Все закрутилось, когда появились близнецы. Моя жизнь, до этого довольно спокойная, состоявшая из привычных и стабильных вещей: бодрящего утреннего душа, работы, разбора домашнего задания с сыном, поездок на общественном транспорте, уютных вечеров, разговоров с мужем - моя жизнь раскололась пополам, как любимая кофейная чашка, из которой пил всю жизнь. В ней больше не было ничего стабильного, ничего спокойного. Этого, конечно, следовало ожидать уже тогда, когда на черно-сером экране узист увидел два округлых белых пятна. Над этим шутили знакомые, узнав о двойной удаче: «Ну все, держись!». Почему-то ожидания были далеки от реальности. Близнецы были активными, требовательными, постоянно голодными существами. Они вдвоем совершали столько движений в один момент времени, что казалось, будто в этих двоих вселились все младенцы мира: красные, голые, сморщенные, с постоянно открытыми ртами и дрожащими в них язычками. Я брала их на руки, всовывала в вопящие ротики налитую до боли грудь, спала с двумя тельцами по бокам, ходила с ними по дому, но я их не любила. Они как будто выпили мое счастье и спокойствие вместе с моим молоком. Мне страшно в этом признаваться, но иногда я подходила к окну и присматривалась, думала, что будет, если я их туда уроню. Хотя бы одного.
Муж и сын радовались, они были счастливы. Они целовали малышей в макушки, гладили ручки и ножки, могли даже поменять подгузники. Тем не менее жизнь этих счастливчиков оставалась прежней: Игорь все так же ездил на работу по утрам, Сеня ходил в школу и делал уроки. Да что уж тут, они вечером отправлялись в кровать и спали там до утра, а я оставалась наедине с двумя визжащими чудовищами, с которыми ночь не сильно отличалась от дня. Тот же крик, кормление, отрыжка на моих плечах, смена подгузника, короткий сон, который быстро прерывался, если я их оставляла, а дальше все по новой.
Было ли это новым для меня, ведь в моей жизни уже был один новорожденный? Однозначно да. Сеня был совсем другим - спокойным и тихим малышом, который спал в своей кроватке часами. Когда ему исполнилось два года, я вышла на работу, а он пошел в детский сад, где весело проводил время. Мы с ним жили душа в душу, он был послушным, умным мальчиком, отличником в школе и помощником дома. Я ожидала подобного и от близнецов: радовалась беременности, завела для них милые альбомчики. Все пошло кувырком после родов, когда, казалось, должен был наступить апогей моего женского счастья.
К их полутора годам моя жизнь немного успокоилась. Я по-прежнему не принадлежала самой себе, была взвинчена, постоянно недосыпала и выглядела как зомби из фильма ужасов, но у меня появилось полчасика на успокаивающие сериалы, близнецы научились проводить какое-то время без меня. Я начала мечтать о том, как отправлю их в детский сад. Мы подали заявление, как только они родились, и к их двум годам место уже было готово. Они теперь умели ходить и с визгами топали по дому, преследуя меня на пути в туалет и на кухню. Они открывали ящики и доставали их содержимое, так что все ценное нам пришлось спрятать там, где они не найдут. Они разматывали туалетную бумагу и ели землю из цветочных горшков, но за это время я успевала выпить кофе или кинуть в стиральную машину белье. Я вывозила близнецов на улицу на огромном двойном велосипедике, который был тяжелым, как наш внедорожник. В лифт это чудо влезало только в вертикальном положении, так что каждый день я подпирала велосипедом лампочку, когда мы спускались гулять. Близнецы в это время толкались и тянулись к кнопкам, а я обращала взор к этой лампочке, как к лучшему миру, в который я попаду, когда все это закончится.
На улице они любили ездить в своем громоздком велосипедике, и это было чудесно, ведь я могла просто идти и думать о своем. Прохожие улыбались и кидали фразы вроде: «Какие хорошенькие малыши!». Я улыбалась в ответ и кивала головой. Да, они были объективно хорошенькими, но к тому же капризными, неуступчивыми, требовательными и гиперактивными.
