Фасолинка и рок-н-ролл: каким отцом был Курт Кобейн

Курт Кобейн и Кортни Лав поженились через пару месяцев после знакомства и стали родителями незапланированно. Нет, в целом они думали о ребенке, но хотели заняться вопросами деторождения после 1993 года, когда были запланированы выходы альбомов Nirvanа и Hole, и серьезной детоксикации — из увлечения пары запрещенными веществами никто не делал секрета.

«Фрэнсис не была бы Фрэнсис, если бы появилась у нас позже», — скажет потом Кобейн о своей дочери. Но тогда, когда он узнал том, что его супруга ждет ребенка, он очень испугался. Не ответственности, а того, что с плодом что-то может пойти не так — музыкант был очень чувствительным, впечатлительным и артистичным человеком, поэтому его переживания были по-настоящему болезненными.

Он считал, что его с Лав ребенок может иметь врожденные деформации конечностей — полагал, что это может быть своего рода кармической расплатой за то, что в юности он рисовал картинки, на которых изображал детей с фокомелией — заболеванием, при котором у ребенка отсутствуют верхние конечности или их части. Ну и не забываем о наркотиках — о том, как они могут повлиять на плод, Кобейн и Лав интересовались у специалиста по нарушению эмбрионального развития, который заверил их, что если будущая мать не будет употреблять в течение периода вынашивания, тот факт, что она делала это на этапе, предшествующему беременности или даже на ее начальных стадиях, с ребенком ничего не случится.

С ребенком на самом деле все было в порядке (это показало УЗИ, во время которого пара впервые увидела плод и осознала его реальность), а вот с ее родителями — нет. Незадолго до рождения Фрэнсис Бин Кобейн, Кортни Лав дала интервью изданию Vanity Fair: для статьи, вышедшей в сентябре 1992-го, она позировала беременной и рассказывала о своей жизни. Лав ожидала, что текст о ней напишут если не хвалебный, то хотя бы приятный.

Но авторка статьи Линн Хершберг подготовила вовсе не оду Кортни Лав. Мало того, что на фотографиях к статье некоторые усмотрели сигарету в руках беременной Кортни (она с мужем затем выкупила фотографии у журнала за 50 тысяч долларов), так еще и в самом тексте ее буквально в открытую обвиняли в том, что она принимала наркотики, вынашивая ребенка. С таким заявлением выступил «источник, знакомый с ситуацией». Более того, сама Лав рассказывала о приеме веществ перед участием в программе Saturday Night Lights, что по срокам указывало на употребление во время беременности.

Эта статья превратила жизнь Кобейнов в ад: оказалось, что текст прочитали не только охочие до сенсаций любители светской хроники, но и Отдел по защите детей округа Лос-Анджелес. Они подшили материал Vanity Fair в дело об опеке над дочерью музыкантов, которая появилась на свет 18 августа 1992 года.

Рождение Фрэнсис Бин Кобейн, названной так в честь партнерши музыканта группы Vaselins Юджина Келли, Фрэнсис Макки, сопровождалось не только скандалом, но и плохим самочувствием ее отца. Второе имя — Бин, то есть Фасолинка, — девочка получила за то, что на первых кадрах УЗИ действительно напоминала небольшой боб.

Кортни родила в том же госпитале, в котором в тот момент проходил лечение Курт. Сначала он проходил курс детоксикации, а затем лечил желудок — боль в нем была такой сильной, что музыкант ничего не мог есть, его постоянно тошнило и рвало, он чувствовал себя очень плохо.

Когда он впервые увидел Фрэнсис, он все еще был в больнице. «Я был так чертовски напуган — это был, вероятно, классический случай того, через что проходит типичный отец. Я был настолько слаб и болен и боялся, что с Кортни или ребенком что-то случится», — говорил он Азерраду.

На этот раз страх оказался небезосновательным. Несмотря на то, что Лав опровергала информацию о приеме наркотиков во время беременности — по ее словам, она завязала, как только узнала о своем положении — а звукозаписывающий лейбл Nirvana публиковал сведения о том, что с ребенком все в порядке, через две недели после рождения дочери молодые родители были вынуждены временно уступить опеку над Фрэнсис сестре Кортни Лав. В течение месяца, что они навещали ее, им нельзя было оставаться с ней наедине.

Чтобы ребенок получал адекватный уход, Кобейны наняли для нее няню, а затем их было еще несколько. Есть сведения, что одна из них даже носила маленькую Фрэнсис к отцу в больницу, где он лежал незадолго до самоубийства — тогда она видела его в последний раз.

