Наша жизнь — как людей и как издания — изменилась. Мы оказались в условиях, когда каждый день нужно фактически выживать, лавируя между законами, потребностями аудитории, ценностями нашего проекта, а также ментальным здоровьем и психологическим благополучием каждого члена команды НЭН. Чтобы продолжать работать, мы были вынуждены отказаться от многих планов по развитию издания, пересмотреть приоритеты, сократить штат и пойти на другие не самые приятные шаги.
В рамках поддержки самих себя и знакомства читателей с редакционной кухней мы решили рассказать о том, как справляемся с потоком плохих новостей, чем живем и на чем стоим, когда становится совсем невмоготу.
Иногда мне кажется, что я героиня того самого мема, в котором все вокруг в огне, а ты сидишь с чашкой кофе и смотришь в окно. В какой-то момент в голове нарисовалась идеальная жизненная траектория: сейчас я учусь и работаю, пишу диссертацию и выступаю на конференциях, немного преподаю и пишу тексты. Потом — снова учусь, снова работаю и снова пишу научные статьи.
Когда я эту стратегию себе придумала, на меня как-будто снизошло озарение: вон оно! То, что всю жизнь искала! Это же было так очевидно! И сейчас это те островки жизни, которые еще не порушились. Которые я могу контролировать, на которых чувствую себя в относительной безопасности. Тот самый дом, вокруг которого все горит. И, наверное, это мой главный аргумент в спорах о переезде. Потому что я знаю, что если разрушится еще и это — я упаду. Низко и больно.
Но это скорее о глобальном, о каком-то большом смысле, который помогает каждый день вставать и что-то делать. Если немного приземлиться, то спасает рутина. Каждый день просыпаться, читать пару страниц, смотреть блок лекций, а потом садиться за компьютер и писать. Варить кофе и делать бутерброд с сыром. Вечером — ходить на танцы, которые на час забирают из одной реальности и переносят в другую. Делать домашку по английскому и созваниваться с преподавателем.
Я заметила, что в последнее время сильно контролирую себя в этих повседневных моментах, стараюсь не выпадать из графика. Не могу себя представить без него. Страшно даже минимально что-то менять — как будто отхождение тоже закончится сильным падением. Правда все это становится похоже на день сурка, но пусть уж этот сурковый водоворот будет наполнен такой деятельностью.
У меня двое детей, пожилая собака, муж-партнер и прекрасный дом. У меня это есть сегодня. Думать о том, что завтра все может поменяться, считаю непродуктивным и разрушающим мое сейчас. Я поливаю цветы, готовлю шарлотку с дочкой, чешу за ухом у собаки, и опора появляется сама собой.
Последнее время я ищу всю больше смыслов в помощи другим и в помощи себе. Помогаю приюту для животных (я это и раньше делала, но сейчас включаюсь еще активнее), продолжаю донатить фондам, всегда стараюсь откликаться на призывы о помощи.
Взялась наконец за свое здоровье, ментальное и физическое. Хожу на массаж, занимаюсь с реабилитологом (после беременности тело расшаталось очень), по выходным везу дочь на тренировку в бассейн и плаваю сама. Записалась на телесную практику, которая помогает справляться со стрессом. Когда ощущаешь свое тело по-настоящему, возвращается какая-то опора, уверенность, что я все смогу.
С детьми у меня сейчас отношения стали острее — если ссора со старшей, то это прям ссора, если любовь, то с поцелуями, нежностями и бесконечными обнимашками. Младшая заряжает фактом своего существования и одновременно утомляет.
Интересное по теме
Когда бежать некуда: 5 способов отвлечься от гнетущей новостной повестки, если вы родители
Кажется, будто на пульте моих ощущений выкрутили чувства на максимум. Это хорошо. Если есть чувства, если есть возможность их открыто проявлять и знать, что их примут, значит, я в безопасности. Значит, все будет хорошо.
Ну и конечно, я не могу спокойно спать, если не буду иметь плана «Б». Мы с мужем сели и проговорили варианты развития событий в нашей жизни, от самого лайтового до самого плохого. Оценили наши возможности, составили план действий и потихоньку, пункт за пунктом его выполняем.
А еще живое общение очень помогает. Ходим в гости, гуляем с друзьями, говорим, делимся страхами, обсуждаем и как-то становится спокойнее.
Если раньше мне казалось, что я держусь очень даже ничего, то события 21 сентября рассеяли эти иллюзии в хлам. Первую неделю получалось только злиться и рыдать параллельно с работой. Спустя время иногда получается отвлекаться, несмотря на сильную тревожность, которая стала моим верным спутником.