Перемены пришли в тот день, когда я встретила тучную женщину с сумками. Она шла вдоль детской площадки по тротуару, обливалась потом и тащила огромные пакеты, набитые продуктами. Обычная тетка, в цветастом безразмерном платье, с мелкими кудряшками, стоявшими шапкой вокруг ее головы, и густо подведенными глазами. Она остановилась перевести дух, поставила сумки и вытерла пот с лица полной рукой. В этот момент женщина увидела наш веселый паровозик, который направлялся к площадке.
— Девушка! — истошно завизжала она. Мое сердце тут же упало вниз от ужаса.
— Такая жара, — продолжала она высоким голосом с визгливыми нотками, — а ваши дети без шапочек!
Я остановилась, не поверив своим ушам. Я не нашла, что ответить, в моей душе страх медленно уступал место черному гневу.
Женщина покачала головой и, переваливаясь как огромный пингвин, двинулась дальше. В этот момент я почувствовала, что хочу прыгнуть и одним движением перегрызть ей глотку. Мои губы раздвинулись, обнажив зубы. В горле рвался наружу звериный рык. Тут близнецы, засидевшиеся на одном месте, начали выбираться из велосипедика, и жуткое ощущение прошло. «Что это я? Это ведь всего лишь прохожая, незнакомая, и, возможно, одинокая», - подумала я.
В следующий раз это произошло, когда я встретила свою бывшую одноклассницу. В те дни я пыталась плавно отлучить близнецов от груди, но не предполагала, что плавно им может не понравиться. Они вопили, дрались, лезли мне за шиворот, поэтому я наскоро одела их, и мы вытолкались на прогулку. Конечно, я и сама была одета кое-как и выглядела отвратительно: лохматые и грязные волосы, майка с растянутым воротом и ошметками каши, которой в меня плевались дети за завтраком, разношенные сандалии, в которые можно было быстро засунуть ноги. Естественно, именно в этот момент нужно было появиться Светке, с которой мы проучились до 11 класса. Она не хватала звезд с неба и в основном была занята прогулками с мальчиками, в то время как мы корпели над учебой. Мы считали ее немного умственно неполноценной и беззлобно посмеивались над ее ответами во время уроков.
Я бы никогда ее не узнала первой, если бы она не вскрикнула, увидев меня: «Маринка!» Она выглядела ослепительно: модно выкрашенные волосы с легкой укладкой, качественный и умеренный макияж, дорогая и стильная одежда. В одной ухоженной наманикюренной руке она держала картонный стаканчик из популярной кофейни, а в другой — кожаный клатч, сочетающийся по цвету с ее умопомрачительной блузкой. Наконец, чтобы добить меня совсем, она была стройной и подтянутой, а округлые плечи мягко золотились естественным загаром.
— Маринка! — улыбнулась она. — Это ты?
Я, подавленная этим великолепием, лишь шмыгнула носом.
— Я Света, — представилась она, решив, что я ее не помню. — Лебедева. Помнишь?
— Помню, — кашлянула я.
— Какие у тебя ребятишки хорошие!
— Спасибо, — в этот момент у меня отчаянно зачесалась голова, и я призвала всю свою силу воли, чтобы не почесаться у Светки на глазах.
— А я все работаю, даже некогда детей завести, — вздохнула она и назвала имя крупной иностранной компании, — муж устроил.
— Да, повезло, — протянула я, представив ее свободные вечера, но спохватившись, добавила, — повезло, что устроил.
— Ага, а ты за того студента-медика вышла? Кто он был, ортопед?
— Окулист, — вяло призналась я, покачивая велосипедик, чтобы замолчали его пассажиры, которые уже начинали терять терпение.
— Ух ты! Невероятно! — белозубо улыбнулась Светка, — найди меня в соцсетях, поболтаем.
Она шумно чмокнула воздух рядом с моим ухом и умчалась, позвякивая браслетами и оставляя после себя шлейф аромата дорогих духов.
Близнецы заныли громче, и во мне опять проснулась какая-то сила. Мне захотелось опуститься на четыре лапы, в пару гигантских прыжков обогнать идеальную Светку и оставить ее далеко позади, чувствуя, как горят мышцы в конечностях, такие сильные, что могут запросто сломать Светку, как сухую веточку. Я победно ухмыльнулась и тут же наваждение прошло. «Что это со мной?», пробормотала я вслух и покатила детей на прогулку.
