«И дети были не дети, а сыны, детища, интеллигенция» и другие цитаты Бориса Пастернака о любви и детях

10 февраля 1890 года родился великолепный поэт и писатель, автор романа «Доктор Живаго», который в 1958 году принес ему Нобелевскую премию, а также гениальный переводчик Борис Леонидович Пастернак.

Когда он был маленьким, то мечтал стать композитором и даже сочинил свои первые произведения на фортепиано — две сонаты. И это было понятно: его мама, Розалия Кауфман, была пианисткой, а отец, Леонид Пастернак, — художником. В их доме постоянно гостили Сергей Рахманинов, Александр Скрябин, Василий Поленов, Исаак Левитан, Лев Толстой.

Творческая атмосфера сильно повлияла на Бориса. С золотой медалью окончив гимназию, он поступил на юридическое отделение историко-филологического факультета МГУ, но определиться со своим призванием не мог достаточно долго.

После проживания и обучения в Италии, где он был с семьей, Пастернак вернулся в Москву, окончил университет, но так и не забрал диплом. Именно тогда, в 1913 году, он опубликовал свое первое стихотворение, а спустя время выпустил собственный сборник поэзии «Близнец в тучах».

В 1922 году он впервые взялся за переводы, чтобы содержать семью — жену Евгению Лурье и их сына Евгения (родился в 1923 году). К концу 1920-х годов он выпустил автобиографические заметки о первой любви, юности и своих путешествиях по Европе — книгу «Охранная грамота». Брак, к сожалению, распался, так как оба супруга не перенесли «тягот семейного быта».

Второй его брак был с Зинаидой Нейгауз. В то время, в 1930-х, он был в зените славы, а сам Николай Бухарин называл Пастернака лучшим поэтом СССР.

Во время Великой Отечественной войны семьи членов Союза писателей были эвакуированы в Чистополь под Казанью. Супруга забрала с собой все письма и рукописи Бориса, благодаря чему многие из них смогли дойти до нас.

После войны, в 1946 году, Пастернак сел за работу над романом «Доктор Живаго». Музой и прообразом главной героини стала его новая любовь — Ольга Ивинская. Главы романа, которые благодаря ей были перепечатаны машинисткой из «Нового мира» и распространялись по знакомым, стали причиной ее ареста. Ее пытали, чтобы она рассказала, будет ли роман оппозиционным. В лагерях женщина провела четыре года. Но и после ареста она не оставила своей цели — помочь Борису опубликовать книгу. В 1955 году роман был закончен, но советские издательства, в том числе Литиздат, отказывались его публиковать.

Выпустить первое издание удалось благодаря итальянскому издателю Джанджакомо Фельтринелли — в Италии. В 1958 году роман был выдвинут Альбером Камю на Нобелевскую премию, которой Пастернак и удостоился 23 октября того же года с формулировкой «за выдающиеся заслуги в современной лирической поэзии и в области великой русской прозы».

После мирового признания на родине его ждали совсем другие реалии: он был исключен из Союза писателей, подвергался травле как «предатель», ему пришлось отказаться от премии, но это не помогло изменить ситуацию. Сын Евгений вспоминал, что под конец жизни отец был абсолютно потухшим. 30 мая 1960 года Борис Пастернак скончался от рака легких.

Только спустя 27 лет, в 1987 году, он был реабилитирован и посмертно восстановлен в Союзе писателей. А в 1988 году «Доктор Живаго» наконец был опубликован в СССР.

Интересное по теме

Нобелевские лауреаты 2024 года и маленькие вещи, которые изменили мир

Сыну Евгению год спустя были переданы Нобелевская медаль и диплом Бориса Пастернака.

О любви

Я знал двух влюбленных, живших в Петрограде в дни революции и не заметивших ее.

Все мы стали людьми лишь в той мере, в какой людей любили и имели случай любить.

Я так люблю тебя, что даже небрежен и равнодушен, ты такая своя, точно всегда была моей сестрой, и первой любовью, и женой, и матерью, и всем тем, чем была для меня женщина. Ты — Та Женщина.

Пока тебя помнят вгибы локтей моих, пока еще ты на руках и губах моих, я побуду с тобой.

Я хотел сказать, что ревную тебя к темному, бессознательному, к тому, о чем немыслимы объяснения, о чем нельзя догадаться. Я ревную тебя к предметам твоего туалета, к каплям пота на твоей коже, к носящимся в воздухе заразным болезням, которые могут пристать к тебе и отравить твою кровь… Я знаю, тебе это должно казаться нагромождением неясностей. Я не могу сказать это стройнее и понятнее. Я без ума, без памяти, без конца люблю тебя.

О детстве

Меня с детства удивляла эта страсть большинства быть в каком-то отношении типическим, обязательно представлять какой-нибудь разряд или категорию, а не быть собой. Откуда это, такое сильное в наше время поколение типичности? Как не понимать, что типичность — это утрата души и лица, гибель судьбы и имени!

Дети искренни без стеснения и не стыдятся правды, а мы из боязни показаться отсталыми готовы предать самое дорогое, хвалим отталкивающее и поддакиваем непонятному.

Вот вы опасаетесь, воскреснете ли вы, а вы уже воскресли, когда родились, и этого не заметили.

А нас точно научили целоваться на небе и потом детьми послали жить в одно время, чтобы друг на друге проверить эту способность.

Возьми ты это Блоковское «Мы, дети страшных лет России», и сразу увидишь различие эпох. Когда Блок говорил это, это надо было понимать в переносном смысле, фигурально. И дети были не дети, а сыны, детища, интеллигенция, и страхи были не страшны, а провиденциальны, апокалиптичны, а это разные вещи. А теперь все переносное стало буквальным, и дети — дети, и страхи страшны, вот в чем разница.