«Ну и что, что родила — родить все могут!»: колонка о материнской гордости и общественных предубеждениях

По итогам все предсказуемо: основная часть наших постоянных читателей выступает за кормление в любом месте, где ребенку захотелось перекусить, достаточно большая часть аудитории согласна с кормлением в публичном месте при условии, что мать будет прикрываться пеленкой, палантином, слингом или милкснудом (господи, это что еще за хрень?!), а наименьшая часть комментаторов исповедует принцип «родили — сидите дома».

Очень часто комментаторы из второй и третьей группы озвучивают такую мысль: «Эти мамаши как будто с гордостью достают свои сиськи! Мы живем в обществе — надо быть скромнее», — и дальше, по классике, лажа про таинство кормления.

Мне в связи с этим хотелось бы сегодня поговорить об одном парадоксе в общественном отношении к материнству: сначала женщинам родительство рекламируют, а затем предлагают его стыдиться. Причем это делают одни и те же люди, вот что забавно!

Никто, думаю, не станет отрицать, что в современной российской политической риторике материнство представляется чем-то сакральным, значительным, необычайно важным и требующим поддержки.

О демографии постоянно говорят политики, улучшать ее планируют самыми разными способами — например, предлагают запретить пропаганду чайлдфри, феминизма и гомосексуальных связей.

Иногда со стороны Госдумы звучат крики с призывами ввести налог на бездетность или отправлять женщин, не родивших к определенному сроку, служить в армию. Запрещают рекламу смесей, чтобы дети питались исключительно грудным молоком. Пропагандируют многодетность и раннее вступление в брак. Возвращают звание матери-героини для женщин, воспитавших более пяти детей. Усложняют доступ к безопасным абортам.

В целом, если ты политик в РФ, бороться за демографию — это такой мастхэв. Нельзя не бороться — избиратели не поймут. Все, кто претендует на какое-то общественное влияние, тоже рекламируют материнство, как могут: врачи советуют рожать до тридцати, гуру по отношениям и сетевые психологи объявляют материнство «главным женским предназначением», про РПЦ и говорить не стоит — тут вам и реклама многодетности, и призывы рожать, а не учиться, и разговоры о женском счастье (которое, конечно, в детках). Многие мамы тоже включаются в эту дискуссию и говорят: «Да-да, рожайте, дети — это счастье, я многое поняла о себе, когда они у меня появились».

Но тут скрыта большая ловушка. Допустим, женщина решает, что ее предназначение — это деторождение. К этому ее усиленно подталкивают все вокруг, осуждая бездетность, разговаривая о счастье материнства, призывая становиться матерью и скрывая трудности, которые подстерегают родителей из плоти и крови (у плакатных мам, как известно, недержания мочи и геморроя после родов не бывает, а все дети послушны, красивы и появились на свет без особенностей развития).

Допустим, женщина решает прервать свою учебу и карьеру (это же неважно!) ради рождения ребенка. И вот ее организм совершает подвиг: выращивает внутри себя целого нового человека, изнашиваясь и страдая в процессе.

Даже если беременность прошла легко и приятно — это не отменяет ее влияния на здоровье. Женщина набирает вес, приобретает варикоз, у нее появляются растяжки, усиливается пигментация, могут случиться разрывы в родах — и вообще, существует куча проблем, которые рискует заиметь наша сестра на пути к материнству.

После того как женщина рожает ребенка, ей предстоит выполнить еще один квест — наладить грудное вскармливание. Это тоже воспринимается как обязательный элемент материнства — плакаты в женских консультациях и детских поликлиниках, регулирование рекламы смесей, осуждение женщин, выбравших искусственное вскармливание, как бы намекают нам, что ребенка надо кормить строго определенным образом (на самом деле — нет, главное, чтобы он был сыт, а у вас осталась на месте кукушечка).

И вот, женщина родила, поборолась за грудное вскармливание и наладила его, возможно, даже «вернулась в форму» (что бы это ни значило). Она, конечно, горда: как же — исполнила предназначение, соблюла все нормы, подарила обществу нового члена! Она, по правде говоря, имеет все основания быть довольной собой.