В третий раз неведомую силу вызвала свекровь. Она была довольно приятной женщиной, очень деятельной и активной. Она вырастила двух детей без мужа, поставила их на ноги, не забыв и про себя. Сейчас свекровь занимала какой-то крупный пост в газетном издательстве, хотя имела лишь образование медсестры и опыт работы в детских садах. Честно говоря, я ее побаивалась и старалась во всем с ней соглашаться. Мы встретились на свадьбе сестры мужа. Многочисленные разодетые гости подъехали к ресторану на лимузинах и высыпали наружу. Я с трудом вытолкала близнецов, одетых в одинаковые нарядные костюмчики. Эти засранцы не желали вылезать из лимузина, в котором пытались носиться и падать на сиденья. Когда я вытащила их из машины, они заорали по очереди и повисли, так что одного пришлось передать Игорю, а второго понесли мы с Сеней.
Большую часть празднества я пропустила, гоняясь за своими дикими купидонами, явно решившими разнести все вокруг. Неожиданно и у меня настала минутка отдыха, когда вдруг появился чей-то мальчик с планшетом, и близнецы полезли смотреть, что там происходит. Я куда-то села и обнаружила себя в середине разговора, вернее монолога свекрови с родственницами среднего возраста.
— Вот и Мариночка такая! — ласково кивнула она в мою сторону.
Я настороженно уставилась на нее, но на всякий случай кивнула.
— Взрослые сейчас растут инфантильными, — продолжала она, — детство заканчивается к тридцати. Ничего сами не могут, ничего не умеют, жалуются.
Собеседницы закивали головами.
— Мы-то какие с вами, — воодушевленно несла свое свекровь, видно, основательно приложившаяся к шампанскому, — без стиралок, без подгузников, без микроволновок, на чистом энтузиазме!
Одна из родственниц сжалилась надо мной.
— Близнецы все ж таки дело непростое, — покачала она головой.
— Да ну, — махнула рукой свекровь, — они же друг на друге замыкаются. У меня в гостях они вечно друг с другом играют.
Как ни ужасно было это признавать, она говорила правду. В ее доме малыши почему-то вели себя идеально: они ели, что дают, играли друг с другом свежеподаренными игрушками, почти не лезли на руки.
— Это просто надо уметь, — продолжала свекровь. — Мариночка сама еще ребенок, еще не выросла как следует. Куда уж ей троих детей! Как близнецы появились, так Сенечку и забросили. Мальчик сам уроки делает, сам в школу ходит. Дом не чищен, Игоречек сам себе ужин стряпает!
С каждой ее фразой во мне наливалось что-то злое и дикое. Я внимательно слушала ее, ловя каждое слово, подпитывая свой гнев. Она продолжала вещать так, будто меня не было рядом. Она знала, что я слаба и податлива, что приму все, чем бы меня не нагрузили. Она не знала, что я начала меняться, что моя нерешительность и слабость стали превращаться в смелость и силу. Я почувствовала, как все волоски на моем теле встали дыбом, тело было готово к обороне. Губы подрагивали, готовые разойтись в зверином оскале. На ее словах «Она и зарабатывала всегда ничтожные крохи. Ну конечно, с таким-то образованием в захудалом вузе…» я встала. Я подошла к ней вплотную и наклонилась. Я смотрела ей прямо в глаза с близкого расстояния. Родственницы, развесившие было уши, подобрались и ждали, что случится дальше. Свекровь только начала говорить что-то, как я наклонилась ещё ближе, так, чтобы наши лица касались друг друга и тихо сказала: «Я тебя съем!». Несмотря на глупые сказочные слова, тетушки заохали, а свекровь испуганно отпрянула от меня. Я развернулась и ушла, оставив близнецов, достававших мальчика с планшетом.
На следующий день я позвонила маме. Она жила за тысячу километров от меня и была очень занята, в этом году моя младшая сестра окончила школу, и ей предстояло поступление в университет.
— Со мной что-то происходит, — призналась я маме.
— Психически или физически? — вздохнула в трубку та.
— Психически. И физически.
— Ты себя не бережешь, Марина! Сколько ты спишь?
— Подряд или в целом?
— Все понятно. Тебе надо к врачу, скорее всего психотерапевту, — мамин голос был усталым, словно она и была тем психотерапевтом и жалела, что придется теперь лечить и меня.
— У нас еще ГВ, вряд ли он что-то пропишет.
