Монологи женщин, которые оказались в тяжелых обстоятельствах. И им помогли.
В сложных ситуациях порой важно поговорить с теми, кто сталкивался с похожими проблемами — и справился с ними. Такие люди называются равными консультантами, они работают в разных сферах, их поддержка бесплатна.
Свои истории про то, как им помогли равные консультанты в очень тяжелых обстоятельствах — клиническая депрессия, онкодиагноз у ребенка, положительный ВИЧ-статус, — рассказывают три женщины.
Матери с маленькими детьми — это хрупкие люди, потому что нет всеобщего понимания, что мамам нужна поддержка. Выгоревшей, уставшей маме с детьми говорят: «Мы же как-то справлялись, и ничего». А я думаю: «Я разваливаюсь, я не вывожу и не понимаю, как вы справлялись, за счет чего?» Но, например, у моей мамы было много помощи — подруга, свекровь, детский садик, и сравнивать ее и мое материнство не совсем корректно. У меня двое детей, дочери сейчас шесть, сыну четыре. Они очень активные: дочь одновременно ранимая принцесса в розовых платьях и пиратка, способная за себя постоять, а сын экспрессивный, зову его бандитом, хотя до трех лет он был пай-мальчиком.
Когда я обращалась в центр «Душа мамы», у меня было очень серьезное депрессивное состояние — я имею в виду клиническую депрессию. Было непонятно, кто такие равные консультанты и зачем они, если я могу с подружкой под винишко поговорить.
Сначала я вступила в чат «Хочу на ручки» — это чат центра, очень бережное пространство. Тут есть равные консультанты, ты пишешь о том, что тебя волнует, и они делятся опытом в формате «я делаю так, мне помогает — вы можете воспользоваться или не воспользоваться моим опытом». Это очень мягкое общение. Первый раз я написала в чат о сложностях в отношениях со свекровью. Я хотела, чтобы мне посоветовали, как ее «починить», а мне помогли посмотреть на ситуацию с другой стороны, понять, что я сама могу делать по-другому: свекровь другой человек, и ее мне не изменить.
Это был переворот мира с ног на голову. Я тогда перестала видеть в ней врага, стала больше ее понимать.
Сейчас я регулярно хожу и к психологу, и к равным консультантам. Иногда я не готова обсуждать что-то с психологом и говорю про это с равным. Или, например, мои дети дерутся — я иду к равному консультанту, чтобы вместе понять, почему я так сильно на это реагирую. Равный мне подсвечивает, что я злюсь не потому, что они дерутся, а потому, что у меня есть потребность все контролировать. И вот уже с этим запросом я иду к психологу, и мы разбираем эту тему глубже.
Еще я хожу к равным, чтобы понять, что я не одна. Равная консультантка однажды спросила у меня: «Это случайно не мои дети там у тебя?» Ее ситуация была очень похожа. Это такое мощное облегчение: со мной все в порядке, это не мои дети поломались, не я поломалась как мама, есть люди, у которых происходит то же самое.
Я приходила к равным консультантам поговорить об отношениях с мужем, с моим папой. Еще мне было важно пообщаться с равным перед тем, как идти на прием к психиатру: это живой человек, который рассказывает, что он там был, все нормально, врач может выписать таблетки, и с ними будет легче. Однажды я хотела вести на прием к психиатру или неврологу сына и пришла предварительно поговорить с равным. В разговоре он как бы показал мне моего ребенка с другой стороны: с ним все в порядке, это я сама взращивала в нем активность, умение добиваться своего, настойчивость, и теперь он отлично защищает свои границы.
Можно прийти на консультацию, даже если кажется, что вроде все нормально, но что-то не так, что-то беспокоит, — не надо доводить до сложных состояний.
У меня есть опыт депрессии, жестких выгораний на грани депрессии, и это не один случай, их было три-четыре. Если бы я тогда обладала знаниями, которые есть сейчас, я бы до такого не довела — сейчас я обращаюсь за помощью на этапе «что-то я начала покрикивать на детей», а не на этапе «я готова их убить».
