков оправдано в многодетной семье и/или при определенных обстоятельствах: ребенок долгожданный, поздний, болезненный, талантливый… А может быть, я просто натягиваю сову на глобус, пытаясь примирить свои чувства с совестью.

Главное и очевидное мое правило, конечно, — не проявлять свой фаворитизм ни в словах, ни в делах! Хотя есть мнение, что его невозможно скрыть.

Банально напоминаю себе, чтоб лишний раз похвалить, погладить, просто посмотреть на всех детей. Осознанно поддерживаю общие интересы со старшим сыном. В нашем случае это чтение книг, готовка еды, велопрогулки — ужасно горжусь тем, что именно я научила его кататься на велосипеде!

Иногда бывают перекосы в конкретных поступках, потому что я знаю, что чувствительному и мнительному старшему ребенку это важнее. Когда есть две одинаковые вещи, но у одной, скажем, помята коробка, то немятую я отдам старшему.

Вообще, с первым сыном я безотчетно больше стараюсь, когда есть ресурс: контейнирую, подстраиваюсь под настроение, думаю над тем, как высказать просьбы. Именно трудности в отношениях с ним побудили меня искать больше информации в интернете, читать книги по воспитанию, обмениваться опытом с другими матерями. К настоящему моменту мне удается спокойно реагировать на фразу «мам, тебя я тоже, конечно, люблю, но вот папу люблю больше всех» и даже отвечать сыну, что это нормально и я не обижаюсь.

Также я прорабатывала с психологом эту болезненную линию отношений «отец — я — сын». Удивительно, но самое ценное, что я вынесла из терапии, — это была лишь одна фраза: «Вы точно не станете таким человеком, как ваш отец». Она была сказана так уверенно, что я сразу поверила, и до сих пор нахожу в этих словах и опору, и отрезвление, и мотивацию. При этом помню, что нельзя уходить в другую крайность, где «хороший сын» получает «ну ты же и сам молодец, а ему никто, кроме нас, не поможет».

С дочерью многих тонкостей в отношениях пока нет: она еще маленькая, постоянно находится со мной и по умолчанию имеет крепкую связь.

И, конечно, для здоровых отношений между мной и детьми немаловажно участие их отца. Учитывая наши прошлые ошибки, сейчас мы стараемся выстраивать равноценные связи: чередуемся в укладывании детей, находим возможности для проведения времени наедине с одним из них, говорим о любви к ребенку второго родителя в его отсутствие и т. д.

Главное, чего бы мне хотелось — не стать для детей злым гением, в том числе из-за своего фаворитизма. Надеюсь, наши старания позволят этого добиться.