Встать с кровати утром меня мотивирует только скулящий над ухом пес. Собака — вообще фундаментальная конструкция моего дня. Прогулки помогают сформировать режим и вынуждают планировать, что нужно успеть между первым и вторым выгулом, а какие дела — между вторым и третьим. Те два-три часа в день, что мы с Сеней бродим по парку, я стараюсь побольше пинать листья и поменьше смотреть в телефон.
Я поняла, что чаще всего проваливаюсь в пучину тревоги в свободное время, поэтому постаралась забить дни разноплановыми делами — стала ходить в магазин сама вместо того, чтобы заказывать доставку, чаще что-то готовлю.
Делаю упражнения для осанки, массаж лица, смотрю какие-то лекции — в общем, хватаюсь за все то, до чего раньше не доходили руки. В приложении с медитациями, которое ветшало и покрывалось мхом в телефоне, теперь 71 сессия на счетчике — заснуть получается только с ним.
Еще в сентябре я записалась в несколько кружков в молодежном центре, где можно бесплатно заниматься всем желающим до 35 лет. Теперь в один вечер я прилежно мешаю краски и рисую натюрморт с рябиной, в другой — воплю песни два часа без перерыва, а скоро еще начнутся занятия по швейному делу. До сих пор не верится, что взрослым тоже можно ходить на кружки, — и они правда очень отвлекают.
Ну, и последнее открытие этих тревожных дней — игры на телефоне. Раньше они всегда казались мне глупой тратой времени, а теперь уже который вечер я составляю в ряд цветные шарики, чтобы помочь дворецкому восстановить сад и отремонтировать старый дом его родителей. И это тоже как будто бы придает жизни немножко больше смысла.
После 21 сентября я поняла, что совсем не вывожу. Состояние, конечно, было жуткое, а я и до этого не сказать, чтобы была счастлива, продуктивна и работоспособна.
Я заметила, что меня стало страшно раздражать мое материнство и действия моего ребенка. Она копается! Она орет! Она торопится! Ей опять не нравится то, что я приготовила! Опять нужно что-то убирать, гладить, варить, принимать детские чувства — а хотелось лежать на кровати и плакать. Я воспринимала любое дочкино обращение ко мне как попытку отгрызть от меня кусок. Мне было тошно от моей реакции на просьбы поиграть — я вся превращалась в одно огромное «НЕ ХОЧУ. СПАСИТЕ МЕНЯ, Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ». А я, блин, никогда не хотела быть холодной и отвергающей матерью, которая подарит ребенку кучу тем для разговоров со своим психотерапевтом!
Интересное по теме
Признаться себе в том, что вы не справляетесь, — это не слабость, а победа. Когда обращаться к психологу?
Так что я решила обратиться к специалистам: дочь сводила на консультацию к детскому психологу, а сама отправилась к психиатру, который, по совместительству занимается психотерапией. Разговор с врачом очень помог — а еще больше помогли антидепрессанты. Они буквально вчера начали действовать так, как положено, и вы не представляете, какое это прекрасное чувство — справляться. Выдерживать. Не быть клубком из ярости, гнева, страха, усталости, обиды и апокалиптических размышлений. Выполнять рекомендации детского психолога без раздражения, чувствуя контакт с дочерью и удовольствие от ее успехов.
Удаль моя, конечно, из пробирки, зато появились мысли о том, что будущее есть. Даже если сейчас все хреновей некуда, я смогу из этого выбраться и вытащить ребенка. Ну хотя бы попытаюсь, а не сразу сдохну, сложив лапки.
Еще, пользуясь случаем, хочу сказать спасибо моей маме, которая в любой непонятной ситуации моет окна. 22 сентября она приехала и, увидев мое жалкое состояние, провела генеральную уборку на моем балконе. Теперь у меня на самодельной балконной тумбочке есть гнездышко из подушек и пледов, где я пью чай и слушаю музыку, что очень помогает восстановить силы, а также не ослепнуть от постоянной работы за компьютером. Искренне рекомендую всем, кто чувствует себя в глубокой яме, сходить к психологу и к обычному врачу.
Вокруг, конечно, ужас, но, возможно, именно ваш ужас усугубляется какой-нибудь штукой, от которой есть лекарства. Я сейчас не только о проблемах психики говорю. Дефицит витаминов, недолеченный гастрит, разрушающаяся пломба — есть масса вещей, которые могут почти незаметно портить нам всю каторгу. Не забывайте о своем здоровье и не забивайте на него, потому что ваше тело — единственный транспорт, на котором можно добраться до лучших времен.
Кажется, никакие техники больше не работают, я просто повторяю себе каждый день что эту жизнь надо жить дальше и уговариваю себя это делать. Еще меня вытягивает из черной ямы необходимость обустраивать новую жизнь в другой стране — когда у тебя нет полотенца и помойного ведра, ты хочешь не хочешь загуглишь хозяйственный магазин и встанешь с кровати.