И тут оказывается, что ей в этом обществе больше не рады.

Стоит где-то появиться с ребенком, как находятся люди недовольные тем, что он существует: малышу нельзя орать, нельзя капризничать, нельзя уставать, нельзя громко разговаривать, нельзя быть жадным и невежливым, и даже танцевать нельзя. Кормление грудью, которое позиционируется как единственно правильное, оказывается, неприлично: прикрывайся, а лучше сиди дома, женщина!

И вся риторика, которую транслировали власти вместе с обществом, сменяется на строго противоположную. Женщина, имеющая неосторожность гордиться своим материнством, слышит со всех сторон: ну и что, что родила — родить все могут! Ну и что, что пытаешься ценой нереальных усилий сохранить грудное вскармливание — сцеживайся или корми смесью, если куда-то идешь! Ну и что, что ребенок маленький, если он не умеет себя вести — сиди дома! Государство не просило вас рожать! От этих «яжмамок» проходу нет: я вот с детьми дома сидела, и не умерла от этого!

В принципе, понятно, почему так себя ведет государство: ему нужны новые люди забесплатно или задешево. Поясню: выплаты за рождение детей у нас, конечно, есть, но деньги, выданные на руки, — это еще не все. Если мы действительно хотим улучшать демографию, мы должны строить инфраструктуру, которая сделает жизнь родителей проще, так?

Пандусы, тротуары, низкие автобусы, детские стульчики в кафе, комнаты матери и ребенка, пеленальные столики в туалетах, бизиборды на стенах детских поликлиник — за это все нужно либо заплатить из бюджета, либо законодательно обязать учреждения создавать соответствующие условия. И на это нужны огромные, просто колоссальные, деньги. Потому что даже если бизнес выполнит свою часть задачи, остается вся муниципальная и государственная собственность, на улучшение которой придется выделить бюджетные средства.

Именно поэтому власти не предпринимают никаких шагов по нормализации грудного вскармливания в общественных местах и улучшению отношения к детям в обществе в целом.

Если, например, издать закон, запрещающий дискриминировать кормящих (такие нормативные акты есть во многих странах), матери могут пойти в общественные места и обнаружить, что для детей эти пространства не предназначены совершенно. Если при этом общество будет благодушно настроено по отношению к матерям и детям, оно может потребовать улучшить ситуацию. А государству и так нелегко, и хотелось бы обойтись без вот этого всего.

Так что политикам выгодно переобуваться на ходу из «рожайте, пожалуйста!» в «это был ваш выбор!», и никакого диссонанса в этом нет — один лишь голый расчет. Матери, сидящие дома под строгим общественным давлением, гораздо выгоднее, чем гуляющие по торговым центрам, музеям и паркам.

Гораздо сложнее понять, почему в эту игру включается общество в целом, и опытные матери в частности.

Если государству выгоднее родители, сидящие дома, то бизнесу они принесут больше пользы, если станут повсюду ходить с «этими своими ужасными детьми». Потому что дети — это не только громкий ор, но и пять-шесть «мам, купи» в час.

Малыши постоянно хотят пить и есть. Они желают подольше играть в интересном месте. Задержи где-то детей — и получишь деньги их родителей. На этом буквально строится логистика всех крупных торговых центров! Но при этом в этих же ТРЦ к семьям могут относиться совершенно по-скотски. Не потому, что они невыгодны, а просто по устоявшейся привычке не считать детей за людей.

Интереснее всего мотивы опытных матерей, которые переживали совсем недавно такое же давление общества, а теперь сами становятся винтиками социального пресса. Что ими движет, когда они требуют от молодых мам сидеть дома по несколько лет?

