Этнографини Наталья Серегина и Надежда Адамович написали путеводитель по истории интимной жизни на Руси. С разрешения издательства МИФ, в котором выходит книга, публикуем главу, посвященную разводам.
О существовании разводов в дохристианской Руси у историков есть две противоположные точки зрения: информация о том периоде осталась крайне скудная. Часть ученых считают, что развод в языческие времена был делом крайне легким, и в подтверждение приводят выдержку из Повести временных лет:
«...муж и жена шли к проточной воде и становились каждый на противоположном берегу речки или ручья и, взявшись за концы толстую холсту, тянули ее до тех пор, пока не разрывали, после того расходились куда им угодно и делались свободными».
У воды совершался языческий брак, у воды он и прекращался.
Другие же утверждают, что развод был в принципе невозможен, и ссылаются на труды древних авторов, где описывается, что после смерти мужа его вдова добровольно восходит на его костер.
В любом случае с христианством на Русь пришло и христианское отношение к разводу, а именно абсолютный запрет на него, за исключением лишь некоторых редких поводов.
Развод, или «распуст», регулировали византийские кодексы, правда, наши предки их адаптировали под себя. Так, византийский законодательный свод VIII века «Эклога» включает в себя десять законных причин для развода.
Например, то, что муж не способен поддерживать супружеские отношения; заболел проказой или другой заразной хворью; вступил в заговор против государства; торгует честью жены или несправедливо обвиняет ее в прелюбодеянии. На Руси же поводов для развода было значительно меньше и церковь стремилась еще сократить их количество.
Интересное по теме
Пинта или галлон: почему в Англии жену можно было продать за пиво
В Церковном уставе князя Ярослава перечислено всего пять законных поводов для развода. Проказа, неспособность супруга к сожительству, а также бесплодие супруги в расчет не принимались. Развод разрешался, если жена, узнав о заговоре против князя, не сообщила об этом мужу. Сами понимаете, вряд ли по этой причине распадалось так уж много семей.
А вот следующая была куда популярнее — прелюбодеяние жены. Вот только факт измены обязательно требовалось доказать и даже привести свидетелей. Соблюсти это требование, похоже, оказалось нелегко, а одно намерение совершить прелюбодеяние поводом для развода не считалось. Тем не менее, если верить Петру Петрею де Ерлезунде, на самом деле русские мужья часто использовали мнимое прелюбодеяние как повод для развода:
«Он подкупает нескольких мошенников, которые приходят к нему, выдумывают большие клеветы, говорят, что жена его делала то-то и то-то. Муж отправляется с ними к чернецам в монастырь, просит, чтобы они послушали, что мошенники говорят о его жене, что она сделала и то, и другое, а потому он и желает развестись с нею, и дает чернецам 20 или 30 талеров.
Чернецы тотчас же отправляются в женский монастырь и приказывают черницам идти в тот дом, где живет эта жена. Они тотчас же берут ее, остригают ей волосы, снимают с нее платье, надевают на нее черническое и поскорее ведут ее, против воли, в монастырь, где и должна она оставаться черницей до самой смерти. А муж до истечения шести недель не может жениться опять, но потом ему разрешается взять другую жену».
У оклеветанной женщины обратного пути из монастыря уже не было.
Другой иностранец, Адам Олеарий, приводит печальную историю молодого поляка, который страстно полюбил русскую красавицу, перешел ради нее в православие и женился на ней:
«Когда он по неотложным делам должен был уехать и пробыть вдали более года, доброй женщине, вероятно, ложе показалось недостаточно теплым, она сошлась с другим и родила ребенка. Узнав затем о возвращении мужа и не будучи уверена, что ей удастся дать добрый отчет в своем хозяйничанье дома, она бежала в монастырь и там постриглась.
Когда муж вернулся домой и узнал, в чем дело, его более всего огорчило то, что жена посвятилась в монахини. Он бы охотно простил ее и принял бы ее вновь, да и она бы опять вернулась к нему, но их уже нельзя было соединить, несмотря на все их желание. Патриарх и монахи сочли бы это [возвращение из монастыря] за большой грех, притом — против Святого Духа, т. е. за грех, который никогда не может быть прощен».
