Несколько дней назад в газете The Guardian вышла колонка Кэти Линдеманн, которая в скором времени выпустит книгу с историями женщин, переживших потерю беременности. Писательница призвала общество отказаться от так называемого «правила 12 недель», согласно которому женщина не должна сообщать о беременности своему окружению — на всякий случай. Мы решили перевести этот текст и обсудить его с вами.
Многие из нас не понаслышке знают о правиле 12 недель — негласном общественном договоре, согласно которому женщина не должна сообщать о своей беременности до тех пор, пока ее срок не достигнет 12 недель: «мало ли что может случиться». А теперь настало время поговорить о том, какой скрытый зловещий эффект это правило оказывает на женщин, которые проходят через выкидыш на ранних сроках беременности.
По имеющимся данным, ежедневно в Великобритании происходит 650 выкидышей, большая часть из которых — в первом триместре. Большинство из этих потерь женщины переживают в изоляции и тишине, поскольку в обществе не принято сообщать о беременности до 12 недель — не говоря уже об утрате такой беременности.
Удивительно, что в 2019 году мы все еще придерживаемся анахронического суеверия об искушении судьбы, на которое идет женщина, сообщая о своей беременности. Мы заставляем женщин стыдиться и молчать, а потом еще и обвиняем женщину в том, что она «все рассказала», и потому потеряла ребенка — будто мы живем в эпоху, где из-за перенесенного выкидыша тебя могут счесть проклятой.
Социальные договоренности, выстроившиеся вокруг правила 12 недель, полны противоречий: с одной стороны, считается нормальным рассказывать подробности своей жизни подписчикам, а с другой — раскрытие информации о беременности (даже своим друзьям и родным) становится чем-то трансгрессивным.
В результате первый триместр становится своего рода беременностью Шредингера: вы беременны, когда речь заходит о том, что вам можно и чего нельзя (например, когда вам рекомендуют пить фолиевую кислоту), но если происходит выкидыш, вам сообщают, что ваше положение еще нельзя было считать «настоящей» беременностью. Когда мне делали операцию по извлечению мертвого плода из матки, медсестра, которая сопровождала меня, заметила: до изобретения домашних тестов на беременность многие женщины, столкнувшиеся с выкидышем, даже не знали о том, что с ними произошло: они просто принимали кровотечение за обильные месячные.
И хотя благодаря современным ультразвуковым технологиям мы с мужем дважды успели услышать сердцебиение нашего ребенка, прежде чем у меня произошел выкидыш, я не думаю, что без этого я не смогла бы заметить некоторое количество ранних признаков беременности, а также вышедшее из меня вполне заметное плодное яйцо.
Нам часто говорят, что выкидыши — это не так уж страшно, ведь они очень распространены. Что ж, разводы тоже распространены, но что-то никто не говорит ничего подобного: «Очень жаль, что муж ушел от тебя, но ничего страшного, ведь разводы случаются очень часто, и ты всегда можешь выйти замуж еще раз». И все, даже что-то очень распространенное может вызывать чувство тотального одиночества, именно вследствие того, что правило 12 недель увековечило этот принцип: потерю беременности нужно скрывать, а переполох устраивать не следует.
Из-за этого в обществе образовалась некая иерархия скорби: считается, что выкидыш на ранних сроках не стоит переживаний, ведь «это всего лишь комок клеток», а полноценного оплакивания и горевания достойны только потери на более поздних этапах беременности. Но значение каждой беременности глубоко лично, и мы не можем стандартизировать последствия ее потери.
Элли Джески пережила потери по обе стороны 12-недельной отметки. «С того самого момента, как вы увидели положительный тест, это ваш ребенок. Даже если вы прекрасно понимаете, что результат ненадежен и все может пойти не так», — сказала она мне. И продолжила: «И вы начинаете планировать и представлять себе, каким он будет, ваш ребенок. И потом, когда все резко обрывается, вы ощущаете это как настоящую утрату, вне зависимости от того, каков был срок».
Следствием этой культуры замалчивания и отсутствия бережного обсуждения является то, что многие женщины скорбят о своих выкидышах в тени, отягощенные тяжелым чувством вины и неудачи. В поисках ответов, выходящих за рамки неудовлетворительных объяснений, вроде «так бывает», «природа так устроила», «этой беременности не суждено было развиться», мы так легко обвиняем во всем самих себя. Большинство ранних потерь связано с хромосомными аномалиями, но, по словам профессора Арри Кумарасами, директора Национального центра исследований выкидышей, менее половины женщин, страдающих от повторных выкидышей, когда-либо выясняют точную причину.
Решение о том, как, когда (и если) мы будем делиться своим опытом в области фертильности, беременности и потери, должно быть личным выбором, а не принудительным обязательством. Выкидыш всегда будет печальной реальностью в жизни многих людей, но большее понимание и сочувствие могут облегчить эту боль.
Сейчас мы начинаем наблюдать более открытую дискуссию о выкидышах в публичном пространстве. Я думаю, что чем лучше мы сами будем знать о том, что с нами произошло, тем больше у нас будет возможностей просить и искать поддержку — при любом сроке потери. Как говорит Джессика Цукер, психолог, специализирующаяся на теме репродуктивного здоровья женщины, «даже если мы не сможем исправить ситуацию с выкидышами, мы можем попытаться исправить ситуацию вокруг разговоров о них».
Мерч
Рассылка
