«Но каким образом я могла предположить, что я смогу растить ребенка с тем, с кем мы отлично проводим время за ужином?» Отрывок книги «Грустить — это нормально»

Ошибка достижения

На первое Рождество, которое мы отмечали вместе, Т подарил мне милую персонализированную безделушку из дерева, на которой было написано «Книга и ребенок». Он подарил мне ее, во-первых, потому что мне скучно выбирать подарки (я люблю книги, подарочные сертификаты в книжные магазины и аудиокниги), и, во-вторых, потому что это были ровно те две вещи, которые я хотела.

Книги и дети были единственными желаниями в моей взрослой жизни. У всех нас есть что-то такое. Кто-то хочет забраться на определенную ступеньку карьерной лестницы, кто-то хочет заработать столько денег, чтобы больше никогда не считать в уме, сколько будут стоить все эти продукты на кассе. Кто-то хочет встретить партнера мечты. Кто-то хочет заняться сексом с сотнями идеальных партнеров.

Кто-то хочет достичь славы или богатства (и много заниматься сексом). Всегда будет что-то такое, что, по нашему мнению, сделает нас цельными. Иметь ребенка и быть частью волшебного мира книг — это было все, о чем я мечтала. И теперь у меня это есть.

Моя безделица! И я никогда больше не буду грустной!

Только вот я буду.

Потому что иногда я могу быть грустной.

Потому что такова жизнь, а мы все просто сбитые с толку смертные.

Я в курсе ироничности ситуации, когда сначала долго ноешь, что хочешь ребенка, а потом ноешь, что он у тебя есть. Но благодаря довольно травматичному опыту родов и последовавшей за ними временной менопаузы, как это объясняли врачи, мои швы не заживали три месяца, и мне приходилось возвращаться в больницу, чтобы их прижечь.

Внутренне. Я никогда не забуду запах горящей плоти.

Мой ребенок много плачет. Его личико багрово-красное, он морщится. Его кулачки постоянно сжаты в крошечные шарики, а его удивительно сильные руки и ноги постоянно молотят воздух, как будто он тренируется.

— А он у тебя вспыльчивый, — полушутя говорит один мой друг.

— Может быть, все дело в том, что он рыжий, — говорят мне. Довольно часто.

— Ты можешь разозлиться на ребенка? — спрашиваю я Т.

— Похоже на то, — он прижимает руку к лицу в том месте, где его только что ударили.

— Оу.

Я понимаю, что все мы играем в генетическую лотерею. Может быть, это истинная сущность Т. Но, может быть, это все я, моя ошибка. Если наши личности и наши предрасположенности во многом определяются генетически, тогда родителей вполне можно винить за многое, рационализирую я.

Рассуждая, я прихожу к выводу, что мой ребенок такой злой, потому что я недостаточно хорошо тренировалась, как правильно дышать во время родов. Потому что я недостаточно занималась йогой. Потому что я была в сильном стрессе во время беременности. Исследователи из Королевского колледжа Лондона обнаружили, что стресс матери до и во время беременности может повлиять на развитие мозга ребенка, а исследование Университета Бристоля показало, что дети тревожных матерей имели в два раза больше шансов стать гиперактивными во взрослом возрасте. Namaste!

Участковый врач прикрепил меня к группе датских матерей, чтобы я почаще выходила из дома, и я обнаруживаю, что у всех остальных мам восхитительно толстенькие, послушные создания. Их дети спокойно спят, время от времени просыпаясь, чтобы успешно пососать грудь, после чего они снова погружаются в сонное блаженство.

Мой же ребенок во многом принадлежит школе мысли Гордона Гекко, поскольку убежден, что «обед для слабаков», а те, кто спит, — неудачники.

Попытки покормить его, пока он уворачивается и поворачивает свою маленькую головку туда-сюда, напоминают детскую игру в магнитную рыбалку, в которой пытаешься поймать рыбок, пока они крутятся и механически жужжат, беспорядочно открывая и закрывая рты.

— Неужели это может быть так трудно? — спрашивает Т. У людей же всегда были дети.

Я качаю головой: без понятия.

— Может быть, люди всегда были несчастны, просто не говорили об этом, — бормочет Т.

Несколько старых друзей кидают мне ссылку на ироничное видео на YouTube с названием «Датские дети не плачут» и песней Uptown Funk Бруно Марса. И я узнаю, что, помимо того, что Дания одна из самых счастливых стран в мире, также в ней самые довольные младенцы (хвастливый факт). Согласно метаанализу, опубликованному в Journal of Paediatrics, датские, немецкие и японские дети плачут меньше всех, тогда как итальянские и британские дети плачут больше всех. Это же исследование показало, что у датских детей реже всех бывают колики, а датские мамы чаще всех кормят грудью.

