«После развода родителей я взяла на себя роль мужчины. Маме понравилась моя тактика»

Это письмо нашей 31-летней читательницы Марьи — о парентификации. Это нездоровая ситуация, при которой ребенок вынужден брать в семье роль взрослого.

Марья пишет, что после развода родителей заменила для матери мужа (мы бы уточнили — родителя) — заботилась о ней, помогала, поддерживала ее — и, конечно, мучилась: для ребенка это неподходящая роль и непосильная ноша.

Мои родители разводились несколько раз — в самые сложные мои годы жизни: в три, в семь, в 12 и в 16 окончательно.

После последнего раза мы стали с мамой жить вместе и я неосознанно взяла на себя роль мужчины: зарабатывала деньги, возила маму на отдых, решала бытовые проблемы и всегда думала, что маму надо защищать от всех невзгод. Маме очень понравилась моя тактика.

Я начала взрослеть, встречаться с парнями, переезжать в другие города, но мама всегда оставалась у меня на первом месте. Ежедневные созвоны, отправка части зарплаты и решение проблем дистанционно. Важно отметить, что моей маме 50, она работает, сдает недвижимость и не готовит дома.

Потом заболела моя бабушка (мамина мама). Мама была в ужасе. Я тогда жила за границей и еле сводила концы с концами. Она позвонила и рассказала мне, что у бабули инсульт и срочно нужна моя помощь. Я на последние деньги купила билет, прилетела, и оказалось, что все, что от меня требуется, — это уход за лежачим больным. На мой вопрос, почему я, мама сказала: «Ну а кто? Ты же не работаешь». Меня очень волновал тогда этот вопрос, и я согласилась.

Несколько месяцев я каждый день приходила ранним утром к бабушке, видела, как она угасает, выполняла все (не самые приятные) уходовые процедуры и сидела с дедом, болеющим деменцией. Мама приезжала вечером к бабушке, смеялась, пила чай и ехала домой. Она призналась, что не хочет видеть, как ее мать умирает.

В один из таких дней мое терпение лопнуло. Я сказала, что через неделю уезжаю и ей нужно решить, как дальше будет строиться эта ситуация. Волшебным образом за пару дней нашлась сиделка, а мама ушла в глубокую обиду. Рассказала всем возможным родственникам, какая я ужасная, неблагодарная дочь. Мне звонили, выказывали свои «фи», говорили, что «когда-то бабушка подтирала задницу мне, теперь моя очередь». Я была непреклонна. Я понимала, что это не моя обязанность, я не хочу этого делать. Это далось мне тяжело, но я все-таки сдержала слово и уехала.

Бабушки не стало через три месяца. Я снова приехала и начала разбираться с похоронами, через неделю умер и дедушка. Я думала, это убьет мою маму, но она была в своей стандартной ментальной модификации.

Спустя год мы обсуждали эту ситуацию и я сказала, что была очень обижена на нее за то, что она заставила меня делать ее работу. Она не согласилась. И не соглашается до сих пор, [спорит] с пеной у рта, когда я начинаю этот разговор.

Моя мама не умеет автономно существовать, хотя всем рассказывает, какая она самостоятельная. Она не может (читай: не хочет) решать рядовые проблемы, всегда звонит мне и рассказывает о них, зная, что я решу, позвоню, договорюсь.

Вот уже полгода я останавливаю себя от таких действий и даю ей быть взрослой. Признаюсь, это нелегко для нас обеих. Она обижается, когда я не дарю подарки на праздники (мне их не дарят априори), когда не решаю проблему поиска чего-то в интернете, когда не нахожу ей сантехника, но терпения у меня хоть отбавляй. Она все время спрашивает, когда я уже рожу ребенка, потому что наконец-то пойму, какое это счастье — быть матерью. Только она не думает о том, что я мать уже как 15 лет.