Почему он у вас все время корячится? Колонка о high need babies

«Вы еще не отрастили родительский дзен?» — участливо спросила подруга. Мы ничего не отрастили. Мы катили коляску по сумеречному полю, среди желтых уральских цветов, и шипели друг на друга, выясняя, кто из нас больше устал. Это было наше первое путешествие с ребенком.

На тот момент ему было три с половиной месяца. За это время мы узнали, что он твердо намерен не спать в своей кроватке и вообще не находиться где бы то ни было отдельно от родителей — то есть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Его отчаяние ясно говорило нам, что это равносильно запуску младенца в открытый космос, холодное безвоздушное пространство.

Да, прав был Винникотт, когда говорил, что маленькие дети, оставленные без привычного человеческого окружения даже на несколько минут, «переживают опыт, который можно выразить вот такими словами: распад на куски; бесконечное падение; умирание... умирание... умирание».

Я кормила по требованию, потому что не представляла, как можно отказать. Научилась работать за ноутбуком с ребенком на груди и довольно сносно печатать одной рукой. Постепенно выяснилось, что, кроме работы, грудное вскармливание в принципе совмещается с собственным завтраком, прогулкой в парке, музеем, поездом и самолетом. А вот пустышка не совмещается ни с чем, поэтому на сочувственное: «А где его соска?» остается только развести руками.

Я не могла «спать, когда спит ребенок», потому что лучше всего он засыпал на прогулке. Но предсказать, когда именно это случится и сколько продлится, было невозможно. К вечеру я чувствовала невероятную усталость, но не могла уснуть от напряжения и от того, что ребенок копошился под боком. Муж советовал «просто расслабить шею и перестать думать», потом нашел более действенный (и безопасный для себя) способ и стал по вечерам укатывать его в коляске. Привозил спящим и даже не перекладывал в постель. В хорошие ночи это давало мне два-три часа непрерывного сна.

Мы учились понимать его и очень старались, чтобы ему было комфортно. Но мир явно не оправдывал его ожиданий. Очень редко он был в спокойном созерцательном настроении. При этом ничем не болел, набирал вес, рос и развивался.

Никакого объяснения, кроме «ну вот так», у меня не было. А оказалось, что это и был правильный ответ. Подтверждение обнаружилось в книге Сирсов: просто бывают дети с высокими потребностями (high need babies).

Поскольку на то время я видела других младенцев только издали, у меня не было особых ожиданий от своего. Все эти особенности я принимала как свойства его природы. А знала бы, «как правильно» — вполне возможно, стала бы искать несуществующие болезни или собственные родительские ошибки.

Да, говорит Сирс, такие дети требуют всего тебя без остатка, и порой с ними бывает очень нелегко. «Вероятно, — предупреждает он, — выходных у вас не будет, но будут менее трудные дни».

Они чувствительные, требовательные — и очень громкие, пока не научатся заявлять о своих нуждах «более социально приемлемым способом». Некоторым комфортно только на руках, другие хотят, чтобы их еще и носили — иначе они начинают крутиться и выгибать спинку. Часто не любят пеленание (купание, раздевание, одевание…), рыдают в автокреслах, не желают спать отдельно, постоянно требуют грудь, предпочитают взаимодействие с людьми, а не с предметами (просто посидеть в шезлонге и заняться погремушками, пока мама готовит? Спасибо, нет). И, конечно, не могут ждать.

Однако это как раз тот случай, когда усилия вознаграждаются.

К тому же, по мнению Сирса, «некоторые свойства, делающие детей более подверженными капризам — а это чувствительность, настойчивость, решительность и творческие задатки, — могут одновременно весьма благоприятствовать интеллектуальному развитию детей и их социальной адаптации». Согласитесь, это утешает.

Когда сын был маленьким, мне часто попадались напутствия вроде: сейчас он только лежит да спит, а вот поползет, а вот побежит, тогда узнаете. Сейчас вы ждете, когда же он заговорит — потом будете мечтать, чтобы замолчал. Но нет. В нашем случае каждый новый этап приносит только облегчение. Когда он пополз, мы обнаружили у себя по комплекту свободных (хотя и несколько затекших) рук. Было трудно, когда он ходил только с опорой, потому что постоянно приходилось ковылять с ним согнувшись. Наконец он научился делать это сам, а потом еще подрос, и его ладонь удобно легла в мою руку.

И как же мы были счастливы, когда он побежал.