«Можно я к тебе приеду и просто буду рыдать пару часов?»

В нашем новом цикле интервью «Родитель номер один» мы разговариваем с героями — писателями, журналистами, представителями НКО — о том, как изменилась их жизнь за последние несколько месяцев. Как они обсуждают происходящее с детьми, как строится рутина внутри семьи, чего мы боимся, как учимся поддерживать друг друга и ради чего это делаем. Предельно честно поговорили об этом с автором подкаста «Ты же мать» и многодетной мамой Александрой Довлатовой.

Мы пожалеем о бездействии

У нас трое детей: Костя — восемь лет, Маша — 15, и старший Миша — 21. Он в этом году заканчивает университет, но учится очно на государственной аккредитованной программе, что сейчас кажется важным упомянуть.

Мы в России, но я не могу сказать, что это осознанно сделанный выбор. Это даже не выбор. Скорее, пораженческая позиция, когда нет разных ресурсов: нас много, мы связаны какими-то обязательствами по отношению к другим родственникам, наша дочь заявила, что никуда не поедет и останется жить у подруги, наша работа не релоцируется, у нас нет достаточных сбережений, чтобы устроится и жить где-то комфортно. Есть ощущение, что все обстоятельства связывают руки: нам не по 20 лет, чтобы собрать чемодан, уехать жить в хостел и соглашаться на любую работу.

Каких-то глобальных стратегий не вырабатываем — настраиваемся на пошаговые решения. Недавно, кстати, сидели с мужем и подругой. Они работают в экономике, поэтому начали высчитывать, сколько мы сможем вырастить картошки на наших шести сотках. Муж посчитал, что это невыгодно: он прямо составил формулу с учетом трудозатрат и итоговой себестоимости. Пришли к выводу, что содержание и выращивание куриц гораздо выгоднее.

Такие сценарии дают успокоение в моменте, но ничего не решают глобально. Вариант панического бегства, может быть, и есть смысл рассмотреть, если кому-то придет повестка. Но на такие продуманные планы у меня нет сил. Пока что пытаемся узнать какие-то детали: можно ли перейти на дистанционное обучение в университете, можно ли уйти на удаленку. То есть простые и понятные нам шаги. Сейчас я не против, чтобы Миша переехал, но пока он отказывается. Это решать ему: кажется, неправильно брать взрослого человека и куда-то выпихивать. Должна быть инициатива, должно быть желание.

Такие же конкретные у меня страхи. Да, неопределенность всегда меня пугала, но сейчас больше волнует финансовый кризис, который нас всех ждет. Болезни моих родных и возможность заработать деньги. Неважно, в какой стране, неважно, при каком государственном строе — как мы будем жить, что мы будем есть и как сможем обеспечить безопасность детей и родных. Важно, то что происходит сейчас. Наверное, я эгоистка, но я думаю о том, что будет с детьми в конкретном моменте. А что случится, когда я умру — не волнует. Люди верят в молодое поколение, верят, что что-то изменится. В социальных сетях я вижу нотки оптимизма. И если они действительно так думают, я ими восхищаюсь. Потому что не вижу ни перспектив, ни хорошей жизни.

Ты боишься? — Да, я боюсь

С детьми мы это обсуждаем на разных уровнях, потому что они все понимают в силу своего возраста, темперамента, мышления и развития. Если мы говорим про подростка — то еще и в силу настроения.

Пока что у меня не было проблемы что-то им объяснить (хотя я не уверена, что у меня вообще получается это делать). Второклассник Костя приносит со школы и с детской площадки совершенно разные высказывания. Я спрашиваю у него, понимает ли он, что значит то или иное слово, пытаюсь объяснить. Он тоже задает вопросы, которые мы пытаемся обсуждать — на понятном ему языке, максимально честно и при этом в легитимных на территории нашей страны выражениях, потому что в этом плане я немного трусовата.

— Ты боишься?

— Да, я боюсь.

— Чего?

— Что у нас не будет денег.

— Мы будем бедными?

— Ну, на еду у нас хватит.

Но сейчас это его уже меньше интересует. Как и Машу — у нее новый класс, активная социальная жизнь, на которой она сконцентрирована. Конечно, ей обидно, что мы не можем куда-то поехать, что с деньгами у нас стало хуже. Меня немного тревожит, что несколько лет назад мы были уверены, что сможем оплатить ей высшее образование, а сейчас этой уверенности нет. С другой стороны — непонятно, будет ли оно вообще кому-то нужно.

Со старшим — говорим почти все время. Но он человек тревожный и часто делится своими переживаниями. А я понимаю, что сейчас мне тяжело все это вмещать. Я давно выработала для себя формулу: если не хочу что-то обсуждать (прямо категорически, по личным причинам или из-за нехватки ресурса) в данный момент, я прямо говорю, что сейчас не готова. Предлагаю перенести разговор или обсудить что-то другое.

