Мой ребенок отказался ходить в детский сад: личный опыт и несколько выводов

Признаюсь, я очень долго вынашивала эту колонку — тема оказалась более чувствительной, чем я могла себе представить. Поэтому начать ее хочу сразу с довольно объемного вступления.

Я давно заметила, что все темы, связанные с детскими садами, традиционно вызывают много волнений, споров и возмущения. Когда мы публикуем результаты различных исследований, всегда находятся те, кто ими недоволен: пишут, что мы демонизируем сады, что мы нарочно пишем плохое и стараемся заставить родителей садовских детей чувствовать себя виноватыми.

На деле же, как мне кажется, проблема тут не в результатах исследований (которые мы, кстати, не придумываем, а берем из проверенных источников и просто пересказываем), а в том, что тема детского сада — она вообще сложная. В отличие от школы, детский сад является как будто бы не обязательным (никто не отправит вас в тюрьму, если ребенок туда не ходит), но при этом как будто бы обязательным.

Привет, общественное давление и удивленные вопросы от бабушек и чужих мам на детской площадке: «Как это — не ходит в детский сад?»

Возможно, многие родители с удовольствием не отдавали бы своих двухлеток и трехлеток в детский сад (это я сейчас только про российскую специфику), но реальность такова, что в большинстве случаев требует от мамы и папы постоянного присутствия на работе с девяти до шести, и девать ребенка просто некуда. Отсюда и появляется чувство родительской вины (кажется, оно появляется в любом случае, но об этом — чуть позже), неудовлетворенности своими решениями и раздражения.

Именно поэтому я так долго и мучительно раздумывала над этой колонкой — я ужасно боялась наткнуться на осуждение, недовольство и раздражение (и до сих пор боюсь), которые, на самом деле, не про меня, но упадут все равно на мою голову. Именно поэтому я пишу это огромное предисловие — чтобы объяснить, чтобы немного подстраховаться, чтобы забросить хоть немного идей за пуленепробиваемую стену чужой реальности и, может быть, кому-то помочь.

Вот теперь самое важное: все, написанное в тексте — мой личный опыт, который совершенно не обязан совпадать с вашим.

Я прекрасно осознаю, что в каких-то ситуациях мой жизненный опыт будет неприменим и неактуален — и это тоже совершенно нормально, я не претендую на статус истины в последней инстанции. Я пишу этот текст для того, чтобы поделиться опытом и, возможно, помочь кому-то взглянуть на свою жизненную ситуацию по-другому, и — это уже самые смелые фантазии — изменить ее к лучшему. Я пишу этот текст для того, чтобы валидировать ваши переживания и дать вам почувствовать себя не такими одинокими, если вы столкнулись с той же ситуацией, что и я (а я уж точно чувствовала себя в ней очень одинокой). И прежде чем вы обрушитесь на меня с возмущенными комментариями — пожалуйста, прочитайте этот текст до конца, а потом перечитайте этот абзац еще раз. Поехали.

В сентябре прошлого года мой почти четырехлетний сын отказался ходить в сад.

До этого он успешно отходил целый год в ясли — адаптация была, но прошла довольно безболезненно и длилась буквально неделю с небольшими откатами. В новом году он пошел в новую группу — с новыми детьми, воспитательницами, в новом помещении, и отходил туда всего три дня.

Все началось внезапно — спустя три дня похныкиваний и легких попыток «давай не пойдем», ребенок отказался ходить наотрез. Наотрез — это значит бурная истерика с визгами и рвотой на протяжении часа, пока его терпеливый папа пытался всеми доступными ему способами уговорить ребенка отцепиться от папиной ноги и зайти в группу. Спустя час папа сдался, погрузил мокрого от слез и притихшего ребенка в машину и привез обратно домой. Дальнейшие несколько попыток (одна — на следующий день, другая — после двухнедельного перерыва) тоже не увенчались успехом — истерика начиналась сразу с утра, с первым звуком будильника, и нам не удавалось даже одеть ребенка.

Пока я это пишу, я уже слышу стройный хор голосов: о том, что это адаптация, все дети так делают, не надо было «идти у него на поводу», надо было проявить настойчивость и твердость, иначе он почувствует свободу и будет этим пользоваться. Всем невидимым собеседникам хочется ответить: я знаю.

