«Это было просто частью моей жизни»: рассказ читательницы НЭН о пережитом в детстве насилии

Когда есть жертвы, общество довольно быстро мобилизуется и заявляет о готовности поднять педофилов на вилы. Но когда насилие происходит за закрытыми дверями, а дети остаются в живых, большинство молчит. А если кто-то и говорит, то что-нибудь вроде: «Не все так однозначно».

И поэтому дети продолжают страдать — и молчать. А когда, взрослея, решаются заговорить, обнаруживают, что таких историй, как произошли с ними, вокруг сотни и тысячи.

По статистике, примерно каждая пятая девочка и каждый шестой мальчик в мире в той или иной мере подвергается сексуализированному насилию.

Это очень много. И это повсюду. И да, об этом необходимо говорить!

Наша читательница прислала нам рассказ о своем горьком опыте: «Объяснить, почему решила написать вам письмо, достаточно сложно. Вы много пишете о сексуализированном насилии над детьми, и когда на днях меня накрыл флешбек из детства, письмо вам показалось мне хорошей идеей. Не будь я в декрете, возможно, я решилась бы поговорить с какой-нибудь подругой за бокалом горячительного, но (привет, декретная изоляция и ГВ) со своими эмоциями я сейчас один на один. Как говорить об этом с мужем (и говорить ли вообще), я пока не решила». Мы публикуем ее историю на условиях анонимности.

 Мои родители со мной не особо разговаривали на тему секса, но в самом нежном возрасте купили мне книгу о рождении детей. К тому же, первые пять лет моей жизни прошли в одной комнате с родителями, поэтому я смотрела все те же фильмы из 90-х, что и они. Так что в целом и общем я была в курсе.

Но это не спасло меня от насилия, хотя, — как посмотреть, — скорее всего это то и спасло меня от изнасилования, ведь я понимала, что происходит и смогла сориентироваться.

Я подвергалась насилию дважды. Первый раз в восемь лет.

После развода родителей я каждые каникулы ездила к родне со стороны отца. Спала я в комнате с одним близким родственником (прошло больше 20 лет, а я до сих пор не могу заставить себя рассказать, кто это был).

За стеной были бабушка и дедушка. Родственник частенько напивался. И тогда пришел домой поздно ночью, пьяный, и начал ко мне приставать. Если бы я не молила прекратить, наверное, все закончилось бы хуже некуда. Но он меня послушал и лег спать. Может быть, испугался, что меня услышат за стенкой. На следующий день, он просил никому не рассказывать об этом, ведь тогда меня больше не отпустят к ним в гости…

С тех пор я спала только на балконе с выходом в комнату бабушки и дедушки. И в его комнату старалась не заходить.

Интересно, что я, как ребенок, объяснила себе, что он просто одинок, а я подвернулась под руку…

Это сейчас я понимаю, что восьмилетний ребенок, да и любая женщина в доступе, не может быть «заменой» или средством для удовлетворения потребностей, но тогда это казалось мне таким логичным.

После этого случая я развивалась по классике жертвы насилия: очень откровенные рисунки (до сих пор не верю, что их никто не нашел. Да, я их прятала, но мне было восемь!), вызывающее поведение, зацикленность на теме секса.

Второй раз к нам в квартиру пробрались трое пьяных дембелей (военная часть была рядом). Я проснулась от того, что в моей постели ко мне пристает кто-то лысый в сапогах.

Слава богу, он был слишком пьян, чтобы помешать мне убежать в комнату мамы и отчима. И слава богу, что они (дембели) не нашли дверь в спальню родителей сразу. Там спала и моя годовалая сестра, неизвестно, чем бы все обернулось. Мне, к слову, было 11.

К этим двум случаям стоит добавить бессчетное количество приставаний пьяных и не очень на улицах, общественном транспорте, парках.

С одной стороны, мне это льстило. Мне всегда говорили, что я выгляжу старше своих лет. Я этим гордилась.

Меня называли молодой мамой своей сестре, когда мы ходили гулять вместе. Со мной пытались познакомиться в 13, 14, 15 лет. И я думала: ну это потому что я выгляжу старше. Это было просто частью моей жизни.

Но вот мне 30. У нас с мужем как раз родилась долгожданная дочка. Мои бабушка и дедушка, навещая правнучку, начали свозить к нам домой мои старые детские фотографии. Это был и гигантский альбом, который разрисовывался вручную (помните такие в 80–90-х), и альбомы поновее с большим количеством прозрачных страниц внутри, чтобы можно было вставить фотографии.

Эти альбомы я не видела годами и с удовольствием стала разбирать и рассматривать. Вот я в детском саду, а вот иду в школу, а вот мне пять лет (смотрю я на дату в углу), в этот год развелись родители. А вот я в детском лагере… Постойте, сколько мне? 12?

О, а этот день я помню: я всегда была очень скромным и закомплексованным ребенком, и новая жена отца помогла мне нарядиться во все белое, сделала мне высокую прическу и накрасила. Я чувствовала себя королевой по пути в музыкальную школу! Ловила на себе взгляды мужчин. Сколько мне было? Лет 16, вспоминала я. Но нет — дата на фото не могла лгать. Я была 13-летней девочкой.

Я с ужасом сравнивала лица на фотографиях и даты на них, и осознание накрывало меня ледяными волнами.

Я НЕ ВЫГЛЯДЕЛА СТАРШЕ СВОИХ ЛЕТ! Я была милым, круглолицым ребенком и выглядела как ребенок. В тот памятный день, когда меня нарядили, я не выглядела на 18! Было видно, что я нарядная, накрашенная и несовершеннолетняя!

Это словно ударило меня по голове и выбило из колеи на несколько дней. Я пыталась взглянуть на себя со стороны и не могла поверить. Кем нужно быть, чтобы приставать к ребенку?! И больше всего меня потрясло количество таких случаев в своем детстве, которые я считала просто частью себя. Мол, мужчины ошибались, потому что думали, что я старше. Теперь я вижу, что это не так.

Иронично, что как только мне стукнуло 18, приставания закончились. Если бы я не была счастливой женой и матерью, это добавило бы мне парочку новых комплексов в копилку.

Больше всего в этом меня потрясла сила эмоций, что я испытала. Я давно проработала свои травмы и не думала, что они вылезут снова. Но, видимо, все, что с нами происходит, остается с нами навсегда. И ты миришься с этим, и учишься уживаться со своими демонами. А также стараешься использовать свой опыт во благо.

И сейчас, с появлением дочери, я начинаю задумываться о необходимости сексуального просвещения для нее. Пусть правила безопасности не гарантируют стопроцентного результата, но я убеждаю себя, что могут спасти от самого худшего.

/

/