При этом обратите внимание: за повод считалось прелюбодеяние женщины, а вот если изменял мужчина, его жена на этом основании развестись с ним не могла. Как гласит Церковный устав Ярослава, «…аже муж от жены блядеть, епископу в вине, а князь казнит». В уже неоднократно упоминавшемся памятнике церковной литературы «Вопрошание Кириково архиепископу Нифонту» Кирик интересуется: «…некоторые заводят явных наложниц, и рожают детей, и живут, как со своей женой, а другие тайно со многими рабынями — что из этого лучше?» То есть особого преступления он ни в том, ни в другом не видит.
Была и еще одна особенность. По словам Натальи Пушкаревой, Герберштейн и Олеарий предоставляют «свидетельство, что русские считали прелюбодеянием только связь с женою другого, а не со свободною. Вообще, в тогдашнее время мужчине не вменялся разврат в такое преступление, как женщине».
Конечно же, церковные нормы морали и нравственности — это одно, а то, как ко всему этому относились люди, — совершенно другое. Например, когда сын Владимира Мономаха Мстислав узнал, что его жена, скажем так, непристойно ведет себя с неким Прохором Васильевичем, он отреагировал крайне спокойно и сказал, что и он грешен: «…не скупо чужих жен посещал, и она [княгиня], ведая то, нимало не оскорблялась».
Кроме того, мужчина имел право развестись с женой еще в трех случаях. Если она пировала с посторонними мужчинами или мылась с ними в бане, хотя муж был против этого, а также без ведома или без согласия мужа посещала цирк, театр или амфитеатр.
В общем, никаких развлечений. Согласно Церковному уставу Ярослава, развод дозволялся, если жена, узнав о заговоре против супруга, не предупредит его, или наведет на него порчу, или покусится на его жизнь, или станет участницей или соучастницей в ограблении мужа. Развод считался обязательным, если муж и жена были близкими родственниками. И неприемлемым, даже если муж бил жену, или наоборот: «Аще жена бьет мужа, митрополиту три гривны».
А что же бедные женщины? Жена тоже могла развестись с супругом: «…аще муж на целомудрие своей жены коромолит», то есть если он ложно обвинил ее в измене (читай: не предоставив надежных свидетелей). За оскорбление он еще и платил ей большой штраф. Ну и вторая важная причина: если супруг покушался на ее жизнь.
Также, согласно документам XV века, женщина могла развестись, если муж скрыл от нее, что он холоп или «не лазит на жену свою без совета». Еще одно веское основание для развода — что муж пропал без вести, как правило уйдя на войну. И в этом аспекте положение русских женщин выгодно отличалось от положения европейских: на Западе жены тех же крестоносцев напрасно умоляли папу римского позволить им развестись со сгинувшими мужьями.
Еще один вариант развода предполагал, что кто-то из супругов уходил в монастырь. Ну, вы понимаете, кто был этим кем-то чаще… Конечно, это стало одним из самых простых способов для мужчины получить развод. По мнению Александра Способина, «ни один повод из указанных в Кормчей не бытовал у нас с таким успехом, как пострижение в допетровской Руси».
Особенно часто, чтобы жениться еще раз, своих жен отправляли в монастыри правители. Некоторые исследователи даже предположили, что они «позаимствовали» такой тип развода, как смотр невест, в Византии: там постриг приняла, освободив место следующей, первая императрица, выбранная во время смотра невест, — Мария Амнийская.
Интересное по теме
Вам развод: эректильная дисфункция в Средневековье
Надо сказать, что развод на Руси был мероприятием недешевым; вполне возможно, что поэтому мужчины часто женились повторно, не разводясь с первой супругой. Развод невенчанных супругов стоил шесть гривен, венчанных — целых 12. Правда, в те времена большинство браков заключалось без венчания:
«…не бывает на простых людях благословение и венчание, но боляром токмо [и] князем венчаться; простым же людям… поимають жены своя с плясанием и гудением и плесканием… кроме божественной церкви и кроме благословения творят свадьбу, таинопоимание наречется».
К невенчанным бракам церковь тогда относилась благосклонно, а вот за безбрачное сожительство женщину могли отправить в монастырь. При этом в случае развода, если в семье были дети, супруга обязывали оставить им и жене все свое имущество! В берестяной грамоте XII века жившая в Новгороде Гостята жалуется родичу на мужа:
«От Гостяты к Василю. Что мне дал отец и родичи дали впридачу, то за ним. А теперь, женясь на новой жене, мне он не дает ничего. Ударив по рукам [в знак новой помолвки], он меня прогнал, а другую взял в жены. Приезжай, сделай милость».
