«Мне до сих пор не верится, что он был»: монолог женщины, потерявшей ребенка в родах

Привет, меня зовут Даша, мне 29 лет, и у меня нет матки. И детей тоже нет. Вот такая история. Рассказать подробнее?

Мы с мужем не думали о детях и особо никогда не хотели ребенка. Тусили, путешествовали, много времени проводили с друзьями, а спустя пять лет брака решили, что пора ввязаться в новое приключение. И перестали предохраняться.

Я помню страх, который меня охватил, когда я увидела те самые две полоски. Первая мысль: «Только бы не умереть». Как-то я сразу поняла, что все будет непросто.

Тем не менее беременность была идеальной, все анализы и скрининги подтверждали, что наш сын Тимофей абсолютно здоров и развивается строго по графику. Вот только я никак не могла отделаться от плохих мыслей. Не разрешала родным строить планы, ничего не покупала и хотела только одного – остаться живой.

Хотя внешне мы с мужем выглядели как обычные будущие родители: ходили по детским магазинам, делали ремонт, изучали сайты для родителей и составляли список мультиков, которые обязательно нужно будет показать сыну. На 30-й неделе я ушла на больничный по беременности и родам. Был май, светило солнце, и я торопилась домой, радуясь, что на работу в ближайшие пару лет не вернусь.

Через два дня я проснулась от дикой боли в животе и пояснице. Муж сдал меня врачам, под капельницу и аппарат КТГ. Гинекологи успокоили: преждевременные роды – не редкость, и это преодолимо. Я лежала под капельницей, слушала сердцебиение сына, составляла список необходимых вещей, которые мужу надо мне передать, и вроде боль начала утихать. Но ненадолго. Двадцать минут – и я начала стонать от схваток.

КТГ затихал, я лежала, силясь поправить датчики на животе. «Наверное, сломались, или прилегают неплотно», - думала я. Как я не сообразила сразу, ЧТО происходило, до сих пор не понимаю. Я была уверена, что это просто неисправный аппарат. И почему врачи не следили за показаниями, почему сразу не увидели отклонений от нормы?

В какой-то момент в палату наконец-то пожаловали врачи. В меня запихнули руку, так, что я поморщилась от боли. «Ой, ты что, не жена своего мужа?», — воскликнула тетка-гинеколог. От этих манипуляций боль стала нестерпимой, я почти перестала соображать. Понимала только, что мне делают УЗИ, и слышала слова «Нет сердцебиения».

Меня привезли в операционную, и как в тумане до меня долетел диалог:

- Режем, отслойка.

- Выделений много было?

- Вообще не было.

- С чего вы взяли, что отслойка?

(дальше белый шум)

Мне начали обрабатывать живот, подошла анестезиолог, дала маску. На всю жизнь запомню разговор с ней:

- Очень страшно.

- Ничего не бойся. Дыши. Считай от 10 до 1.

- 10, 9, 8…

Темнота.

Я пришла в себя через сутки. Еле живая, разрезанная, по ощущениям, напополам, напичканная наркотиками и ничего не соображающая. Ребенка не спасли. По меркам реанимации, он уже давно был мертв, когда его из меня достали.

У меня была внутренняя отслойка плаценты, во время операции я потеряла четыре с половиной литра крови. Матка никак не хотела прекращать сокращаться, поэтому ее пришлось удалить.

Следующую неделю в меня вливали антибиотики, делали уколы и капельницы. Руки стали похожи на космические пейзажи. Счастьем было выйти из реанимации в отдельную палату роддома. А там – крики соседских детей, уборщица, заходящая два раза в день за грязными пеленками (можно же было сразу запомнить, что мне некого пеленать!), и охранник, который принес мне передачу от мамы – вишню и клубнику. Да не просто принес, а приговаривая, какие мамки тупые, вот нажрутся всякого, а дети потом страдают. Следом за охранником в палату влетела врач со словами, что мне такое нельзя:

- У ребенка будет аллергия!

- Да нет у меня ребенка.

Я осознала, что сын умер, только дома. Мне до сих пор не верится, что он был, что он жил во мне 7 месяцев. Я ведь его даже не видела. Муж и родители говорят, что он был уже совсем как настоящий человек, только очень маленький и синий.