— Ну так хотя бы посоветует что-то. Выговоришься опять же.
У меня были родители, муж, другие родственники и друзья, но, чтобы выговориться, я должна была платить деньги незнакомому человеку.
— Спасибо, мам, уже немного полегчало.
— Тебе найти кого-нибудь?
— Не надо, я поищу в интернете. Как там Алиса?
Дальше мы обсуждали поступление моей сестры, ее подготовку к экзаменам и легкомысленное ко всему этому отношение. Да, моей маме с детьми было тоже нелегко.
Вечером я ложилась спать с твердой уверенностью, что завтра же найду врача и что-нибудь сделаю с этими припадками. Мои всплески ярости пугали меня до чертиков. Всю жизнь я была очень удобным человеком, всегда боялась кого-то обидеть или рассердить, предпочитала скорее переживать свое неудобство, чем создавать неприятности другим людям. Меня хвалили в школе, я не создавала конфликтов, безропотно подчинялась учителям и выполняла все, о чем бы меня ни попросили. На работе я продолжила быть покладистым мулом. Видимо, близнецы довели меня до какой-то черты, переступив которую я стала бы совсем другим человеком.
Тем жизнь и хороша, что ты никогда не можешь предугадать, что будет дальше. В ту ночь я ожидала вскакивания с постели, укачивания проснувшихся, подавания бутылочек и смены подгузников, но никак не того, что со мной произошло.
Я проснулась внезапно от какого-то странного ощущения. Было три часа ночи. Когда я приподнялась, чтобы посмотреть на время, у меня закружилась голова. Я уронила ее обратно на подушку, но меня замутило, и я встала в туалет. Пока шла по коридору, начали сильно чесаться руки и ноги. Я старалась вспомнить, что я такого съела вчера, и что делать, если это вдруг отек Квинке. В ванной я опустилась на коврик у унитаза и вдруг обратила внимание на свои руки: они распухли и поросли рыжей шерстью. Я встала на четвереньки и стала осматривать ноги, живот, плечи. Все стремительно увеличивалось и обрастало шерстью. Не успела паника полностью подчинить мое сознание, как рост остановился. Теперь я была огромной и еле помещалась в узкой ванной. Я взглянула вниз и увидела лапы. Тигриные лапы. Вскинулась наверх, встала и посмотрела в зеркало. На меня глазела гигантская полосатая морда. Я в шоке отпрянула от зеркала и подалась назад. Как выстрелы загремели детские горшки, ящик с грязным бельем, какие-то игрушки. Я постаралась успокоиться. Мне было тесно в этом доме. Меня могли увидеть и до смерти испугаться Игорь и Сеня. Мне надо было выйти наружу и там со всем разобраться. Осторожно ступая между стульев, этажерок и разбросанных игрушек, я добралась до входной двери. Каково же было мое разочарование, когда я поняла, что не смогу ее открыть! Оставался лишь один путь — через балкон, дверь которого была открыта настежь по случаю лета. В гостиной я случайно задела боком стеллаж с сувенирами и вазами. Никому не нужное треклятое содержимое возмущенно задребезжало. Я замерла. Мне почудилось, что кто-то из спящих зашевелился и сонно вздохнул. Я выждала полминуты и пошла дальше. Наконец цель была достигнута — я стояла на балконе, стараясь держаться подальше от бабушкиных трехлитровых пузатых банок с соленьями. Мне предстояло спуститься вниз с шестого этажа. Как это сделать, я не знала. «Говорят, что кошки умеют прыгать с высоты и даже падают, не разбиваясь. Тигры — это кошки, только большие. Но они вроде любят плавать, а кошки боятся и лапки намочить. Вдруг тигры не умеют правильно падать?», думала я, опершись лапами о край балкона. Перед домом росло большое дерево. Это был мощный дуб с извилистым стволом, а жильцы, живущие снизу, часто жаловались на желуди, усыпавшие балконы. Хотя я и была далека от представлений о своем весе, но усмотрела довольно широкую ветку, которая, скорее всего, выдержала бы меня. С этой ветки можно было спрыгнуть на какую-нибудь другую или на козырек подъезда. Мне было жутко размышлять о подобных вещах, но делать было нечего. Я примерилась, с силой оттолкнулась задними лапами от пола и бросила свое тело вперед и вниз. В ушах засвистел ночной ветер, а нужная ветка приближалась с невероятной скоростью. Я немного промахнулась, уцепилась за ветку передними лапами, безжалостно воткнув в дерево острые когти, потом подтянула заднюю часть туловища и встала. Теперь предстояло спуститься вниз и где-нибудь спрятаться. Я не представляла, что произошло и почему, но догадывалась, что показываться людям в таком виде было бы плохой идеей.
