Дети — тоже люди? Воскресное письмо

Вот и пользователь Твиттера Алексей Сотник задается вопросом: «Зачем брать в ресторан грудных детей?» — и в этой короткой реплике максимально красноречиво слились расчеловечивание и лишение субъектности как самих детей, так и их родителей.

У нас в общественном создании по вопросу взаимодействия детей и родителей с социумом однозначный консенсус: родила — сиди дома.

Вы и сами это знаете — стоит кому-нибудь рассказать о своем негативном опыте взаимодействия с городской средой в контексте родительства (например, не смогли завезти коляску по пандусу в магазин или были изгнаны из музея за кормление грудью — за примерами далеко ходить не надо), как появляются люди в сияющих белых пальто, готовые распять несчастных родителей, позарившихся на кусок социализации.

«Я вырастила троих — и мне ни разу не пришло в голову пойти с ними в ресторан! Что за неуважение! Что за необходимость ходить куда-то!» — это вполне типичный комментарий под постом современной молодой матери, которая осмелилась почувствовать себя живым человеком, а не функцией.

Когда наблюдаешь вот эту, с позволения сказать, дискуссию, понимаешь: нам еще очень долго придется бороться за право родителей и детей быть частью сообщества людей. Потому что родительство и детство — явления, которые нам все еще не удалось нормализовать как некую совершенно обыкновенную практику.

Такая вот ирония судьбы — население Земли размножается с начала времен, но дети все еще считаются нежелательными элементами в жизни взрослых.

Ребенок в ресторане — это повод закатить глаза поглубже в череп, а не прокачать эмпатию и любовь к ближнему. Мать с коляской, вышедшая за пределы родительского гетто — парка или площадки — объект для навешивая ярлыков «яжематери», даже если она никому не мешает и везет спящего ребенка. Она просто всех раздражает — так устроен мир.

Сейчас в мире проходит традиционная Неделя грудного вскармливания — и ее темой в этом году стала защита ГВ. Более того, она названа организаторами Недели коллективной ответственностью! И это очень важно, потому что на самом деле лактация — это не совсем «личный выбор» женщины, это огромное количество социокультурных факторов, которые влияют на ее решение начать, наладить и продолжать кормление.

Вы видите, какое давление оказывается на кормящих женщин даже в Сети — ГВ в общественном месте сравнивают с дефекацией и сексом, грудь называют выменем, стыковку младенца с соском — вываливанием и так далее. Этот абсолютно враждебный вокабуляр — поверьте мне как человеку, который всю жизнь работает со словами и их смыслами — формирует отношение к ГВ как феномену.

Точно также как у нас не поддерживается материнство и детство, несмотря на внешнюю доброжелательность системы (декрет, выплаты на детей и так далее), у нас не поддерживается и женщина, решившая кормить грудью — опять же, несмотря на всю эту риторику о том, что материнское молоко — лучшее, что можно дать ребенку.

Вся эта наносная, поверхностная святость материнства и детства — просто прикрытие, оболочка, под которой скрыта зловонная ненависть, чайлдхейт и женоненавистничество. Человек, который говорит, что мать — это святое, этим же самым ртом скажет вам, что ненавидит орущих личинок и не понимает, что за придурки ходят с ними по ресторанам, как будто имеют хоть какое-то право на социально активную жизнь!

Мы — как общество — глубоко презираем детей, считаем их пустым местом, а их родителей — эгоистичными сволочами, которым больше нечем заняться, как только портить всем остальным отдых и удобную жизнь.

Об этом, кстати, говорит педагог Дима Зицер*, который дал интервью нашим коллегам из «Редакции»: он указывает на то, что в нашей стране дети не считаются за полноценных людей, за личностей, за самостоятельных разумных существ. Так, получеловеки с ненастоящими потребностями и отсутствием реальных знаний о мире.

Я очень хочу, чтобы это изменилось. Как начало меняться родительство, — в котором мы больше не хотим видеть насилия, принуждения, наказаний. Я жду, когда же общество наконец откажется от этих практик по отношению к родительству и детству и увидит наконец в нас — родителях и наших детях — людей, а не объекты.