Я знаю, как в норме должна проходить адаптация (я даже целый материал об этом написала, чтобы досконально разобраться). Более того, я знаю, как проходит адаптация у моего ребенка (потому что наблюдала ее год назад). И то, что происходило в садовской раздевалке в сентябре прошлого года — это была не она. Точнее, может быть, немного она, но в остальном это было что-то другое (позже я выяснила, что это было).

И даже если это была адаптация и если для того, чтобы мой сын ходил в сад, мне пришлось бы ежедневно отрывать его — рыдающего, кричащего, икающего, дрожащего, синего от слез — от своей ноги и пихать в группу, то я на это пойти была не готова. Я знаю, среди вас есть те, кому приходилось это делать, и кто прошел через этот ад, знайте — я ни в коем случае вас не осуждаю. Вы делали то, что вам было необходимо. Вы прошли через страшное, и вы молодцы, я сочувствую вам и обнимаю вас. Лично у меня была возможность сдаться — и я ей воспользовалась. Я прекрасно осознаю, что такая возможность есть не у всех.

Поняв, что в сад ребенок ходить не намерен, мы с мужем поскрипели зубами и приняли решение оставить его дома. Здесь важно упомянуть, что я уже давно работаю из дома, а муж оказался там же благодаря пандемии. Учитывая, что в таком формате (с работой и сидящим дома ребенком) мы живем с апреля, мы решили, что в целом можно и продолжить жить так же — пока мы не решим, что делать с садом.

И мы пытались решить.

Мы ежедневно читали ребенку книги про сад. Мы живописали прелести садика и ужасы скучного сидения дома, пока мама с папой дружно клацают по клавиатуре. Мы шли на шантаж, подкуп, мы ругались и уговаривали. Сын внимательно слушал, иногда даже соглашался, но как только угроза садика становилась реальной — начинал рыдать. Искренне, бурно и громко — я знаю, как выглядит фейковый плач моего ребенка (которому не дали второе мороженое), и это был не он. Это было что-то горестное и мощное.

Я разговаривала с психологами, ходила на разговор с воспитательницей. На мой вопрос о том, могло ли в группе случиться что-то, что вызвало у сына такую реакцию, она ответила отрицательно, а потом сказала, что ребенок нами манипулирует, что нам надо проявить настойчивость и твердость, а то он так всю жизнь будет нами крутить. Со встречи я ушла ни с чем (и с ужасом за современное педагогическое образование).

Мне пришлось временно смириться с тем, что мой сын пока не ходит в садик — так вышло.

Мне пришлось смириться с тем, что когда мы выходим на детскую площадку, на ней либо никого нет, либо гуляют совсем малыши, потому что остальные дети в саду. Мне пришлось смириться с тем, что на вопрос любопытных «мимокрокодилов»: «А ты в садик ходишь?» мой ребенок отвечает: «Не-а, я не захотел». И, несмотря на то, что злость — на сына, на себя, на ситуацию, на воспитателей — у меня на тот момент улеглась, на ее место пришли страхи.

Я боялась, что моему сыну не хватает общения.

Я знаю, что когда ребенку четыре года, родители для него все еще важнее, чем окружающий мир, но мне все равно было страшно, что мы растим Маугли, воспитанного нашим хаотичным хоум-офисом.

Я боялась, что мой сын не развивается. В то время, как садовские дети танцуют «танец зайчиков» и клеят аппликации, мой сын вынужден развлекать себя сам — паззлами, конструкторами, раскрасками — но это ведь не по программе!

Я боялась, что он «сядет нам на голову» и «возьмет это в привычку» — а что, если он потом откажется ходить в школу? В институт? Работать? Что, если он теперь всю жизнь будет с нами?!

Я боялась, что мы выпали из какого-то базового сценария жизни, и это было самое страшное.

Несмотря на мой родительский нон-конформизм, мне почему-то было очень сложно принять, что я внезапно стала мамой «несадовского» ребенка. Я чувствовала, как будто из-под моих ног ушла твердая почва социальной предсказуемости: родись, ходи в сад и школу, поступай в институт, женись, работай, рожай детей. И хотя мозгом я прекрасно понимаю, что сценарии бывают разные, внутри меня все съеживалось от мысли о том, что каждое утро тысячи детей по тьме и холоду стоически топают в детский сад, а мы в обнимку валяемся под одеялом и рассказываем друг другу сны. Я взахлеб читала форумы родителей и записи блогеров, которые сознательно не отдавали своих детей в сад. Я восхищалась их дерзостью и решительностью.