Скорее всего, было темно, Луна уже давно спряталась, но пейзаж мало чем отличался от дневного, в этом мне помогал приятный тигриный бонус ночного видения. Я решила прыгать на козырек подъезда, он был расположен довольно высоко и казался достаточно надежным. Прыгать тигры умеют, теперь я это знала точно. Я примерилась и, сделав аккуратный прыжок, мягко приземлилась на козырек. Это было удивительно, в меня словно были вшиты рессоры, смягчившие удар о крышу. С козырька я уже запросто спрыгнула на землю. Было пусто и тихо, ни огонька в окнах. Я принюхалась. Со стороны дома пахло кислой капустой, грязными носками, луком, пылью и плесенью сырого подъезда, с другой стороны, из парка, тянуло цветами, водой, пряными собачьими метками и тугим травяным запахом. Тихими перебежками в тени кустов и деревьев я двинулась в сторону парка.
Надо сказать, что я гуляла ночью последний раз лет пятнадцать назад и уже забыла, насколько это приятно. Сразу вспомнились вечера в детском лагере, где у костра происходило все самое важное, поздние прогулки с подругами, когда дома уже волновались, а ты все никак не могла оторваться от разговоров, студенческие ночи с алкоголем и песнями. Ночью по-другому пах воздух, иначе выглядели все обычные предметы, менялись звуки. Я очень любила гулять по ночам, но последние годы работа, дети, бесконечная усталость, лишили меня этого удовольствия. Сейчас, в моем нынешнем обличье, я должна была паниковать, я не понимала, что со мной случилось, и надолго ли, но почему-то не сильно переживала. Мне нравилось ощущать свое новое тело, сильное и мощное, по сравнению с которым человеческое казалось мелким вертлявым червячком. Мои лапы мягко и упруго ступали по земле, от меня в разные стороны прыскали какие-то мелкие существа. Стоило мне принюхаться, как я уже знала, что это мыши и кузнечики. Я догадывалась, что происходило днем в том или ином месте, следы прямо вставали перед глазами. У кустов отметился соседский спаниель с желтыми, вечно слезящимися глазами, пару часов назад мимо прошел молодой мужчина с кожаным портфелем, а в глубине кустов кто-то высыпал недоеденную гречку. Нюх приносил более старые и далекие запахи, но они были пока неразборчивы для меня. Тихий ночной мир оказался неожиданно полным жизни и событий.
Пробравшись в глубь парка, в самую темноту, я прилегла. Нужно было решить, что делать дальше. Лучше всего раздумывать было, вылизывая лапы.
«Неизвестно, как долго продлится мое состояние, — думала я. — Но если исходить из того, что когда-то я вернусь в свое тело, то нужно будет придумать объяснение для Игоря. Или сказать правду? Вдруг я сплю или сошла с ума?». Я попробовала куснуть себя за лапу. Было больно. Спать не хотелось, я была бодра, как никогда. Вокруг благоухала теплая ночь, пришло долгожданное одиночество. Я попробовала перекатиться на спину, но так лежать было неудобно, тогда я вскочила и побежала. Бег был невероятно быстр и приятен. Лапы двигались сами, мне нужно было только уворачиваться от летящих навстречу деревьев. Во время бега я наконец почувствовала себя свободной: зачем тигрице думать о работе или прикорме?
Впереди показался городской пруд, и я с размаху сиганула в воду. Меня тут же обняла прохладная вода. Плавала я по-собачьи, но довольно ловко. Сделав пару кругов, я вылезла на берег и отряхнулась. Впервые в жизни я чувствовала себя красивой и правильной, такой, какой я и должна быть. Жить в человеческом теле было трудно, я все время думала о том, что не соответствую высоким стандартам, постоянно находила в себе изъяны. Как же чудесно оказалось быть пушистым полосатым зверем!