Считается, что все это объясняется тем, что мамы в Дании подвержены меньшим уровням стресса и у них больше свободного времени благодаря щедрому отпуску по уходу за ребенком и тому, что они живут довольно близко от своей семьи, — вот еще один важный показатель для счастливых детей и мам.

К сожалению, как самозанятая британка, живущая в Дании, очень далеко от всех, кого я знаю, у меня нет поддержки семьи и, соответственно, нет счастливого ребенка. Мой ребенок отказывается спать, есть и постоянно кричит на меня. А потом у меня исчезает молоко. «Я все испортила! — думаю я. — Ему только три месяца, а я уже все испортила».

Примерно десять тысяч газетных статей говорят мне, что отказ от кормления грудью до тех пор, пока ребенок не достигнет возраста избирательного права, это что-то нечеловеческое, так что за это я тоже ругаю себя. Мой мозг натренировался разрывать все в клочки, включая меня саму. Временное успокоение мне приносит исследование, проведенное в Университете Ливерпуля. Оно показывает, что матери переживают сильные негативные эмоции: чувство вины, стигму, необходимость защищать свой выбор еды, независимо от того, кормят ли они ребенка. В первый, но ни в коем случае не в последний раз, я понимаю, что мамы не могут выиграть. А еще они не могут спать.

Заголовок Daily Mail выкрикивает: «Родители новорожденных недосыпают ШЕСТЬ месяцев за первые два года жизни ребенка».

Согласно исследованию, проведенному в Университете Уорика, свежеиспеченные родители недосыпают почти шесть лет с момента рождения ребенка.

Я читаю исследования, которые подчеркивают, что, когда дети плохо спят, это оказывает побочное влияние и на остальных членов семьи, повышая вероятность депрессий и в целом снижение функционирования семьи. Исследование Калифорнийского университета в Беркли обнаружило, что пары, которые недосыпали, с большей вероятностью ссорились.

У других дела обстоят еще хуже.

Послеродовая депрессия развивается у примерно семи–тринадцати процентов женщин, после того как они рожают, и более распространена среди матерей-одиночек, чьи родители и семья не поддерживают их, а также среди матерей больных или родившихся недоразвитыми детей и у матерей, у которых недостаточная финансовая поддержка или нет близких связей с семьей и друзьями.

Известный детский психиатр Брюс Перри пишет в своей книге Born for Love, что, с точки зрения эволюции, послеродовая депрессия может служить как средство адаптации, чтобы отделить матерей от детей, рожденных в таких обстоятельствах, в которых они могут не выжить. Таким образом мать не слишком сильно привязывается к ребенку, что является своеобразным защитным механизмом.

Матери с большей вероятностью имели бы выживающих детей, если бы сохранили энергию для заботы о старших детях или чтобы зачать нового ребенка, когда будет достаточно еды и эмоциональной поддержки. Отделяясь, матери могут начать защищаться от боли потери ребенка, несмотря на то что отделение само по себе еще сильнее снижает шансы ребенка на выживание. Мрачно, да. Но правдоподобно, учитывая высокие уровни детской смертности почти на всей протяженности человеческой истории.

Для тех из нас, кто сумел избежать послеродовой депрессии, все еще остается монотонность, сумасшествие, безудержная радость от новых ролей и совершенно новая жизнь, с которой нужно иметь дело.

Я вошла в дверь, через которую нельзя вернуться. Т возвращается на работу после отпуска по уходу за ребенком, и неожиданно ответственность несу я. Даже если бы я растила ребенка с кем-то, кто не был бы так помешан на Lego и не терял постоянно ключи/кошелек/телефон, весьма вероятно, что у ребенка был бы главный опекун или основной родитель. И это я.

Эти новые роли вносят разлад в наши отношения. Мы привыкли весело проводить время, куда-то выбираться, есть димсамы. Но каким образом я могла предположить, что я смогу растить ребенка с тем, с кем мы отлично проводим время за ужином? Я обнюхалась клея? Или он?

Мы оба делаем что-то совершенно новое и очень стрессовое, а еще мало спим. Быть родителями не похоже ни на что из того, что мы делали раньше, а в воспитании ребенка нет никакой финишной черты. Вы никогда не можете завершить родительство. Я задумываюсь, выдержат ли наши отношения это испытание.

Покойный американский психиатр Дэниел Стерн написал в The Motherhood Constellation, что переход от пары в состояние «пара с ребенком» меняет представления матери о ее партнере как о муже, отце и мужчине (написано в 1995 году и поэтому звучит так гетеронормативно).