За самовольный развод муж должен был выплатить штраф, причем не только жене, но и митрополиту, а также понести светское наказание, назначенное князем. За многоженство — как мы уже выяснили, весьма распространенное на Руси — на мужа также накладывался штраф, а незаконную супругу — вторую или третью — отправляли в монастырь. А вот из-за внебрачного ребенка или плохого обращения с супругом или супругой разводиться не позволялось.
Впрочем, в некоторых случаях женщины могли получить развод, так сказать, в обмен на наложение трехлетней епитимии, «если будет очень худо, так что муж не сможет жить с женой или жена с мужем», а также когда муж «начнет красть одежду жены или пропивать».
Специалист по истории русского права Михаил Владимирский-Буданов писал: «Порядок совершения развода в Древней Руси есть или письменный договор между супругами, явленный светскому или духовному суду, или односторонний акт — отпускная со стороны мужа жене». Вот одно из таких «отпускных» писем XVIII века:
«Кузьма Иванов сын Колесников дал сие письмо жене своей Агафье Елисеевой дочери, ежели похощет она идти замуж за другого, и я, Кузьма Иванов сын Колесников, в том сие письмо даю на все четыре стороны, и при сем письме свидетели… [указаны два свидетеля]».
История Руси знает несколько историй разводов, которые наделали много шума. Конечно же, самые громкие касались княжеских браков. Согласно летописям, самым первым на Руси получил развод знаменитый многоженец князь Владимир: после крещения и женитьбы на византийской царевне Анне он развелся сразу со всеми своими многочисленными женами. Летописи упоминают и князя Ярослава Святославича, который «умыслил с женою своею, Владимировою внукою, без всякой причины от нея развестись…».
Еще один громкий скандал случился в XII–XIII веках, когда из-за политического конфликта с тестем галицкий князь Роман Мстиславич изгнал его дочь Предславу и получил развод с ней у константинопольского патриарха (а потом повторно женился). В качестве повода он использовал «близкое родство с супругой, а именно недозволенную по церковным канонам шестую степень». Конечно же, отец Предславы — киевский князь Рюрик — был очень обижен и разозлен. Семейный конфликт перерос в междоусобицу, в результате которой Киев оказался разорен, бывший зять захватил Рюрика и насильно заставил постричься в монахи и его самого, и его супругу, и свою бывшую жену Предславу.
Но самая таинственная история с разводом произошла на Руси в середине XIV века. Она вполне могла бы лечь в основу фильма ужасов.
Великий князь владимирский и московский Симеон Гордый развелся со смоленской княжной Евпраксией Федоровной, потому что колдуны ее «испортили» на свадьбе и ночью она кажется ему мертвецом! Брак, мол, из-за этого не был консумирован; в результате великий князь отослал бывшую княгиню к отцу и вскоре женился на другой. Что за история приключилась у них в спальне и как девушка могла превращаться в мертвеца — неизвестно; мы знаем, однако, что Евпраксию Федоровну выдали замуж во второй раз и второй ее супруг, князь Федор, похоже, по ночам никаких мертвецов не видел, так как у них родилось четверо сыновей.
Ну и, конечно, неоднократно прибегал к разводам знаменитый Иван Грозный: о его бурной семейной жизни мы уже говорили в прошлой главе. Голландский путешественник Исаак Масса писал, что «жену, которая в продолжение трех лет была бесплодна, он обыкновенно заточал в монастырь».
Иван IV Васильевич развелся со своей четвертой законной женой Анной Колтовской, а затем и с ее преемницей — Анной Васильчиковой. Василису Мелентьеву (существование которой, впрочем, под вопросом) царь якобы насильно постриг в монахини. Он же отправил в монастырь из-за бездетности двух первых жен своего сына Ивана, хотя «сын об этом сокрушался». Заставил принять постриг свою первую супругу, Евдокию Лопухину, и Петр I — о ней мы тоже рассказывали в прошлой главе.
Итого из 18 русских цариц шестерых убили, еще шестеро закончили дни в монастыре, двое умерли от родов и лишь четверо: Евдокия Стрешнева, Наталья Нарышкина, Марфа Апраксина и Прасковья Салтыкова — пережили мужей, не будучи сосланы в монастырь.