Недавно Миша пришел в гости (он живет отдельно) и начал рассказывать про личную жизнь. Волновался насчет чего-то, делился. Потом обсудили немного новостей и решили: «Давайте о чем-нибудь хорошем». И сидим: я, муж и Миша. Смотрим друг на друга, а хорошее у нас — абсолютно разное, потому что каждый справляется по-своему. Я люблю сплетничать, обсуждать бытовое, а муж мой этого не выносит. Он начал брать онлайн-уроки игры на гитаре, смотрит ржачные русские сериалы типа «Реальных пацанов» — это его способ переключаться. Мише просто нужно слить свой негатив. Мы все переглянулись и поняли, что ничего лучше, чем сыграть в онлайн-квиз, мы не найдем — вечеринка ботаников на полчаса. Но, тем не менее, мы отвлеклись, посмеялись и разошлись.

В тот период у меня тяжело болела мама, я помогала, как могла, делала, что должна, но переживала я больше всего из-за того, что меня бросил парень. В моменте для меня хуже ничего не было. В 15-18 лет важно личное и близкое — то, что сейчас рядом: друзья, родители, свое ментальное состояние и надежда.

Все будто утекает сквозь пальцы

Говорят, что рутина возвращает чувство контроля. Но мне тяжело и эмоционально, и физически, поэтому даже этим я заставляю себя заниматься. Много на что забиваю, много что пускаю на самотек. Нет сил, все будто утекает сквозь пальцы: не готовлю в свой обеденный перерыв (что-то, конечное, делаю, но не такое полезное, как раньше), не глажу. А это показательно, потому что в моем списке «хорошей матери» (который состоит из каких-то минимальных вещей) есть пункт: дети ходят школу в чистой и выглаженной форме. Стирать — я еще стираю (не было такого момента, когда им было нечего надеть), а гладить я перестала. Сейчас хочу к этому вернуться.

Еще я заставляю себя ходить гулять. Одеваюсь вечером, отключаю телефон и иду нахаживать шаги по району, вечером погружаюсь в чтение. Всегда думала, что это тупо и делают так только те, кому совсем нечем заняться. А сейчас поняла, что мне помогает. Прошу мужа сходить со мной до ближайшего магазина и тоже не отвлекаться на сообщения, но пока не получается. Он много работает, на телефоне миллион уведомлений, в свободное время — в обязательном порядке новости и аналитика.

Я, кстати, тоже всегда читала много новостей, была подписана на сотни телеграм-каналов. Но сложные обстоятельства в семье и происходящее вокруг подняли мой уровень тревожности до какого-то болезненного уровня. В один день я удалила все телеграм-каналы, все социальные сети, кроме Блога*, потому что там хотя бы можно сохранить красивую картинку. Я захожу туда раз в сутки, и это мой островок стабильности. Читаю новости утром, потому что включаю телефон, и там в любом случае появляются разные уведомления. Читаю еще вечером, но стараюсь это пережить. Остаться вне потока просто невозможно: даже если ты ни на что не подписан, в родительских, дружеских, семейных чатах появляются сообщения: «Ты видела?!». Борюсь с собой, чтобы сразу не бежать и не перечитывать это еще в десяти источниках.

Я перестала хорошо справляться, стала слабой при детях. Мне казалось, что если они увидят, как я растекаюсь, то это будет крах. Боялась показывать свое состояние. А выяснилось, что нет. Наоборот. Они включились. Несколько раз я заплакала (для кого-то это нормально, но для меня — исключение, я могу себя пожалеть, но при ком-то заплакать мне сложно), у меня нет сил на домашние дела. И вот Костя вдруг пошел разобрал посудомойку, предложил нарезать яблочко. Маша стала сама обниматься. Иногда спрашивает, что может меня порадовать. Да и в целом, стало больше тактильности, объятий и теплых слов. Поняла, что не должна делать вид, что все нормально.

Мне снятся странные сны, я просыпаюсь — даже записалась на консультацию к психиатру. Плохо ем. Есть люди которые в сложных обстоятельствах берут и собираются. А я просто сижу и растекаюсь. Начинаю делать уборку, но это не попытка включиться в рутину. Просто нужно решать глобальные задачи (с документами, с работой, с тестовыми заданиями, с резюме), а я вместо этого мою полы и варю компоты, процеживаю, переливаю в красивые бутылки. Причем делаю это как-то исключительно: дома у нас полный бардак, зато идеально отмыты краны, потому что я два дня натирала сантехнику. Это мой способ прокрастинации (хотя бы с некоторым результатом).