Если уж смотреть на ядерный гриб, то с чистыми волосами и не сидя в куче банок из-под пива и пачек от чипсов.
Общение с детьми менялось и меняется, начиная с 24 февраля. Конкретно тогда мы с мужем прямо замкнулись вдвоем. То есть друг с другом говорили много, каждый день. А от детей закрывались — и морально и физически (дверью). Спустя неделю или чуть больше поняли, что это не кризис минутный, не сон. И нам в этой реальности как-то нужно жить и существовать.
Стали говорить с сыном (ему девять лет). Как-то мягко объяснять свою позицию, как мы это видим. Но вообще не говорили все на сто процентов. И это тоже было одним из поводов уехать. Я поняла, что я не могу постоянно опасаться говорить открыто при ребенке, постоянно говорить: «Только в школе не говори». И для меня перспективы воспитания совсем не радужные. Я вижу, как бабушки и дедушки расправили грудь со словами: «Ну вот мы жили как раз в такое время, сейчас научим, что делать». Так что я вижу, как на будущем детей строят свое прошлое.
Что помогает продолжать работать? Думаю, стремление вырваться, вырвать детей. Я понимаю, что еще летом сожгла свои планы на этот год, потому что они были заточены на профессиональный рост в России. И пришлось полностью перевернуть все в противоположную сторону. Я недавно даже сожгла карту визуализации, потому что поняла, что бред там полный, исходя из реалий сейчас.
Мне и мужу помогает собрать тот факт, что вот детей надо куда-то увозить, а чтобы их увезти, надо самим двигаться дальше, развиваться, искать возможности.
Еще мы летом дважды уехали жить в другой город. Просто чтобы сменить окружающую обстановку, понять, насколько мы сможем обустроиться на новом месте. Это немного помогло, так как создало видимость «прежней нормальности». Когда ты видишь, что ты уже многое не можешь, очень нужно держаться за то, что еще под твоим контролем. Не знаю, насколько уместно такое сравнение, но это как лежать после аварии в больничной палате и проверять, какая часть тела еще цела и функционирует.
Когда приходят новости, которые вгоняют меня в оцепенение, ярость и безнадежность, я проживаю эти состояния. Как правило, на это уходит несколько часов, а если новость переворачивающая положение вещей, то несколько дней. Потом я прихожу в себя с помощью самоподдержки — говорю себе, что так уже было, и жить в новой реальности придется, каким бы дном она ни казалась, значит, нужно быть еще сильнее и что-то придумывать, что-то делать, значит, нужно еще больше любви, сил и смелости.
В это время я вспоминаю свои детские фотографии и говорю себе, что эта девочка достойна классной жизни, я ее никогда не брошу и нужно за нее побороться. И, как ни странно, когда я говорю эти слова самой себе, мне это очень помогает, силы появляются. Но срабатывает это не всегда, чтобы сработало, нужно, чтобы был хоть какой-то ресурс.
Бывает полное бессилие, и тогда мне помогают разговоры с близкими и друзьями. Еще мой идеальный способ вернуться в «здесь и сейчас» — это занятия актерским мастерском, которые я посещаю дважды в неделю. На них ты отключаешь голову и начинаешь спонтанно жить в настоящем, что очень помогает настроиться на эту волну и после занятия.
Еще недавно, как раз для того, чтобы поддержать себя и сменить обстановку, я решила переехать из старой съемной квартиры в новую. И на мое счастье в новой квартире моим соседом оказался огромный добрый пес, которого я могу обнимать и выгуливать, а это уже огромная поддержка.
В конце февраля и весь март мне, как и многим вокруг, было настолько бессмысленно и плохо, что я не могла найти причину, чтобы помыть голову. Наверное, это состояние называется острым шоком или глубокой апатией: вдруг стало совершенно все равно, что будет со мной дальше — ведь самое страшное, как мне казалось, уже произошло.
К счастью, запас оптимизма и жизнелюбия внутри меня настолько большой, что унывать долго не получается при всем желании, даже когда я очень стараюсь и хочу погрузиться в это с головой. Забегая вперед, скажу, что страх и уныние периодически возвращались и продолжают возвращаться ко мне в самые неподходящие моменты, но, кажется, я научилась с ними эффективно работать.
Интересное по теме
Настроение эпохи перемен. Как справиться с яростью и тревожностью — большой гайд
Ничего нового не скажу, все это уже есть в книгах по эффективному развитию и психологии. Меня очень поддерживает спорт. Я бы сказала, что за это время он наконец-то превратился в привычку, вокруг которого строится вся остальная моя жизнь. Я знаю: что бы в течение недели ни произошло, у меня будут мои два часа в зале, когда можно тупо делать упражнения под руководством инструктора и ни о чем больше не думать. А еще я знаю, что после спорта на несколько часов станет легче и лучше — это чистая биохимия. Вот почему я иду в зал на автомате даже тогда, когда совсем не хочу этого делать: просто уверена, что это непременно поможет, и потом я самой себе непременно скажу «спасибо». Ну и результаты тренировок — приятный побочный эффект: у меня появилось какое-то подобие пресса, который я за все свои 34 года жизни в глаза не видела и о котором даже не мечтала.
