Использовалось ли это все с целью сознательно навредить ребенку и самим себе? Разумеется, что в большинстве случаев — нет. Именно поэтому я и написала слово «нормализованная» — эти вещи не были чем-то странным, непривычным и уж тем более неправильным. Люди растили детей в определенной парадигме — теперь к ней появились вопросики. К ней, а не к конкретным людям, вашими или моим родителям, как многие полагают, указывая нам нам то, что мы совершенно безосновательно прыгаем на целое поколение ни в чем не повинных людей, которые хотели как лучше.
Во-первых, хочется сказать, что речь мы часто ведем не о каком-то конкретном поколении, а скорее о тех устоях, которые были экстраполированы на многие и многие слои родительского населения разных периодов нашей истории. А во-вторых, никто никуда не прыгает — напротив, мы стараемся отойти подальше, чтобы разница между навешивающем ярлыков и анализом была заметна.
Как недавно сказала одна моя подруга, с которой мы обсуждали как раз разницу между нами и нашими родителями, очень важно в этой рефлексии отделить вину от ответственности. Виноваты ли наши родители в том, что мы — как поколение, а не как конкретные люди — были травмированы теми или иными решениями, которые они приняли относительно нас? Едва ли. Но ответственны ли они за эти решения? Безусловно.
Именно поэтому я не вижу ничего плохого в том, чтобы называть методы воспитания и взаимодействия с детьми прошлого своими словами — артикулировать то, что раньше было скорее частью коллективного бессознательного, чем какой-то осознанно выбранной стратегией родительства. Да, это был скорее поток, в котором наказания, унижения, вербальный абьюз, пищевое насилие и другие вещи шли рука об руку с желанием дать самое лучшее, воспитать и вырастить «настоящих людей» и «достойных членов общества», помочь встать на ноги и опериться. И, конечно, научить терпеть.
Слабость, которая сейчас становится источником ресурсности (признать свое бессилие и познать тщетность — это шаг к тому, чтобы разрешить себе быть человеком), тогда порицалась и считалась чем-то вроде заразной болезни, губительной и смертоносной. Наши значимые взрослые, которые так старались быть сильными, не понимали, что в этой попытке удержать весь мир на своих плечах и не пикнуть и есть их самая большая слабость. Слабость, которая не позволила им по-настоящему вырасти — именно поэтому среди поколения наших родителей так много напуганных, зашуганных, капризных и часто не умеющих встречаться со своими чувствами, запертых в стареющих телах детей.
Разве это обвинение и попытка обесценить то, что они в нас вложили? Конечно, нет. Эта та самая точка, из которой можно вырастить сочувствие — пожалеть их за то, что никто не учил их (а они — нас) рефлексировать и выражать свои негативные эмоции, отличать реакцию от осознанных действий. Но из этой же точки произрастает и понимание того, что так больше нельзя, это уже не работает. Более того, у нас гораздо больше инструментов для того, чтобы научиться понимать своих детей, подобрать к ним ключик. Это привилегия, которое не было у наших родителей. Современному родителю негоже шлепать своего ребенка, опираясь лишь на то, что его тоже кто-то шлепал. Круговая порука должна умереть — особенно в родительстве.
Нет ничего плохого в том, чтобы назвать те вещи, которые не стоит делать сегодня со своими детьми, своими именами. И отказаться от них в пользу гуманного и осознанного воспитания. Никто не говорит, что наши родительские решения совершенны и не навредят детям — во-первых, как мы все знаем, быть идеальным родителем невозможно (да и не нужно — ребенок должен понимать, что взрослый не всесилен и не железен), а во-вторых, отречение от того, что теперь доказанно неверно не означает обесценивание того труда, который был затрачен на воспитание нашего поколения.
Обнажая проблемы воспитания прошлых лет, мы идем сразу двумя путями: рефлексии и доказательности. С одной стороны мы разбираемся с ощущениями, травмами и психологическими трудностями, с которыми сталкивались наши родители и следовательно, мы сами, а с другой — ищем всему название и подтверждение в науке и других сферах, где показатели можно измерить.
Простой пример: в кроватке лежит младенец и кричит. Что говорят установки прошлого: не бери его, приучишь к рукам, он тобой манипулирует, вырастет и на шею тебе сядет! Почему они так говорят: потому что, как мы выяснили, быть слабым и проявлять снисходительность, значит проявить слабохарактерность, а дети считались некими заготовками людей, которые надо было превращать во взрослых едва ли не с первого дня жизни. Что мы знаем теперь: что младенцы не умеют манипулировать, что их нельзя избаловать ручками и что недостаток сенсорного контакта с родителем плохо сказывается на физическом и психологическом здоровье ребенка.
Может ли такое быть, что то, что считается классным и правильным сегодня, обернется для наших детей кошмаром? Я не думаю. Возможно ли, что современные методы воспитания могут стать причиной травм и недовольства своим детством у наших детей? Конечно. Ведь даже самую гуманную методику и самый бережный — и доказательный! — подход можно применить чрезмерно. Ту же теорию привязанности зачастую толкуют неверно, рождая в матерях чувство вины за желание побыть хоть час без ребенка на руках. Стремление вести здоровый образ жизни может стать в буквальном смысле губительным — сколько борцов за все «натуральное» оказываются антипрививочниками и приверженцами растительных препаратов с недоказанной эффективностью! Делает ли все это теорию привязанности и ЗОЖ плохими вариантами взаимодействия с ребенком? Разумеется, нет.
Так что я предлагаю продолжать исследовать прошлое, узнавать настоящее поближе и не бояться будущего. Ошибки — это не плохо. Плохо — это неумение их признавать.
Мерч
Рассылка