С одной стороны бред, а с другой — бред, который спасает

Недавно в нашем родительском чате обсуждали некое внеклассное мероприятие. Оно не требовало много внимания и сил, но вдруг туда стали писать по 100 сообщений в час: распределение обязанностей, выбор костюмов, референсы с Пинтереста в деталях, бесконечные ссылки. И я так разозлилась: «Боже мой, тут мир рушится!» (правда, я боюсь так говорить, потому что наутро окажется, что есть еще чему порушиться). А в какой-то момент я поняла, что детский праздник — это что-то понятное, простое, что ты можешь контролировать, реализовать, и оно получится. В итоге — тоже вовлеклась в эти костюмы.

Мы стали ближе с родными. Не очень часто выбираемся куда-то вместе, потому что у всех свои интересы, но вот в последние полгода ходим на квизы в барах. Конечно, не всей семьей, потому что Маша — подросток, которому не очень интересно ходить куда-то со взрослыми. Но дети всегда не против пойти куда-нибудь перекусить, особенно какой-нибудь фаст-фуд. И если раньше я этот досуг не одобряла, то теперь отлично к этому отношусь: мы идем куда-то вместе, дети довольны, мы что-то обсуждаем. Поэтому заставляю себя включаться в эти обсуждения, от которых родителям часто хочется отключится. Никогда бы не подумала, что странные темы, которые так любят обсуждать дети, помогут удержаться на плаву. Недавно мы совершенно серьезно сравнивали бургеры из разных кафе. Пробовали, оценивали, обсуждали. И если бы мне об этом сказали два года назад, было бы стыдно. Кажется, что с одной стороны бред, а с другой — бред, который спасает.

У меня третий ребенок ходит в начальную школу, и я никогда не делала с ними уроки. Это то, что я ненавидела больше всего в жизни, поэтому домашкой всегда занималась няня. Сейчас, когда Костя делает уроки, я с удовольствием вникаю в задачи, совершенно искренне пытаюсь понять, что там написано. Недавно, например, мы добывали крахмал для занятий по окружающему миру.

Поддерживает оффлайн-общение с близкими друзьями. Я точно поняла это в период карантина: сейчас стараюсь писать меньше сообщений, а чаще звонить. Еще чаще — видеться с кем-то. Мы просто обнимаемся, разговариваем, смеемся, обсуждаем какие-то дурацкие темы — все это как спасательные шлюпки. Не знаю, дает ли им мое участие какую-то поддержку. Мне точно дает. На выходных я договорилась с подругой и спросила: «Можно я к тебе приеду и просто буду рыдать пару часов? Не нужно мне ничего говорить, нужно только обнять». Она сказала: «Все, договорились». Если кто-то придет ко мне с таким же запросом — я готова. Но каких-то людей с их проблемами я отсекла, потому что ресурса сейчас хватает только на близких, на тех, кто мне действительно дорог.

Я тот, человек, на которого все все сливают (правда в семье почему-то так не считают). Если у меня есть ресурс, я стараюсь отдавать. Но если его нет — могу отказать, я научилась это делать, это спасает эмоционально. Перестала цепляться к мужу по мелочам: раньше всегда просила убрать чашку в раковину, сейчас беру и убираю сама. Хочет — ворчит, хочет — смотрит свои странные сериалы. Это поддержка? Ну нет. Это то, что я сейчас могу им дать.

Мне становится легче, когда я проговариваю вслух что-то кому-то. Даже когда называю страшные вещи называю своими именами. Муж этого пугается, а старший сын тоже может произносить все, что угодно: «Мам, если ты попадаешь под машину, где лежат документы?». Муж сразу начинает говорить ему: «Ты что?!». Я раньше тоже думала, что лучше так не делать.

Многие друзья говорят, что пока мы можем — должны давать что-то детям. Наверное, сейчас это единственное, что остается, но я мечтала о другом. Когда все началось, первое чувство, которое у меня было — молодые еще поживут, а лично у меня не будет ничего. Я мечтала, что дети подрастут, мы с мужем будем ездить по миру, я куплю себе сумку Шанель где-нибудь в Париже, выпью кофе перед Пантеоном в Риме. 21 год у меня есть маленькие дети, я всю себя отдавала в семью: бутерброды в школу, завтрак, утренники в детском саду, стирка, уроки. Все это мелочи, но на самом деле — это действительно много. А сейчас появилось появилось чувство, что я больше не поживу для себя.

Мы попросили Александру составить список книг, фильмов и сериалов, которые поддерживают ее в трудные времена. Вот что получилось.

* — В материале упомянуты организации Meta Platforms Inc., деятельность которой признана экстремистской и запрещена в РФ.