Ребенок кричит, что ненавидит вас, а вы уже два дня не мылись, не ели и не спали. Через пять минут он уже передумал и объявил, что любит вас больше всех на свете. Иногда кажется, что понять такие сцены, — что-то сверх наших способностей (а у родителей они, как мы знаем, очень и очень развиты).
Но все это поведение — особенности, которые связаны с развитием головного мозга детей. 22 июля 1957 года в Брюсселе основали Всемирную федерацию неврологии. И в честь этого праздника мы решили собрать интересные факты (которые, мы надеемся, помогут родителям хоть немного выдохнуть) про развитие детей. Для этого — поговорили с нейропсихологиней Еленой Лысенко.
Монологи, не имеющие конкретного адресата, — эгоцентрическая речь и попытки справиться со своим мыслительным процессом. Они считаются нормальной стадией развития.
Если ребенок рисует птицу, рассуждает и приходит к выводу, что она может быть только зеленого цвета, то оспорить его позицию вряд ли получится. Даже если рассказать ему про черных ворон. И даже если показать их на улице.
Это подтверждают эксперименты про место ребенка в семье, которые проводил швейцарский психолог Жан Пиаже: если у трехлетки спросить, сколько у него братьев и сестер, он назовет количество детей в семье и себя — в их числе. Потому что в дошкольном возрасте ребенок воспринимает мир эгоцентрично, исходя из привычной для него точки зрения.
Если двухлетнему ребенку привязать к ноге машинку, то он быстро поймет, что она будет ехать, если двигать ногой. Чуть позже его можно положить в кровать и изменить в ней что-нибудь (например, цвет одеяла) — в новых условиях он моментально забудет, что пару минут назад научился катать машинку.
Это связано с тем, что до двух-трех лет дети не умеют обобщать свой опыт взаимодействия с миром и вспоминают про освоенные навыки только в том случае, если оказываются ровно в тех же условиях, в которых они этот навык освоили.
Собственно, поэтому попытки родителей объяснить что-то малышу через несколько часов после игры в песочнице или истерики в магазине проваливаются — нужно это делать непосредственно в ситуации. Спустя время и в других условиях маленький ребенок просто не поймет, про что с ним говорят.
Это доказывает эксперимент Салли-Энн. В комнате находится ребенок и двое взрослых: один из них выходит, а второй прячет предмет на виду у ребенка. Когда малыша спрашивают, где человек, вышедший из комнаты, будет искать спрятанный предмет, то он без раздумий указывают на правильное место. Это опять же связано с теорией Пиаже и эгоцентрическим мышлением, из-за которого дети ставят свою точку зрения в центр всего и просто не осознают, что кто-то может мыслить иначе.
Им не приходит в голову, что человек не видел, куда именно спрятали предмет, они делают выводы только исходя из своей позиции. Так что если тоддлер рассказывает вам что-то, а вы задаете вопросы, на которые, по его мнению, вы должны и так знать ответы, он будет злиться и капризничать. Теперь хотя бы понятно, почему!
До трех месяцев младенцы видят то, что находится не дальше 25 сантиметров от лица, и только в черно-белой гамме. Так что говорить с ними издалека бесполезно — они смогут отличить форму лица только если взрослый будет находиться близко. Цвета они начинают различать примерно к трем-четырем месяцам. Сначала — в сине-желтом спектре, а к четырем-пяти — в красно-зеленом.
Примерно к пяти месяцам младенцы уже видят мир цветным, в это же время у них развивается трехмерное представление о мире: вот этот предмет большой, а вот этот — маленький. Конечно, словесные определения форме они не дают, но в целом понимают, что одно больше другого.
В одном эксперименте детей спрашивали, кто поступил хуже: тот, кто разбил десять стаканов случайно или тот, кто один намеренно. Большинство голосов достались первому, самому непослушному участнику. То есть ребенок оценивает действия не по понятиям «хорошо» и «плохо», не по намерению, а по последствиям (об этом, кстати, тоже писал Жан Пиаже).
И только со временем это оценивание поступков по наличию или отсутствию наказаний превращается в оценивание по моральным принципам.
Чтобы доказать это научно — детям показывали анимационный фильм с неоднозначной концовкой. После этого ребята десяти-одиннадцати лет чаще упоминали, что им было и грустно, и весело одновременно, а вот дети помладше делали акцент на какой-то одной эмоции.
До пяти лет малыши не могут испытывать любовь и ненависть, восторг и страх, грусть и радость. Сперва что-то одно, а потом — другое. Именно поэтому в порыве злости они могут сказать родителям, что не любят их (но на самом деле, в этот момент одна эмоция просто затмевает другую).
Интересное по теме
«Каждая эмоция несет важную функцию и помогает вам и ребенку в определенных ситуациях»: отрывок из книги «Эмоциональный интеллект ребенка»
Они начинают это делать еще в утробе матери — после рождения по-разному реагируют на знакомые и незнакомые слова. Да и различать могут все звуки (а их, кстати, в мире насчитывается около 800). У них сильнее, чем у взрослых, развит слуховой диапазон: поэтому с рождения они с легкостью усваивают любой язык, а взрослые тратят на его изучение годы.
Это связано с развитием и способностью разных нейронных сетей перестраиваться, быть более гибкими. Нейропластичность — главное качество головного мозга, и у ребенка она больше, чем у взрослого.
До трех лет мозг ребенка развивается интенсивнее, чем на протяжении всей последующей жизни. Если прикинуть, то дети просто какие-то гении, которые осваивают огромное количество навыков за такой короткий промежуток времени. Но и после трех развитие у них не останавливается, просто на первый план выходит освоение новых навыков.
Эти перемены и называют «скачками развития» или теми самыми кризисами, которых так ждут родители (да-да, ждут, как страшного момента в ужастике).
Например, до трех лет в мозге ребенка формируется до 2 000 000 синапсов каждую секунду (они связывают участки из тысяч нейронов), малыш учится ползать и ходить. А в три года акцент сдвигается на мелкую моторику, эмоциональное развитие, способность к обучению и размышлению. Для всего этого требуется много сил — процесс все-таки энергозатратный. Собственно, отсюда весь негативизм, все капризы и протесты.
Дошкольники, которые уверены, что их никто не видит и не слышит, если они зажмуриваются или надевают на голову коробку, — классика жанра. Но их великолепным навыкам прятаться тоже есть вполне логическое объяснение.
С одной стороны, это тоже можно связать с эгоцентризмом: если я считаю, что я классно спрятался, значит все тоже так думают. С другой, психологи провели эксперимент, в котором ребенка трех-четырех лет просили что-нибудь спросить или услышать ответ взрослого человека, который закрывал глаза, рот или уши.
Тоддлеры уверенно отвечали, что не могут взаимодействовать с этим человеком, потому что они не слышат его, если он закрывает уши и не видят, если закрывает глаза. Ну а разговаривать с ним невозможно — ведь у него закрыт рот. То есть они просто отказываются воспринимать взрослого, у которого видимым образом перекрыт нужный им канал коммуникации: собеседник должен им демонстрировать, что он видит и слышит их. А если контакт нарушен, предмет для них «исчезает» (родители могут попробовать — авось, поможет!).