Поддерживает работа. Ежедневный созвоны с редакцией, планы, шутки, выпуск важных для меня текстов, полное погружение в процесс и желание выложиться по полной. Поддерживают друзья. Те, кто уехал и те, кто остался рядом. С подругой, которая сейчас живет в Грузии, мы пишем друг другу письма. А с девочками, которые живут по соседству, встречаемся и поем песни. Это очень греет. Поддерживает чувство, что мир — это не только моя боль и мои страхи: он гораздо шире и больше, в нем еще осталось много всего хорошего, удивительного и красивого. Иногда я брожу по Google Maps и рассматриваю дома, улицы и детские площадки в далеких странах, где я никогда не бывала. Это вдохновляет.
Что касается детей, то тут все сложнее. Первое время я много унывала, думая о том, что мне не хватает ресурсов даже на себя — какие уж там дети. Меня подавляло ощущение, что я не могу себе позволить рыдать, целый день лежать на диване, уткнувшись в стенку или занимаясь думскроллингом — надо быть взрослой, сильной, заботливой, надо делать уроки, готовить обед, водить на кружки и читать перед сном книжки. В конечном итоге именно это и стало моей опорой: неотменимые родительские обязанности и рутины — это то, что упорядочивает жизнь и помогает бороться с хаосом. А еще с детьми можно как следует отвлечься от происходящего, на пару часов погрузившись в настольную игру, книгу или захватывающий фильм. Сейчас это, скорее, про ресурс, чем про моральное истощение.
Раньше я жила в каком-то состоянии оголтелого оптимизма — мне всегда казалось, что мир медленно, но верно меняется к лучшему. Возможно, работа давала мне это ощущение — почти физическое — движения вперед, к чему-то такому, что позволит нам всем научиться бережно относиться к себе, своим детям — короче, жизни. Научиться признавать ошибки, искренне о них сожалеть, проговаривать. На всех уровнях — как между людьми, так и между обществом и государством.
Но 24 февраля все мои надежды рухнули — и первое время было очень трудно заставить себя попытаться собрать из букв п, и, з и нескольких других какое-то подобие перспектив. Тут я хочу отметить, что мое состояние как человека очень сильно зависит от моего состояния как профессионала, поэтому пришлось стараться что-то придумывать в два раза интенсивнее.
Потому что мне нужно заботиться не только о благополучии своих кукухи и семьи, но еще думать о редакции, о том, как работать в условиях, когда рынок не просто просел, он развалился. Когда слова становится опасно произносить и писать. Когда сотрудники или уезжают, или увольняются, или и то, и другое сразу. Когда надо следить за тем, чтобы никто не выгорел дотла на этом костре новостной повестки. Персонально меня очень раздражает, что из каждого утюга людям советуют не читать новостей больше тридцати минут в день (мы это уже проходили во время пандемии, и тогда меня это тоже бесило). Мол, поменьше, думскроллинга, ребята, и жизнь наладится. Ну, во-первых, не наладится. Во-вторых, ну а нам что делать? Тем, кто не может не читать новостей по долгу службы? Тем, чья работа и есть, блин, думскроллинг? Профессионально я мечтаю написать текст для таких же редакторов, как мы, о том, как жить и справляться, если вы работаете с потоком новостного контента нынешнего содержания. Надеюсь, когда-то я смогу это сделать.
С одной стороны, это полностью меня истощило, а с другой — именно ответственность за всех и вся заставляет меня продолжать делать то, что я умею. И работать над собой и в профессиональной, и в родительской, и просто в человеческой сфере. Такой парадокс.
В бытовом смысле наличие ребенка тоже дает какую-то опору — рутина, общение, необходимость вставать, собирать ланч-бокс, помогать одеться и так по кругу, помогают не замереть и не развалиться. Еще очень поддерживает пес — прогулки, кормление, занятия, общение с другими собачниками тоже создают какую-то канву, которая позволяет чувствовать себя нужной. А еще его надо регулярно вычесывать, чтобы он был пуховый, воздушный и красивый, на это уходит довольно много времени, так что это тоже стало своеобразной медитацией.
Желаю нам всем — и редакции, и читателям — сил со всем справиться.
Еще почитать по теме
«Никто не отнимет нашу способность любить»: психологи о том, как поддержать себя и детей в сложные времена