Понемногу стало светать, и я почувствовала, что превращение развивается в обратную сторону. Ночное зрение стало постепенно пропадать, я начала уменьшаться. Заметив это, я кинулась в сторону дома. Не хватало, чтобы соседи увидели меня на улице в ночной рубашке или голышом. У самого дома я неожиданно упала на колени и кинула взгляд на руки. Я опять стала собой. В душе поднялась волна разочарования, но грустить было некогда, нужно было срочно подниматься наверх. Крадучись зайдя в подъезд, я кинула взгляд на часы. Шесть утра. Меня не было дома три часа. Я поднялась наверх по лестнице, в лифте меня мог кто-нибудь увидеть, и позвонила в дверь. Открыл сонный Игорь с близнецом на руках.
— Проснулись? — участливо спросила я.
— Один, — зевнув сказал муж, но тут же встрепенулся, — а ты… что здесь делаешь? Почему волосы мокрые?
— Впусти меня, расскажу, — поторопила его я, на лестничной клетке уже открывалась чья-то дверь.
Игорь попытался всучить мне младенца, но я уже проходила в спальню.
— Пошла умыться и услышала какой-то шум, — забираясь в кровать сообщила я только что придуманную легенду, — вышла в подъезд, а дверь захлопнулась.
Муж стоял, вытаращив глаза. Растрепанный близнец с силой всасывал содержимое бутылочки.
— Я посплю, пожалуй, пару часиков, — сказала я, закрывая глаза, — покорми их сам.
Не помню, что он ответил, я уже провалилась в сон.
С той ночи моя жизнь изменилась. Я больше не была ночным рабом двух наглых детенышей. Каждый вечер я ложилась спать в предвкушении волшебной ночной прогулки. Я просыпалась за несколько минут до начала превращения, шла на балкон и спрыгивала с него уже огромной тигрицей. Я научилась запрыгивать обратно вовремя, пока была еще способна это сделать, и уже на балконе превращалась обратно в человека. Меня никто не замечал. Только однажды утром на прогулке я услышала, как наш дворник Хуршед рассказывал бабкам на лавочке, что ночью видел в окно «вот такой тигра», но бабки не верили и смеялись, Хуршед был известен своим пристрастием к горячительным напиткам.
Мои ночи стали моими больше, чем раньше. Удивительно, но я не чувствовала недосыпа. Помимо ночных физических изменений, я стала меняться, как человек. Во мне проснулась уверенность, которой я никогда не чувствовала раньше. Я могла остановить любого человека на улице и что-то сказать ему. Я позволяла себе быть неудобной другим. Я спокойно воспринимала требования близнецов, и постепенно они тоже стали спокойнее. Они перестали просыпаться ночью. Странно, что для этого мне нужно было превратиться в тигра.
Однажды во время ночной прогулки, когда земля после дождя была еще мокрой и блестела в свете фонарей, я встретила тетку, с которой всё началось. Ту самую полную даму с пакетами, которая напугала меня отсутствием шапочек. Она усаживала кого-то на скамейку в парке, пьяного, мне показалось. Я следила за ними из кустов.
— Дыши, дыши, Захарушка, — приговаривала тетка, поправляя бездвижное тело, — дыши, после дождичка воздух свежий, полезный.
Пьяный закашлялся, голова его замоталась. Мальчик, поняла я, мальчик-подросток. Жутко худой, совсем без мышц, со слишком большой головой. Женщина, видно, несла его на руках из дома. «Что же, у них даже коляски нет?», - подумала я.
— Так меня напугал, малыш, — вздыхала полная женщина, усаживаясь перед мальчиком на колени, — ты дыши, дыши. Я проснулась, думала, ты помирать собрался.
Тут женщина тоненько заплакала. Мне стало страшно и больно, очень захотелось подойти и пожалеть ее. Она была наедине со своей бедой, без коляски, без медикаментов, с тяжелобольным ребенком на руках. «Какие уж тут шапочки! Ну их…», - думала я, медленно бредя в сторону дома.