Когда молодые родители получили право воспитывать дочь самостоятельно, жизнь, казалось, пошла на лад. Кобейн даже встретился со своим отцом, Доном, который узнал о том, что у него родилась внучка, из газет. Сын едва ли поддерживал с ним связь — Кобейн всю жизнь был обижен на отца не только за развод с его матерью, но еще и на то, что он решил строить новую семью, фактически выкинув из своей жизни Курта.

Вскоре после рождения Фрэнсис Кобейн даже написал отцу письмо, но в итоге так его и не отправил. В нем он признавался, что ему очень тяжело знать, что на свете есть дети со смертельными заболеваниями: «Всякий раз, когда я вижу что-то такое по телеку, я плачу». И что сам он чувствует постоянный страх за Фрэнсис и, сажая ее в машину, представляет себе аварию. А еще он написал — не прямым текстом, намеками, — что если ему когда-то придется расстаться с женой, за своего ребенка он будет «биться до смерти». Считается, что это был упрек отцу за то, что после развода не боролся за него по-настоящему (Курт жил то у отца с новой женой, то у матери, то и вовсе под мостом).

Кобейн был трогательным отцом (когда мог им быть) — играл с Фрэнсис, нянчился и сюсюкался. Он даже дал интервью с ней на руках — она была еще совсем маленькая. На вопрос о том, как он ухаживает за малышкой, Кобейн в свойственной ему саркастичной манере сказал, что учит ее материться и посылать людей. По словам журналистки Дарси Стинке, которая брала интервью у Кобейна, «казалось, что его радует только дочь, а больше ничего».

В сентябре 1993-го вышла пластинка «In Utero» — последний студийный альбом Nirvana. Тот самый, на обложке которого изображена анатомия ангела. Для альбома Кобейн, который творил не только музыкальное, но и визуальное искусство, подготовил серию коллажей, на которых были запечатлены части учебных пособий для акушеров-гинекологов и много цветов. Во время съемки маленькая Фрэнсис играла с мамой на заднем плане.

Сама название альбома — «В утробе» — говорит о том, что тема деторождения, родительства и смерти очень волновала Кобейна. Он говорил, что родительство — это самая большая ответственность, которая только может выпасть на долю человека. При этом своими чувствами и мыслями о том, как именно оно влияет на него, как оно изменило его, он практически ни с кем не делился. А с журналистами отшучивался: знаменитые кадры с церемонии вручения наград MTV, на которых Кобейн отвечает на вопрос о том, нравится ли ему родительство, словами: «Водка? Да, мне нравится водка», красноречиво это подтверждает.

Колумнист издания Fatherly Пол Андервуд предположил, что вся пластинка «In Utero» — это фактически откровение об отцовской послеродовой депрессии, об отчаянии, о том, какой сокрушительный удар нанес факт рождения ребенка по ментальному здоровью Кобейна. Помимо безусловной радости и любви — а их проявления сохранились на пленках семейного архива Кобейнов — рождение ребенка стало, вероятно, еще одним фактором, ухудшившим душевное состояние музыканта: страх, ответственность и боязнь со всем этим не справиться наложились на и без того расшатанную травмами, наркотиками, болезнью и усталостью психику.

Окружение Кобейна надеялось на то, что отцовство заставит его пересмотреть отношение к веществам, что Фрэнсис станет отличным стимулом к тому, чтобы ее родители занялись своим здоровьем — как физическим, так и ментальным. Но в реальности все становилось только хуже и в итоге привело к самоубийству Курта Кобейна в начале апреля 1994 года. Тогда Фрэнсис не было и двух лет.

В 2000-х годах ее мать несколько раз теряла право опеки над ребенком, и Фрэнсис жила с матерью Курта, Уэнди О’Коннор. В 2009 году, когда Фрэнсис исполнилось 17, Кортни вернули право полной опеки над дочерью.

Когда Фрэнсис выросла, она дала несколько интервью крупным изданиями. В них она говорила, что очень хотела бы иметь возможность расти со своим отцом, знать его. «Это был бы потрясающий опыт», — сказала она. А еще призналась, что говорит так же монотонно, как и ее папа. А еще — что он был у всего мира, а у нее самой — нет. «Мне было лет 15, когда я поняла, что он повсюду. Включаешь радио в машине — и вот звучит его голос. Его влияние колоссально. Наша культура превозносит мертвых музыкантов, ставя их на пьедестал. Просто представьте, если бы он был обычным парнем, который бросил свою семью самым ужасным способом из всех возможных… Но он не был обычным парнем. Люди его обожествляли, превратили в этакого святого Курта. После смерти он стал популярнее и влиятельнее, чем был при жизни», — сказала Фрэнсис в беседе с Rolling Stone.

Сейчас ей 29 — она старше, чем был ее отец, когда покончил с собой. Она рисует — как и ее отец. И очень любит кошек — как и ее отец.