«Никто не ожидает у двухлетки перекрут яичника»

В мае этого года моя двухлетняя дочь стала жаловаться на боль в животе. Я поначалу не придавала этому большого значения: думала, что это вздутие или несварение. Но боль явно усиливалась; появилась температура 37 градусов и держалась, иногда доходя до 37,3. Через три дня у дочки случилась утренняя рвота — я не выдержала и вызвала скорую.

К нам приехал фельдшер, осмотрел дочь и сказал, что у нее колики. Он предложил отвезти дочку в инфекционку, но я написала отказ. Дома я давала дочке обезболивающее, но его действия хватало только на пару часов — далее боль возвращалась. Несколько часов ребенок чувствует себя хорошо, бегает, играет, а как действие таблетки проходит, она ложится без сил и поднывает от боли. Ближе к ночи я не выдержала и вместе со свекровью повезла дочь в больницу.

После осмотра хирургом и УЗИ нас отправили в инфекционку. Там дочь осмотрел врач-инфекционист и поставил диагноз — кишечная инфекция. Я чувствовала, что что-то было не так. У дочери нет диареи, рвота была только один раз, а температура держится на 37? Я отказалась от госпитализации и повезла дочь домой.

Два дня мы жили на обезболивающих: ни лучше, ни хуже не становилось. Я была в полной растерянности и не понимала, что делать. Тогда я решила вызвать на дом платного педиатра. Он осмотрел дочь и предположил, что это аппендицит, порекомендовал еще раз сделать УЗИ. Мы поехали делать УЗИ в частной клинике.

«Меня накрыла паническая атака, в голову лезли ужасные мысли: „Вдруг это онкология?”»

Дальнейшие события я до сих пор вспоминаю с ужасом. Узистка что-то обнаружила в тазовой области, долго водила прибором и очень задумчиво разглядывала. То, что она обнаружила, она назвала «инфильтратом». Этот инфильтрат хорошо было видно на экране, потому что он был большим. Она позвала в кабинет другого специалиста, а он — еще одного.

Втроем они смотрели на экран и не могли понять, что это и где оно находится. Кто-то говорил, что оно находится в матке, кто-то — в кишечнике. Я была в ужасе, хотя понимала, что не время паниковать и нужно быть сконцентрированной и сдержанной. Я пыталась держать дыхание ровно и слушать каждое слово врачей, но чувствовала, что земля уходит из-под ног. В какой-то момент я поняла, что не могу справиться с собой. Я попросила свекровь побыть с дочкой и вышла из кабинета, чтобы ее не пугать. Я подошла к окну, попыталась выровнять дыхание, но меня накрыла паническая атака, в голову лезли ужасные мысли: «Вдруг это онкология?»

В глазах стало темнеть, слезы полились градом. Я еле-еле привела себя в чувства и вернулась в кабинет. Нам дали направление в больницу и сказали срочно ложиться на операцию. Что именно нужно оперировать, так никто и не понял.

Интересное по теме

Не пускают в реанимацию к ребенку и просят купить лекарства — что делать?

«Когда дочь везли в операционную, она плакала и звала меня»

Мы приехали в больницу и попали на осмотр к тому же хирургу, к которому приезжали ночью. Он нехотя, со вздохами посмотрел наше УЗИ, сделанное в частной клинике, и повел нас делать еще одно УЗИ. Снова вокруг моей девочки собрался консилиум врачей, которые не понимали, что с ней случилось.

В результате врачи сошлись на подозрении на аппендицит и сказали, что нужно готовиться к операции. Мы поднялись в палату, медсестра чем-то прокапала дочь. Ее положили на каталку, и мы поехали по длинным коридорам. В какой-то момент мне сказали, что дальше мне уже нельзя. Когда дочь везли в операционную, она плакала и звала меня. Для меня это был страшный момент: из-за слез я ничего не видела и абсолютно не понимала, куда мне идти. Меня, блуждающую в коридоре, нашла медсестра и отвела в палату. Через несколько часов хирург пригласил меня в кабинет и сказал, что «операция прошла успешно».

Он объяснил, что у дочери случился перекрут яичника и ей пришлось удалить и яичник, и трубу. Я была поражена: ей же всего два года!

Интересное по теме

«Страшное наступило, а я не готова»: отрывок из романа «Сердце» Малин Кивеля

Больше суток дочь должна была провести в реанимации. Врач сказал, что она хорошо себя чувствует, поет всем песни, зовет маму и просит молока. Когда ее привезли в палату, она жадно ела манную кашу, которую никогда не любила. Дочка провела в больнице больше недели: ей делали уколы, ставили капельницы, делали перевязки, снимали швы.

Через неделю мы вернулись домой. Помню, как мне позвонила старшая родственница и сказала, чтобы я никому не рассказывала о том, что случилось. Потому что если кто-то узнает, то мало ли что скажут! От ее слов меня накрыл приступ ярости: за все это время, пока мы проходили через операцию, у меня даже не возникло мысли, что теперь мы должны чего-то стыдиться. «То есть вот так вы теперь воспринимаете мою дочь? Как неполноценную?» — закричала на нее я.

Через месяц мы сдали анализы и пошли на консультацию к детскому гинекологу. Она сказала, что у дочери все в порядке и второй яичник возьмет на себя работу недостающего. Она будет жить полноценной жизнью. Конечно, есть некоторые риски в будущем, но все решаемо. Яйцеклетку можно будет заморозить на всякий случай после исполнения 18 лет, хранить ее в клинике стоит всего-то десять тысяч в год, по крайней мере, сейчас.

Она объяснила, что это случилось, скорее всего потому, что мышца, которая прикреплена к яичнику, плохо развита и имеет слабое крепление. На это никак нельзя было повлиять, и никто не виноват, что это произошло. Нам сказали, что такая патология крайне редкая для такого возраста: никто не ожидает у двухлетки перекрут яичника.

Через пару недель мы пошли на прием к педиатру по прописке, чтобы отнести выписку из больницы и результаты гистологии. Врач обрушила на меня какие-то странные вопросы и намеки на то, что действия взрослых привели к этому или что у меня ребенок слишком много прыгал или падал. Кажется, ее переполняло желание найти того, кто виноват в болезни дочери.

С тех пор прошло почти полгода. Сейчас мы живем обычной жизнью, а об этом злосчастном случае напоминают только три маленьких шрама на животе у дочки.