Равные, психолог, группы поддержки — это все помогает справляться со стрессом. Очень хочется, чтобы все женщины понимали: нет ерундовых, пустяковых, глупых проблем. Если вас это беспокоит — это достаточный повод для того, чтобы обратиться за поддержкой.
Интересное по теме
«Я ощущала только, что должна что-то сделать, чтобы она не умерла»: монолог матери, у ребенка которой был рак мозга
Моей дочери Кате сейчас 14 лет, когда она заболела ей было 12. Появилась боль в ноге, мы сделали МРТ, и нам сразу сказали диагноз — остеосаркома. Была сложная операция, установка эндопротеза и год в больнице. Она боец, очень сильный человек, заново училась ходить и плавать — но со всем справилась. До сих пор она принимает низкодозированную химию в таблетках и поэтому учится дистанционно — у нее слабый иммунитет, и в школе для нее пока «ферма инфекций».
В больнице я пользовалась услугами онкопсихолога, общалась с такими же мамами, разговаривала с батюшкой — я человек верующий, и мне это помогало, но не факт, что поможет кому-то еще, для кого-то религия — это вообще не выход. Но честно скажу: мне было сложно.
Каким бы поддерживающим и вникающим ни было окружение — муж, ближайшие родственники и друзья, — они вне твоего существования, потому что ты заперт в палате 24/7, а у них продолжается обычная жизнь.
Это одиночество на меня сильно давило. Особенно ясно я это поняла, когда нас уже выписали: в больнице ты сосредоточена, у тебя есть цель — жизнь ребенка, а после накрывает депрессивное состояние.
И в этот момент я узнала, что есть фонд «Александра» и равное консультирование. Тебе хочется, чтобы тебя поняли — а человеку, который не сталкивался с диагнозом, это сложно. Даже женщины, которые болели сами, не могли меня понять так, как те, у кого, как и у меня, болели дети. Вот этим хороши равные: у них был такой же опыт, как у тебя. Кроме этого, они очень помогают с поиском информации — подсказывают, что почитать, к кому обратиться. Врачу, даже самому хорошему, некогда объяснять все детали, у него таких пациентов 40 человек. Мамы, которые рядом с тобой в больнице, могут быть некомпетентными и предлагать лечиться мухоморами. В интернете, чтобы найти научную медицинскую литературу, нужно перелопатить много инфомусора.
Священник может тебя выслушать, психолог помогает справиться с эмоциональными проблемами, врач рассказывает о лечении, а равному консультанту ты можешь позвонить и просто 40 минут с ним проговорить, поплакать в жилетку, выйти из информационного вакуума. Даже не обязательно общаться на какие-то срочные темы, можно просто поговорить — и тебя будут слушать. Равные консультанты — это очень доброе сообщество. Никто не скажет, что ты ненормальная, а твои проблемы не стоят выеденного яйца.
Сначала я хотела помочь своей дочери и себе и для этого сама пошла учиться на равного консультанта, но потом оказалось, что у меня есть намного больше сил, времени и желания помогать и другим тоже. Теперь я волонтерю и помогаю другим — стихийно консультировать я начала еще в больнице, ко мне обращались люди за советом, но я боялась, что могу не помочь, а навредить, и поэтому пошла специально этому учиться.
С болезнью дочери у меня очень сильно изменились жизненные приоритеты. Когда мы выписывались из больницы, наш онколог сказал: «Девочки, самое главное: вам нельзя никаких стрессов, не нервничайте». И мы с дочкой теперь живем под этим девизом. Хочется больше помогать людям, делать добра, заниматься чем-то по-настоящему важным, ценным — впечатлениями, эмоциями, совместными моментами.
У многих людей есть страх попросить помощи, страх к кому-то обратиться, страх быть непонятым и непринятым — иногда люди как будто боятся набрать номер телефона горячей линии равных консультантов. У меня тоже было похожее, и важно это преодолеть.