Я хотела быть как они. Но мне все равно было страшно.

Оказывается, страшно было и моему сыну. Спустя почти полгода в каком-то обыденном разговоре он спросил, почему в его садике воспитательница говорила странное. «Что она говорила?» — переспросила я. «Что если мы не будем слушаться, то она позовет Бабу-Ягу», — ответил сын. Чтобы сказать это, он зажмурился и заткнул уши руками — настолько ему было страшно.

В этот момент внутри меня обрушилась каменная стена.

Бабу-Ягу! Серьезно?! На третий день адаптации в абсолютно новой группе воспитательница (которую ребенок тоже видит от силы третий день) говорит трехлетнему ребенку, что позовет Бабу-Ягу! И ребенок целый день ходит с этим ужасом внутри — он один, он никого не знает, его заберут только вечером, а тут еще и Баба-Яга какая-то маячит на горизонте, если он не дай бог сделает что-то не так.

Конечно же, мое первое желание было самой превратиться в Бабу-Ягу и пойти откусывать головы педагогам, которые решили использовать такие методы на дошкольниках. Но делать я этого не стала. Я обняла сына и заверила, что воспитательница поступила глупо и неправильно, а Бабы-Яги не существует. Совсем, вообще, никак — только в книжках.

Зимой мы нашли ребенку частный сад, куда водим его на несколько часов в день — так дешевле, и ребенок больше времени проводит с нами. Там маленькие группы, свой психолог и никакой Бабы-Яги (именно это было первым, о чем сын радостно сообщал мне с порога на протяжении первой недели: «Представляешь, мама, там никто ничего не говорил про Бабу-Ягу! Какой хороший день!»).

Адаптация прошла за три дня — легко и безболезненно, и мужу ни разу не пришлось отдирать сына от себя насильно. В итоге мы получили свои несколько часов спокойного рабочего времени без ребенка, ребенок получил свою социализацию и развивашки (а еще узнал, что садик — это далеко не всегда страшно и плохо).

Вся эта история, жуткая и некомфортная в начале, многому меня научила. Поделюсь некоторыми выводами, которые я для себя сделала.

Не все садики одинаково полезны.

Это как будто очевидно, но, скажу сразу: я не яростная противница госсадов. Я прекрасно понимаю, что далеко не у всех есть возможность отдать ребенка в частный. Однако иногда даже смена одного госсада на другой (или одной группы на другую) может сыграть огромную роль в психологическом комфорте ребенка и в его желании ходить в сад.

Важно верить своему ребенку.

Трехлетки не умеют манипулировать (те, что немного постарше, — тоже). Они не в состоянии продумать коварный план, согласно которому они включают петергофские фонтаны слез каждый раз, когда вы подходите к садику, чтобы вы вернули их домой есть конфеты и смотреть телевизор. Если ребенок рыдает, умоляет не водить его и впадает в истерику при любом упоминании сада — это не потому, что он такой хороший актер, это потому, что ему и правда плохо.

Я не перестаю хвалить себя за свое решение — я могла бы начать давить на сына и водить его силком, поверив в то, что его слезы — это просто манипуляции и капризы. Но я предпочла поверить ему и признать за ним право чего-то отчаянно не хотеть и бояться — и, как оказалось, поступила верно.

Отрываться от системы страшно, но в этом нет ничего плохого.

В этот вывод я сама до сих пор не до конца верю, но я продолжу работать над собой. Социальный сценарий (с садами, школами и прочими мастхэвами) — очень удобная штука. Когда ты попадаешь в него, тебе не надо думать, не надо выбирать. Он снимает с тебя ответственность и дарит чувство безопасности, запрограммированности, надежности системы. Однако наша современная система образования далека от идеала и еще дальше от частных потребностей конкретных детей.

Возможно, если ребенку плохо, а у родителей есть возможность (это важно!), стоит не «жрать кактус», а поискать альтернативные варианты в виде домашнего образования, семейных детских садов и прочих вещей, которые в нашем обществе пока выглядят немножко «блажью», а по сути для кого-то могут являться единственным спасением.

