«Когда я умру, я стану лимонным деревом». Как говорить о смерти, чтобы не было страшно

Я часто думаю о том, что со мной будет после смерти. Чуть реже, правда, чем думаю о самой смерти. О ней, наверное, и так каждый из нас думает сегодня ужасающе много.

Но думаю не в смысле духовном (тут я верю только в то, что «ты всегда живой, пока живы те, кого ты любил»), а в смысле очень прагматическом — что будет с моим телом. Я буду лежать в гробу? В земле? А где, на родине? Я родилась в Нижнем Тагиле, но сейчас у меня никого там нет. Хорошо, если не земля, тогда что — кремация? Еще недавно мне казалось это хорошим способом завершить свой путь. Но выяснилось, что это довольно энергозатратно и вредит окружающей среде. И все равно остается вот эта урна, которой твои близкие должны найти какое-то подходящее, общественно приемлемое место, где мой прах будет храниться вечность. Почему-то мысль о том, что кто-то другой — пусть даже самый родной и любимый, будет решать, где и как я буду после смерти, мне совершенно не нравится. И вот эта вечность в урне не нравится тоже.

При этом к современному институту захоронения у меня много вопросов. Хотелось бы иметь больше выбора, если честно. Неужели человечество прошло такой огромный путь и так и не придумало какой-то чуть более современный способ прощаться с умершими близкими, чем сдавать каждому кусочек земли на веки вечные? Оказалось, что все уже придумано. Вот есть проект, который предлагает вам после смерти стать лимонным деревом. Отлично, беру.

Человек умирает, его укутывают в красивый белый саван, близкие и родные прощаются с ним, а потом тело умершего погружают напрямую в землю в специально созданном для этой церемонии саду. И все. Дальше природа делает свою работу (ту, которую она умеет делать лучше всего) — тело превращается в белки, жиры и углеводы, возвращает позаимствованную ненадолго энергию в почву, и спустя какое-то время — появляется лимонное дерево.

Понятно, что ничего инновационного в этом нет. Максимально естественный путь — органика к органике, придуман давным-давно, да и совсем не человеком. Такой естественный, такой экологичный способ. Никакого «укладывания лица» и «макияжа», никакого кладбища.

Кладбище мне тоже не нравится. Я была на похоронах один раз и с тех пор боюсь. Это были похороны моей бабушки, мне было 13 лет. Я очень любила бабушку, и я грустила о ней, но день прощания с ней остался ужасным воспоминанием. Тогда я узнала об обычае целовать покойного: я стояла возле гроба и смотрела, как мои родные целуют холодный белый лоб (разве это бабушка там? я ее не узнавала больше), и больше всего на свете боялась, что очередь дойдет до меня.

И тогда мне отчаянно захотелось избежать всего этого для себя и своих близких. Любая смерть сама по себе и так достаточно печальна, и слишком-слишком часто она несправедлива. И если есть хоть малейший способ не увеличивать страдания вокруг нее, я бы это сделала.

Новый виток мыслей на эту тему пришел, когда у меня появился ребенок. Вот есть новенькое человеческое существо, которое еще пока совсем ничего не знает про смерть: не думает о ней, не страшится. И то, что он будет знать про нее и что думать, — зависит от меня.

Я решила, что буду говорить со своим сыном про смерть. Как есть, но «без фанатизма», как любит повторять мой папа. Вот мы гуляем и видим мертвого голубя. Сын смотрит на него и спрашивает — что это? И у него нет никакого ужаса в глазах, мертвый голубь сейчас для него такое же новое явление, как красный трактор. И я могу с ним про это спокойно поговорить. Я могу сказать, что смерть наступает всегда — рано или поздно, но лучше бы поздно, конечно. Что каждый организм рождается, растет, взрослеет, а потом начинает потихоньку стареть, а когда становится совсем-совсем стареньким, он умирает. И мы ничего не можем с этим поделать, это не в наших силах. Мы можем только постараться жить свою жизнь счастливо, столько, сколько удастся.

Мой сын пока не понимает, что и его когда-то не будет. Но однажды он понял, что не станет меня. И тогда он испугался, заплакал и сказал, что не хочет, чтобы я умирала. И тут-то я и вспомнила про лимонное дерево.

Вот зачем нужны все эти ритуалы, прощания, истории, поминки, вот зачем это все. Чтобы в этот самый момент, глядя в полные слез глаза моего ребенка, я могла сказать: «Ты не переживай. Я буду стараться жить очень-очень долго, и я буду стараться жить весело. И у нас с тобой еще будет много классных моментов вместе. Но когда я стану совсем старенькой, мое тело уже не сможет больше продолжать жить, и тогда мы с тобой попрощаемся и я умру, и вот такой меня больше не будет. Но ты будешь уже достаточно взрослым, чтобы справиться с грустью, с сильными чувствами. А еще ты сможешь приходить в красивый сад, чтобы подумать обо мне. И я там тоже буду. Я буду лимонным деревом».