Интересное по теме
«Пока в общественном сознании нет понимания, что каждый ребенок имеет право на семью»: многодетный отец — о приемном родительстве и равном консультировании
Я работаю равным консультантом в Ассоциации «Е.В.А.» уже пять лет и параллельно два последних года работаю в Центре СПИДа социальным работником, который ищет «потерянных пациентов» и возвращает их к медицинскому наблюдению. Это люди, у которых выявлен ВИЧ, но которые в силу разных обстоятельств или не встали на учет, или перестали получать терапию.
Про свой диагноз я узнала в 2000 году. Позвонил мой парень и сказал, что они с друзьями гуляли по городу, увидели автобус тестирования на ВИЧ и решили сделать экспресс-тесты. Его тест оказался положительным. Поскольку мы не предохранялись, то, даже не сдавая анализ, я уже осознавала, что, скорее всего, ВИЧ есть и у меня. С тем парнем, кстати, мы вскоре расстались, но остались друзьями и общаемся до сих пор. Он не знал о своем положительном статусе, а когда узнал, сразу мне об этом сообщил, поэтому к нему нет никаких обид.
Позже я получила положительный результат экспресс-теста и подтвердила его в Центре СПИДа. Антиретровирусную терапию — метод терапии ВИЧ-инфекции, состоящий в регулярном приеме противовирусных препаратов, — я не получала: в то время она предоставлялась только беременным или тем, кто уже находился на стадии СПИДа. Но мне попалась очень хорошая врач, которая посоветовала «не теряться», а приходить в Центр хотя бы раз в год и проверять иммунный статус. Помню, в то же время мне должны были делать операцию. Меня, с положительным статусом, положили в отдельный бокс, почти не общались со мной, лишний раз старались не трогать. Это были нулевые годы, дискриминация полным ходом.
Сейчас у меня двое детей, у них нет ВИЧ-инфекции. В 2003 году я познакомилась с будущим мужем, забеременела. И пошла в Центр СПИДа за терапией. Всю беременность я была на терапии, ребенок получил профилактику в родах, мне объяснили и то, что нельзя кормить его грудью, и то, что до полутора лет ребенок будет под наблюдением. Моя вторая беременность наступила уже на фоне приема терапии — в 2007 году начались проблемы со здоровьем и я начала лечиться на постоянной основе. Через полтора года после рождения и второго ребенка сняли с учета по ВИЧ.
Потом в моей жизни случился пожар — полностью сгорела квартира. После этого детей забрали в детский дом, потому что нам элементарно негде было жить. На тот момент от меня все отказались, начиная от знакомых и заканчивая близким родственниками. Все двери были закрыты. И вот я одна в сгоревшей квартире. Пришли социальные работники и Наташа — равный консультант Ассоциации «Е.В.А.».
Я смотрела на нее и не верила: она такая же, как я, но сильная и по-хорошему мотивирующая. К сожалению, с какими бы благими намерениями ни приходили соцработники, к ним, как к госслужащим, есть недоверие, есть страх, что они что-то отнимут, куда-то напишут, чего-то лишат. А она смогла найти подход и выстроить со мной отношения.
Я была в полной растерянности и депрессии, не знала, что мне делать, ни от кого не ждала помощи. И тут Наташа: звонит, поддерживает, интересуется моей жизнью. И я начала понемногу оживать. Устроилась на работу, сделала ремонт в квартире, вернула детей. Наташа ходила со мной в органы опеки, организовала сбор мебели — до сих пор чувствую огромную благодарность.
Спустя какое-то время и меня тоже позвали быть равным консультантом в Ассоциации. Я не раздумывая согласилась и нисколько не пожалела, хотя бывают тяжелые ситуации и тяжелые клиенты. Но я вижу, как клиенты что-то меняют в своей жизни: встают на учет в Центр СПИДа, принимают терапию после долгих пропусков, преодолевают отрицание. Потом я вижу, что они лучше выглядят, лучше себя чувствуют, у них меняется образ жизни. Это невероятная мотивация для меня как для равного консультанта.
Еще почитать по теме
Что делать, если нет денег и сил? Памятка для родителей, попавших в трудную жизненную ситуацию
Мерч
Рассылка