Они-то прекрасно представляют, как это сложно — у них еще вьетнамские флешбэки перед глазами мелькать должны от собственного бесконечного отпуска по уходу за ребенком в четырех стенах. Но мамы говорят: «Вот я прикрывалась! Вот я сидела дома! Метро — это вообще не место для младенца!» — как будто эти женщины уже забыли, что сами пережили. Но они помнят. В этом-то все и дело.

Во-первых, многие не хотят допустить даже мысли о том, что кому-то будет легче, чем им самим. Все мы знаем о бабушках, которые говорят, что подгузники и стиральные машинки — это баловство, и мы готовы посмеяться над этими старушками (с изрядной долей раздражения, впрочем). Забавно, что в самих себе этих бабулек, не ищущих легких путей, люди просто не замечают. Это же совершенно другое!

Во-вторых, человек, которого жестоко и несправедливо обидели, может встать на сторону своих мучителей, если они примутся обижать кого-то еще. Вступаться за жертву чревато — самому снова можно попасть под раздачу. Гораздо безопаснее быть вместе с теми, кто силен и не прав, чем с теми, кто прав и слаб.

В-третьих, люди, которых стыдили, наказывали и подвергали остракизму за нарушение каких-либо норм, могут усвоить эти нормы и начать их воспринимать как ценность. Чем больше вокруг какого-то правила танцев с бубном, тем сильнее люди верят в его обязательность и нерушимость.

Причем, речь может идти вообще о ерунде: о длине юбок, например. Или о возможности носить брюки для женщин. Или о прическах. Или о том, можно ли кормить голодного младенца там, где он захотел есть.

Матери, пережившие осуждение общества, социальную изоляцию, вынесшие на своих плечах груз повышенных ожиданий, верят, что они сделали нечто хорошее. Они справились, выстояли, не нарушили норм приличия, никому не причинили неудобств своими детьми. Они это сделали, задвинув в угол свои желания и потребности.

И тут кто-то смеет заявлять, что все эти страдания были необязательными, что можно просто поменять социальную норму — и не стыдиться своего материнства. Можно даже гордиться им. Именно материнством — а не тем, что ты не доставляешь никаких неудобств людям.

Наверное, гораздо приятнее ощущать себя хранителем неких ценностей, чем человеком, который сдался под давлением — поэтому одни матери нападают на других матерей, гораздо агрессивнее, чем могли бы нападать бездетные блюстители морали.

И вот, что мне хочется сказать: я рада, если ваше материнство не доставляло вам проблем и вы все делали только так, как комфортно было вам. Но это не значит, что эта схема подойдет каждой женщине на свете.

Это даже не значит, что вы все сделали «правильно» — если вы не нарушали закон, «правильным» считаться может что угодно. Правильно «выкатить сиськи», и кормить из бутылочки — правильно, правильно прикрываться, и не прикрываться тоже — норм, правильно сидеть дома и правильно ходить в музей с младенцем двух месяцев от роду, правильно купить сладкой ваты четырехлетке, и сказать: «Никакого сладкого до ужина», — а потом слушать жалобный вой тоже правильно. Если вы поступали так, а не иначе, — это не обязательно означает, что иначе хуже.

Мир меняется, социальные нормы меняются, и странно так крепко держаться именно за то, что когда-то причиняло страдание вам самим.

Если женщина с гордостью «выкатывает сиськи», просто порадуйтесь за нее. Возможно, что ее путь к материнству, кормлению и возвращению к жизни в социуме был долог и тернист. Возможно, что она самой себе кажется Мадонной с младенцем. Возможно даже, что ей нравится ее молочная грудь и она желает продемонстрировать свою способность выкармливать красивых щекастых детей.

Каковы бы ни были причины у этой гордости, спускать других с небес на землю — это не ваше дело. Не заставляйте людей стыдиться своего родительства, особенно — если вы до этого кому-то описывали материнство как «истинное женское предназначение». Что бы женщина ни испытывала, кормя ребенка грудью в общественном месте, важно, что испытывает младенец. А он в любом случае голоден. И ему не важно, гордо или застенчиво мама обнажает грудь — ему хочется, чтобы она делала это быстрее.