Новое родительство — это время конфликтов, когда у пар все в хаосе. Стерн также подчеркивает, что в популярной культуре есть проблемы с терминами, которые используются, чтобы описать влияние ребенка на отношения. Детей называют «супружеским клеем», который связывает или даже удерживает пару вместе, предполагая, что по крайней мере один из партнеров уже отвалился бы, если бы не младенец, удерживающий их вместе.

Представления о ребенке как о зенице ока матери или даже как о любви всей ее жизни оставляет отцу роль… какую? Добытчика? Защитника? Врага? Многие мужчины, с которыми я говорила, признались, что они переживают на эту тему: что им не хватает внимания, когда появляется ребенок.

«Как будто бы они сами дети?» — спрашивает с некоторым недоверием мой друг, выбравший быть чайлдфри. Я ничего не отвечаю. Затем друг предполагает, что «другой ребенок», наверное, мог бы помочь, приготовив еду или пропылесосив квартиру, вместо того чтобы погружаться в экзистенциальный кризис «теперь каждый сам по себе».

Это тяжелое время для всех, поэтому я готова сделать скидку. Но смысл в том, что, если вам не повезло и у вас не непринужденно-расслабленный ребенок, а также двое самостоятельных, мудрых и умелых родителей, скорее всего, получится дерьмовое шоу. Я проявляю повышенную бдительность около семи месяцев — возраста, когда моя сестра умерла от СВДС. Я постоянно измеряю малышу температуру, слежу за тем, как он лежит в кроватке, в какой позе спит, чтобы уберечь его. Т пытается понять меня, но как он может это сделать? Это сложно для нас обоих. Родительство — это лакмусовая бумажка любых отношений.

Профессор Пол Долан, руководитель отдела психологических и поведенческих наук Лондонской школы экономики, написал об этом заблуждении книгу «Счастливы когда-нибудь. Почему не надо верить мифам об идеальной жизни» (Happy Ever After). Долан отметил, что, хотя многие из нас рассматривают брак как что-то важное, наука показывает, что быть в браке не так-то весело. Особенно женщинам. В 2019 году он так высказался на Hay Festival: «Самые здоровые и счастливые женщины — это те, которые никогда не были замужем и не рожали детей».

Эли Финкель, социальный психолог из Северо-Западного университета, утверждает, что сегодня мы больше, чем когда-либо, недовольны супружеской жизнью, потому что наши ожидания от брака резко возросли за последние десятилетия.

«Брак, который был бы для нас приемлемым в 1950-х, сплошное разочарование сегодня, потому что возросли ожидания, — сказал он на радио NPR в 2018 году. — Исследование в рамках недели психического здоровья 2019 года обнаружило, что многие важные моменты в жизни — такие как любовь, брак, рождение детей — разочаровали многих из нас, потому что сильно не соответствовали нашим раздутым ожиданиям и всему хайпу в социальных сетях».

Возможно, любовь — это все, что нам нужно вначале, но требуется приложить усилия, чтобы двигаться дальше.

Когда отношения начинаются, в них есть секс, подавление метеоризма, завтраки в постели и попытки притвориться, что мы круче и умнее, чем есть на самом деле. Когда люди состоят в отношениях, в их жизни появляется Netflix, «Подожди минутку» вместе с короткими побегами в ванную, приступы вежливости и электронные письма от председателя ТСЖ.

Если есть дети, компания из двух людей, которые наслаждались компанией друг друга, перестраивается в компанию из двух людей, которые пытаются вырастить человеческое существо, сильно недосыпая при этом и, возможно, имея гораздо меньший доход, чем раньше. Когда вы родители, уже неважно казаться крутым или умным, а бóльшую часть дня теперь занимают вытирание попы ребенку, попытки удержать в памяти, что нужно купить молоко, и попытки запомнить, что нужно помнить о том, чтобы купить молоко, потому что жизнь становится совершенно сумасшедшей и все устают.

Как единственный ребенок матери-одиночки, которая была не очень успешна в любви, я не имею никаких представлений о том, как работают продолжительные здоровые отношения. У меня есть только набор мысленных картинок: красивые фотографии в рамочках на стене спальни. Вот на этой мы с Т стоим где-то на мосту, целуемся и обвиваем друг друга руками. Вот эта фотография со свадьбы, на которой мы оба ухмыляемся.

Мы же должны быть счастливы, правильно? Ведь все выглядят счастливыми на своих свадебных фотографиях. Свадьбы так работают: фотографии делают, только когда все улыбаются, потом их помещают в рамочку на стену и годы спустя смотрят на них, так как предполагается, что в старые добрые времена все было прекрасно.

