Не так давно мы в редакции попробовали ввести новый редакторский челлендж, который заключается в том, что каждая из пишущих сотрудниц издания должна подготовить текст о том, что больше всего волнует ее в родительстве прямо сейчас.
В результате мы получили несколько довольно сильных вещей, среди них, например, колонка Ани Кухаревой о том, почему она не хочет рассказывать дочери о ее отце. Эта колонка породила в моей голове кучу мыслей — в том числе о том, в каких условиях я росла сама.
Мои родители развелись, когда мне было пять. Они были слишком молоды и эгоистичны для того, чтобы иметь крепкую семью — в их возрасте это выглядело как попытка играть во взрослую жизнь, но не было этой взрослой жизнью на самом деле. Это я сейчас понимаю, тогда-то, конечно, они казались мне ужасно взрослыми, важными и знающими жизнь.
Вспоминая период развода моих родителей, я думаю в основном об одном эпизоде: как-то раз они поссорились прямо в машине, когда везли меня из садика. И когда мы зашли в подъезд, чтобы подняться домой, мама попросила меня дать ей руку. А папа сказал: «Нечего. Мне давай».
И я дала руку ему — не потому, что я выбрала тогда его, я просто испугалась его интонации, и сделала то, что тогда было безопаснее всего для меня и мамы.
Знаете, развод никому не дается легко.
Когда я думаю об этом, в моей голове всегда всплывает сцена из «Секса в большом городе», из эпизода, когда Кэрри с подругами встречает в ресторане друга своего бывшего — он шушукается с приятелями. Она подходит к нему и говорит о том, что расставания должны стать настолько же уважительными и достойными, как и начало отношений, но, увы, этого почти никогда не бывает.
Мои родители разводились муторно и болезненно. Хотя тогда я не воспринимала это как некую травму, я осознала всю болезненность этой ситуации много позже — когда поняла, как часто мне не хватает их обоих, вдвоем, вместе.
Что все наши встречи на троих (а их мы практикуем и сейчас, когда моя мама — вдова, а папа женат в третий раз) требуют каких-то сложных логистических выкрутасов, когда все со всеми должны договориться и все согласовать. Это сложно, но мы это можем.
И да, мне говорили много плохого про моего папу, пока я росла — и это было справедливо. Он правда многое упускал, делал плохо или не делал вообще, подводил, кидал, оправдывался и вел себя как последний мерзавец. Таких эпизодов правда было много. Зачем делать вид, что это не так? Он не лучший отец — и никогда уже им не станет.
Но штука в том, что все это не помешало мне построить с ним крепкие отношения — при всех его недостатках он всегда искренне стремился сохранять связь со мной. Я знаю, что я не была его приоритетом, и я осуждаю его за это.
Это вообще очень освобождает — разрешить себе чувствовать к родителям разное. Не всегда приятное и прекрасное, как того требует общество и его установки («нельзя говорить о нем плохое, ведь он твой отец!»).
Я бы даже сказала, что почти всегда я испытываю к ним сложные чувства — но если раньше я считала, что с этим надо что-то делать, то теперь я не пытаюсь их (и чувства, и родителей) исправить.
Я помню все мамины слова о папе — помню ее негодование, злость. И обиду. И я благодарна ей за то, что она не пыталась делать вид, что он по умолчанию хороший, чтобы не ранить мои чувства. Мне кажется, что честность в некоторых моментах важнее, чем попытка «все уладить».
Когда они, и без того стигматизированные ранним родительством и браком, разводились, моя бабушка, конечно, переживала о том, что скажут люди. Что подумают дальние родственники и ближайшие соседи. И только недавно я поняла, сколько же сил моей маме, тогдашней девочке чуть за 20, потребовалось, чтобы это вынести и не сломаться.
Лет десять назад я рассказала ей про тот эпизод в подъезде, когда не дала ей руку — и многие годы чувствовала себя виноватой. Она ответила: «Ребенок никогда не несет ответственности за то, что его родитель поступает плохо. Ты была ребенком — и конечно, ты ни в чем не виновата».
Конечно, я это знала, боже, разумеется! Но как это было важно услышать.
Несмотря на все недостатки моей матери и моего отца, я безгранично благодарна им за их развод — и честность. Она не всегда бывает красивой. Она не всегда обязательна. И очень часто она мешает жить. Но, возможно, именно благодаря этому я считаю искренность важнее всего остального — и в работе тоже.
Конечно, сейчас мы уже многое знаем о том, что происходит с ребенком при разводе родителей, как правильно с ним разговаривать и сделать процесс максимально для него безопасным. И это очень хорошо. Это помогает видеть свет и не заблудиться в мрачном потоке взаимных обвинений и упреков.
Как и все в жизни и отношениях, разводы эволюционируют — но все еще доставляют всем участникам процесса много неприятных чувств. Помните, что это нормально. И не забывайте о своем ребенке, с ним не развестись.
Видеть развод родителей ребенку правда тяжело и больно. Но лучше, если он будет знать, что его любят и после расставания, чем считать, что семья это когда все друг друга терпят — ради него. Такой ответственности ребенок не вынесет. И не должен!
Берегите себя и детей!
Главред НЭН
Лена Аверьянова