Ночной мир приносил мне много открытий. Однажды я дошла до края парка, где стояло модное кафе. Там и ночами гулял народ, поэтому обычно я не рисковала забираться так далеко, но свежеприобретенная уверенность творила со мной, что хотела. Кафе жутко пахло невкусной едой, но фонарики, висевшие по периметру, выглядели миленько. Я уже собралась двигаться обратно, но тут увидела за столом Светку, свою бывшую одноклассницу. Она сидела рядом с импозантным седовласым мужчиной, видимо, мужем. Тот держал ее за руку, в другой руке у нее болтался бокал с вином. Бокал явно не был первым, Светка медленно покачивалась вперед-назад.
— Я так больше не могу, — простонала она тихо.
Мужчина забормотал что-то успокаивающее.
— Все без толку, ЭКО не помогает, — ныла Светка уткнувшись лбом себе в руку.
— Мы еще попробуем, — мягко предложил муж и погладил ее по голове, — ты только не переживай.
— Сколько? — повысила голос Светка. — Сколько еще раз будем пробовать?! Встретила одноклассницу свою, у нее близнецы!
Ее крик перешел в плач, так что даже закаленные местные официанты остановились и стали перешептываться.
«Если бы ты только знала, Света», - думала я по дороге домой и вздыхала. Мне было жаль эту изящную и ухоженную, но несчастную женщину. Я позволила ее чувствам перейти в себя, как раньше позволила это сделать чувствам полной дамы. Их переживания соединились с моими, истории плелись и перекрещивались. Я не возвышала себя на фоне этих людей, просто ощущала, что могу поднять и их на пару ступенек повыше, протянуть им руку.
Близнецы научились говорить. Это стало шоком для меня. До этого я как-то не видела в них человеческих существ, а тут мне стали открываться их маленькие души. Близнецы тыкали указательными пальцами в разные стороны и пытались назвать то, что видят. Если предмет был неизвестным, они требовали обозначить его, спрашивая: «Тето? Тето?»
Приближалась осень, а значит, их первые дни в детском саду. У меня была куча дел, я стала добровольцем детского хосписа, все-таки встреча с полной дамой и ее сыном не оставила меня равнодушной. Близнецы спокойно отпускали меня на несколько часов, оставаясь у свекрови. Я написала Светке в соцсетях, но она мне не ответила, просто добавила в друзья. Это было к лучшему, я не знала, что ей сказать, как не обидеть, хотя впустив ее чувства в себя, я увидела кусочек ее внутреннего мира.
Моя последняя ночная прогулка выдалась на тридцать первое августа. Я не догадывалась, что она будет последней, просто вдыхала всей грудью прохладный сырой воздух, заставлявший задуматься об осени и зиме. Цикады молчали, деревья понемногу скидывали листья, а в углах парка сгустился туман. Я решила пройти дальше, мимо тонкого ручейка, впадавшего в пруд, под мостом, где сильно пахло разлитым пивом, в узкую рощу около дома свекрови. Рощица была совсем редкой, несколько берез и рябин. Нужно было уходить, но я обратила внимание на машину с включенным в салоне светом, которая стояла у дома. В ней за рулем сидела моя свекровь и перебирала какие-то карточки. Дом был тих, все спали, что здесь делала мать мужа, было неясно. Пришлось подползти и заглянуть внутрь. Она плакала. Рассматривала фотографии, на которых мой муж и его сестра были маленькими кудрявыми ангелочками в вязаных костюмчиках. Дрожащими руками перебирала выцветшие черно-белые карточки и прижимала ладонь к трясущимся губам. Я впустила ее чувства в себя и поняла, что она скучает по ним, по своим детям, по пухлым щечкам, кудряшкам и маленьким пяточкам. Она грустила по тому времени, когда они были только ее, когда она могла обнимать и тормошить их целыми днями, но не делала этого, потому что были другие заботы. Моя тигриная душа заполнилась печалью свекрови, я повела ушами, и вдруг она повернулась и увидела меня. Заметив в глазах заплаканной женщины ужас, я опрометью бросилась обратно домой, унося в себе ее печаль, как добытый в схватке трофей.
Утром я зашла посмотреть, как спят близнецы. Один перевернулся ногами на подушку, второй съежился под одеялом. Оба были румяными, ресницы их оставляли тень на щечках, волосики слежались ото сна. В этот момент я перестала быть тигрицей, но со мной осталось все, что она принесла. Мои дети были людьми, и я тоже стала человеком. Я села на пол, вытянула ноги и повернула голову, чтобы удобнее было любоваться моими спящими детьми — Митей и Тимой.