Часто за светлыми историями для самых маленьких скрываются непроработанные детские травмы. Писатели бегут от воспоминаний в сказки — рисуют мир, которого вокруг никогда не было. Даша Миронова, создательница блога @chitayte_detyam, рассказывает, каким на самом деле было детство Туве Янссон — мамы доброй и всепрощающей муми-вселенной.
Помню, как при первом знакомстве с муми-троллями («Маленькие тролли и большое наводнение») меня удивил отец семейства, который без ясной цели оставил жену с ребенком и увязался за вечно ищущими хаттифнатами. Оказывается, в этом и был настоящий Виктор Янссон — своенравный, порывистый, никому ничем не обязанный.
Фаффан (семейное прозвище) был скульптором, человеком высоких материй и щедрых «пирушек», как называла их Туве. Амбициозный, но не гениальный. Хотя домашние его именно боготворили: давали простор и время для связи с космосом, пока мама разбиралась с земными мелочами вроде еды и одежды. Сигне Хаммарштен — тоже творческая личность — рисовала ночами почтовые марки. И иллюстрации для журналов. И обложки. И что угодно еще — лишь бы обеспечить детям и мужу достойную жизнь.
Туве Янссон родилась в 1914 году. С шагом в шесть лет после нее на свет появились два брата. При этом семейный врач Янссонов справлялся о здоровье их папы так, будто речь шла о четвертом ребенке. Сигне говорила, что мужа сильно изменила война — Первая мировая. Он отдалился, стал нетерпимым, с усилием улыбался, много пил.
Интересное по теме
Туве Янссон — не только Муми-мама: чем еще знаменита финская сказочница
Биографы скрашивают обстановку ажурными эпитетами. Романтичной табачной дымкой. Дружными застольями. Но абстрагируйтесь от слов и представьте. Небольшая прокуренная квартира. Музыка. Хруст разбитых бокалов. Иногда драки. У среднего брата астма, поэтому дверь в его комнату старательно прикрывают. Не гонят в шею пирующих — следят за дверью.
«Спальня — это наша единственная настоящая комната, кроме кухни; я имею в виду, что там есть дверь. Но там нет печки. Поэтому керосиновая лампа горит всю ночь. Если откроешь дверь, то табачный дым проникает в комнату, и у Пера Улофа начинается приступ астмы. С тех пор как у меня появился братик, с пирушками стало гораздо труднее, но папа с мамой пытаются все-таки устроить все самым наилучшим образом».
Эту картинку Туве рисует в книге «Дочь скульптора» — автобиографичной, но все же отретушированной. В письмах воспоминания звучат по-другому.
«Я вижу, как Фаффан, самый беспомощный, самый ограниченный из нас, терроризирует всю семью, я вижу, что Хам, — так Туве называет маму, — несчастна. Всю жизнь она подстраивалась и уступала, давая нам возможность стать теми, кто мы есть. Она отказалась от себя, но взамен не получила ничего, только детей, которых война или отнимет у нее, или превратит в озлобленных, ожесточенных людей, полных горечи».
У Туве были проблемы с агрессией. Она ненавидела школу, конфликтовала с одноклассниками, а будучи взрослой и знаменитой — побаивалась интервью, потому что формат возвращал ее к пустой меловой доске.
Это только читать трогательно, как сердце Муми-папы требует бурь и острых эмоций, а муми-семья отважно поддерживает его во всех авантюрах. В жизни за приключениями следуют недосып и усталость.
«Папа всегда будил нас, когда случался пожар, и мы слышали, как воет пожарная машина; надо было спешить, и мы бежали по совершенно пустынным улицам… Все дома спали, простирая трубы к багровому небу, которое все приближалось и приближалось, и в конце концов мы оказывались там, где горело, и папа поднимал меня на руки и показывал огонь. Но иногда это был плохонький маленький пожарец, который давно погас, и тогда папа обижался, бывал подавлен, и приходилось его утешать».
Но кое-что родители сделали не по времени прогрессивно: разрешили дочери не доучиваться в школе. Вместо среднего, как у всех, она сразу получила художественное образование.
Туве любила отца. Дорожила его профессиональным мнением. Переживала, когда они ссорились. Восхищалась талантом, но самым важным человеком в жизни считала маму. Мудрую, чуткую, легкую. Дочка разбила игрушку на елке? Так ей она никогда и не нравилась.
Тревожность, злоба, приступы ярости — все отступало рядом с Хам. Один из самых светлых моментов в воспоминаниях Туве — день, когда их в доме заблокировал снег. Нельзя было ни войти, ни выйти. И в этой изоляции девочка нашла счастье.
«Наконец-то мы в абсолютной надежности и сохранности, наконец-то защищены. Угрожавший нам бедой снег навсегда спрятал нас в этом доме, в тепле, и нам не надо заботиться о том, что творится за стенами этого дома. Мы расхаживали в ночных рубашках и ничего не делали. Мама не рисовала… Внешний мир умер, он выпал во Вселенную».
А потом их откапывали, и Туве рвалась перекусать всех, кто войдет в убежище.
До 27 лет художница жила с родителями — боялась оставить маму одну. Причем на переезде в итоге настоял все тот же семейный врач: Туве мучили депрессии, и не последнюю роль в этом играла домашняя обстановка.
Туве Янссон не вышла замуж, долгое время открыто жила в гражданском браке с мужчиной и почти так же открыто (с поправкой на государственный запрет однополых браков и наказание в виде газовой камеры) — с женщиной.
Мама муми-троллей долго не могла решить, кто ей нравится больше, пока в 1955 году не встретила главную любовь жизни — все-таки женщину. Это была художница Тууликки Пиетиля (вы знаете ее как Туу-тикки из «Волшебной зимы»). Вместе дамы прожили 45 лет. Купили небольшой островок в Финском заливе, построили дом, работали над муми-проектами.
Папа Туве категорически не принимал таких отношений. Мама и в этом сумела остаться рядом.
Впервые текст был опубликован в Chips Journal 1 июля 2021 года.
Еще почитать по теме
Стойкий оловянный гадкий утенок: 6 фактов о сказках Андерсена