Если посмотреть на фотографии на стенах или семейные альбомы, то у всех из нас была прекрасная жизнь, без боли, страданий и плохих стрижек. Только вот, очевидно, это не так. Потому что люди вокруг нас начинают разводиться. Некоторые снова выходят замуж и снова разводятся.

Один мой знакомый, непристойно красивый мужчина, рассказывает, что разошелся с женой после того, как появились дети, потому что «это перестало быть весело», но продолжает уверять меня, что надеется скоро счастливо жениться снова, завести еще детей и что все в этот раз пойдет по-другому. Мой первый позыв — расхохотаться на это. Затем происходит отрезвляющий момент, когда я понимаю, что с таким генетически красивым личиком он, скорее всего, женится еще раз. И сделает детей. А затем снова свалит, потому что «это перестанет быть весело».

Одна подруга рассказывает мне свою теорию: никто не должен жениться, пока они любят друг друга.

«Это ослепляет людей, — говорит она, — потому что только после того, как влюбленность проходит, мы видим человека таким, какой он есть на самом деле».

Во времена коронавируса мы видим, что отношения многих людей были построены на том, чтобы не так уж много времени проводить вместе. И таких пар гораздо больше, чем вы, возможно, думали.

Помните цифры? Примерно 42 процента браков заканчиваются разводом. И все равно в триумфе надежды над опытом многие люди вспрыгивают на эту карусель брака во второй, третий или даже четвертый раз (что звучит изнурительно, честно говоря). Нет никаких данных по вторым, третьим и другим по счету бракам в Великобритании, но данные в США показывают, что 60 процентов вторых браков заканчиваются разводом, и 70 процентов третьих браков. В этот момент я чувствую, что мне нужно прилечь.

Шансы на романтические отношения явно против нас, но мы продолжаем идти вперед с безудержным оптимизмом. Пока не прекращаем идти вперед. Пока слово на букву «р» не начинает витать вокруг. Я смотрю на друзей, которые говорят нам, что разводятся, и думаю: «Насколько их отношения отличаются от наших?»

Вот тут я не уверена.

В то же время выходит моя первая книга. МОЯ книга. Состоящая из моих слов. Все сто тысяч слов мои. Они выкатываются с печатного станка на немелованные товары где-нибудь в Сент-Айвсе, а затем их связывают в пачки и отправляют в книжные магазины по всей стране. И вот они там, в естественной среде обитания. Я абсолютно уверена, что только моя мама прочтет ее, потому что:

А) Т очень медленно читает (если он дочитал ее к моменту публикации этой книги, мои поздравления!);

Б) кем я себя возомнила — Даниэлой Стил? (Конечно, я не она, хотя мне нравятся массивные серьги.)

Я предполагаю, что моя книга окажется в безвестности вместе с 99,9 процента томов, выпускаемых каждый год. Но в день публикации мне звонят и говорят, что первый тираж распродан и они будут допечатывать еще. Второй тираж распродается через неделю, и права на него продаются по всему миру. Появляются рецензии. Большинство из них хорошие. Одна плохая. Я помню ее очень хорошо.

Босс Т читает мою книгу. Босс босса Т читает мою книгу. Я даю интервью. Мое журналистское образование не дает мне никаких подсказок, что делать, когда я нахожусь по ту сторону спирали записной книжки (Не заполняйте тишину! Не покупайтесь на предложение!), я барахтаюсь во всем этом. Телевизионщики хотят прийти в мой дом. Я недостаточно сильна или смекалиста, чтобы отказать им, поэтому впускаю их. Все они, кроме одного, добры и нежны со мной. Но это странно. В течение месяца ко мне приходят две съемочные группы из Японии и одна из Австрии.

Оглядываясь назад, я понимаю, что так стремилась всем угодить, что легко подчинялась всем командам. Вот я по-разному режу брокколи на кухне, завернутая в одеяло, а вокруг падает снег. Вот я притворяюсь, что читаю книгу при свечах, потому что электричества еще нет в сельской Дании (это неправда), и разрешаю переставить всю свою мебель, чтобы получился хороший кадр. Я даю телеинтервью в прямом эфире, когда у меня обострение желудочного гриппа и рядом с кроватью на всякий случай стоит ведро. Я узнаю о кивковых снимках: когда меня снимают сзади, услужливо кивая.

Во время одного интервью на немецком (я не говорю по-немецки) меня спрашивают, могут ли они переснять один момент, потому что я сижу и улыбаюсь, когда интервьюер задает мне вопрос об оккупации Дании во время Второй мировой войны. Ох, боже, извините, да, конечно. Конечно.