Очень сложно убедить ребенка в том, во что не веришь сам.

Здесь отчасти работают принципы маркетинга. Нельзя хорошо продавать товар другим людям, если тебе самому кажется, что товар — говно. Я не лютый фанат того сада, куда ходил мой ребенок, а потому мне было сложно убеждать ребенка в том, что садик — это что-то обязательное, важное, нужное и полезное.

Я понимаю, что если бы параллельно с садом нам с мужем надо было бы топать в офис или на завод на полный день, разговор был бы совершенно другим, и ребенок шел бы в сад просто потому, что он не может сидеть дома один. Но поскольку работа из дома дает больше свободы, довод «маме с папой надо работать» в нашем случае оказался несостоятельным — сын обнаружил в себе способности тихо и самостоятельно играть в комнате по паре часов, поэтому «продавать» ему сад надо было как-то иначе.

И тут я поняла, что, несмотря на мой страх, у меня нет ни одного весомого довода силком таскать ребенка в сад. После того, как я нашла сад, в который ребенок ходит сейчас, пообщалась с сотрудниками и побывала в группах, мне стало намного проще рассказывать ребенку, как в садике хорошо и весело — потому что там и правда хорошо и весело (а не потому что «я так сказала»).

Иногда «половинчатые» решения тоже работают.

Я поняла, что изначально оказалась в тупике из-за того, что выбирала либо между садом на полный день, либо отсутствием сада вообще. Чуть позже я начала думать про «половинчатые» варианты — когда не обязательно делать что-то все время или с полной занятостью, а можно распилить по кусочкам. Если есть возможность, можно водить ребенка в сад на полдня (даже в госсад, никто не может вам запретить). Можно водить ребенка в сад на три дня из пяти, а на другие, например, брать няню или вызывать бабушку — у каждого из нас свои возможности и свои условия, и из них можно попробовать выжать комфортный максимум для всех.

Только я решаю, что будет лучше для моего ребенка.

Это такая очевидная истина, которая в очередной раз прошла проверку на прочность. Да, существуют тысячи и тысячи детей которые без проблем ходят в детский сад, слушают угрозы про Бабу-Ягу, получают в лоб совочком, едят манную кашу с комочками, и им нормально. Ну вот прям от души нормально или даже хорошо — и это здорово. А есть тысячи других детей, которым не нормально, которым плохо, грустно, некомфортно, страшно и неприятно.

И это ответственность их родителей — сделать так, чтобы им было не так плохо, а хотя бы терпимо. И в данной ситуации за своего ребенка мы решили так, как ему объективно лучше — он бежит в новый сад с радостью, приносит оттуда поделки и рисунки, начал заводить себе друзей. Он перестал нервно грызть ворот футболки, стал лучше есть и меньше скандалить. Данное решение стало для нас оптимальным — и мы несем за него ответственность.

Я отдаю себе отчет, что мне во многом повезло: я живу в большом городе, где много садов — как государственных, так и частных. Мы с мужем работаем из дома, а полдня в частном саду не пробивают в нашем бюджете бездонной дыры. У нас относительно гибкие графики, которые позволяют забирать ребенка из сада посреди дня и планировать время так, чтобы еще провести с ним время вечером. В моей ситуации много факторов, которые сделали мой выбор таким, какой он есть. Я не призываю вас забирать детей из госсадов, если они плачут, и отдавать их в частные сады, потому что там лучше.

Я призываю вас прислушиваться к своим детям и верить им на слово.

Искать альтернативные варианты (даже если это будет просто другой сад, до которого идти на десять минут дольше), пусть даже «половинчатые», задействовать все доступные ресурсы. Я призываю не склонять голову перед системой, которая говорит вам, что ваш ребенок манипулирует, врет, и садится вам на шею, а бороться с ней так, чтобы ребенок видел — родители за него горой, хоть против Бабы-Яги, хоть против ГорОНО.

Я призываю вас мыслить критически и решать за своего, именно за своего конкретного ребенка с его конкретными особенностями характера и потребностями. И, что самое главное, я призываю вас не винить себя за ваш выбор. Если вы знаете, что старались как лучше, сделали все, что могли, и других возможностей у вас нет — то нет в этом и вашей вины.