Прошло почти полгода. Мой больничный подходит к концу. Готовлюсь к вопросам на работе и запасаюсь вежливыми вариантами слова «отвали». А вообще, мне кажется, я отлично держусь. Может, мой опыт кому-то поможет справиться с подобной потерей. Это не универсальные советы, ведь все мы разные и по-разному реагируем на трудные ситуации. Это всего лишь мои способы пережить произошедшее, которые кому-то, может быть, подойдут.

Не закрываться от близких. Если бы не муж, я бы точно сошла с ума. Очень помогли откровенные разговоры с ним, его поддержка.
Не искать виновных. Почему врачи не следили за показаниями КТГ? Почему не увидели отслойку на УЗИ, когда сын ещё был жив? Почему так долго тянули и не везли оперировать? Нет, это я виновата: надо было лечь и лежать всю беременность, а не жить, как раньше. Эти мысли абсолютно точно разрушают мозг и душу, надо просто стараться их отгонять. Поиск виновных ничем не поможет и ребенка не вернет.
Не наказывать себя. Делать то, что хочется. Гулять, заниматься сексом, смеяться, встречаться с друзьями. Или завернуться в одеяло и сидеть так столько, сколько нужно. У скорби, как и у депрессии, нет лица. Каждый имеет право переживать утрату так, как он чувствует. Если вы понимаете, что не справляетесь, обязательно обратитесь к специалистам и не отказывайтесь от их советов и выписанных лекарств.
Узнавать истории тех, кто пережил подобное. О таком не говорят почему-то, но я была поражена, как много людей потеряли ребенка. И знакомые, и просто случайные собеседники в жизни или в Сети. Это дает понять, что вы такие не одни. Мне очень помогли брошюры проекта «Свет в руках» и истории на их сайте. Читала, умывалась слезами, и понимала, что не хочу зацикливаться на горе. Да, сын умер, да, своих детей у меня больше не будет. Но это не значит, что я должна теперь носить траур и хотеть умереть. Нет, я хочу жить и быть счастливой.
Не обижаться на тех, кто говорит нелепости. Большинство людей – не экстрасенсы, и вдобавок не отличаются тактичностью. А ещё любопытны и смотрят на все через призму своего опыта. Именно поэтому, а не из-за злобности человеческой, я слышу все стандартные «утешения»: «Ну, значит, так надо было», «Может, и лучше, что сразу умер, вдруг бы остался инвалидом», «Ой, а у троюродной племянницы дяди моего деда было точно так же, только ребёнок жив остался», «Да не расстраивайся, ты молодая, родишь еще» (what about no?!). Не стоит обижаться, но и не надо стесняться отвечать резко, что не собираешься это обсуждать, если не хочешь. Никто не обязан отвечать чужим людям, есть ли у него дети. «Уже нет», — по-моему, идеальный ответ.
Просить поддержки, если она необходима. Больше всего в этой ситуации меня удивили некоторые друзья и родственники, от которых я не услышала даже «сочувствую». Они просто делали вид, что ничего не произошло. Если вас ранит такое отношение – скажите об этом, попросите поддержки. Любые реакции, которые кажутся неадекватными, происходят потому, что люди просто не знают, как себя вести и что говорить. Если вам нужно плечо поддержки, не стесняйтесь его просить, вы сейчас, как никогда, имеете на это право.
Не принимать важные решения сгоряча. Сразу после операции полумертвая я и мой шокированный муж хотели бежать усыновлять ребенка, искать суррогатную мать, я предлагала развестись (зачем я теперь ему нужна такая ущербная?). Спустя пару месяцев мы пришли к выводу, что суррогатное материнство нам не подходит из соображений этики, а развода мы не хотим, потому что любим друг друга, несмотря ни на что. А вот в опеку мы сходили. Возможно, скоро у нас все-таки появится ребенок.
Не отказываться от новых впечатлений. Выбраться со дна печали помогают ежедневные прогулки, поездки по выходным в новые места, хобби, путешествия и общение с друзьями. Поначалу трудно себя заставить выходить на люди и вообще вылезать из кровати, но постепенно придется возвращаться к жизни, и лучше не откладывать.