2 июня суд присяжных в США признал актрису Эмбер Херд виновной в клевете на бывшего мужа, актера Джонни Деппа. Она должна выплатить ему 15 миллионов долларов. По мнению присяжных, заявления Херд о том, что она была жертвой домашнего насилия, нанесли значительный ущерб репутации Деппа.
Встречный иск Херд о клевете был удовлетворен частично — экс-супруг должен выплатить ей два миллиона, поскольку представитель актера называл ее обвинения «инсценировкой».
После суда Херд заявила, что решение «возвращает нас к тому времени, когда женщина, рассказавшая о пережитом насилии, могла быть публично пристыжена и унижена».
Говорят, что главные проигравшие в этом процессе — пострадавшие от насилия, но, кажется, есть те, кто выиграл. И речь не только про Деппа. Разбираемся в последствиях резонансного дела для движения #MeToo, жертв домашнего насилия и дискурса про абьюз в целом.
Суд проходил в штате Виргиния, где видеотрансляции с судов — дело нечастое.
Когда встал вопрос о трансляции процесса Деппа — Херд, адвокаты актрисы выступили против, ведь их доверительница сообщала о такой сложной и деликатной теме, как сексуализированное насилие. Обычно жертвы такой формы насилия не хотят, даже чтобы их реальные имена называли в публичных документах, не говоря о том, чтобы транслировать разбирательство в прямом эфире.
Защита Деппа, наоборот, радостно потирала ручки. Адвокат Бен Чю сказал, что Херд уже облила Деппа грязью в медиа, так что нельзя допустить, чтобы процесс закрыли от общественности.
Судья Азкарате сослалась на то, что получила много запросов от журналистов и несет ответственность за то, чтобы разбирательство было открыто для наблюдателей. «Не вижу ни одной хорошей причины, чтобы не позволить трансляцию», — сказала она. Без камер, посчитала судья, репортеры могли бы приходить в суд и создавать «опасные условия». Азкарате также обратила внимание на то, что разбирает не уголовное дело о сексуализированном насилии, а гражданское дело о клевете.
По словам одного из адвокатов Херд, Элейн Бредехофт, именно трансляция из зала суда способствовала тому, что на процессе и вокруг него сформировалась такая «бесчеловечная атмосфера».
От новостей с процесса невозможно было спрятаться — его показывали и про него рассказывали везде: от экранов мобильных телефонов до телевизоров в кабинетах врачей и газет на кассах продуктовых магазинов.
«Позволить транслировать процесс по ТВ — ничего хуже придумать было нельзя в контексте межличностного насилия, — заявила Мишель Дубер, профессорка юрфака Стэнфорда. — Последствия этого будут простираться далеко за пределы одного дела».
Из серьезного кейса о домашнем сексуализированном насилии процесс превратился в «спектакль», «мелодраму», цирк эры ТикТока. И тот случай, где «не все так однозначно».
Поскольку это был гражданский процесс, направленный на оценку репутационного ущерба, то он основывался скорее не на фактах, а на симпатиях. И суд общественного мнения встал на сторону очаровательного капитана Джека Воробья. Кажется, пользователи соцсетей пришли к консенсусу, что Херд лжет про абьюз, что она рисовала синяки и фабриковала фотографии повреждений. Хештегов #JusticeforJohnny («справедливость для Джонни») в соцсетях на несколько порядков больше, чем #IStandWithAmber («я поддерживаю Эмбер»).
С фотографиями ее плачущего лица делали мемы. Многие издевательски инсценировали ее показания, подпевая под фонограмму, когда она рассказывала о насилии. Звук ее плача стал трендом ТикТока. Появился глумливый хештег #MePoo («я какашка»), отсылающий к одному из эпизодов дела.
Депп победил до того, как судья вынесла решение.
Депп победил, а проиграли пострадавшие от домашнего насилия.
В колонке 2018 года в Washington Post, которая и стала поводом для иска актера против бывшей жены, Херд назвала себя «публичной фигурой, представляющей жертв домашнего насилия». Ход процесса, реакция соцсетей, решение суда — все это скажется не только на личной репутации актрисы, но и на судьбах тысяч менее известных жертв.
Марта Прада Пелаэс, одна из руководительниц Центра по предотвращению семейного насилия в Сан Антонио, Техас, говорит, что в спектакле под названием «Дело Деппа и Херд» нет победителей, но есть много проигравших — обычные люди, пострадавшие от домашнего насилия. Жертвы могут сделать вывод, что им не поверят, их будут преследовать, стыдить и подвергнут остракизму, если они выдвинут обвинения против насильников или просто расскажут про свой опыт.
В прениях один из адвокатов Херд, Бенджамин Роттенборн, привел серию «уловок-22», в которые попадают женщины, обвиняющие партнеров в домашнем насилии: «Если ты не сделала фото, этого не было; если ты сделала фото, они сфабрикованы; если ты не рассказала своим друзьям, ты врешь; если рассказала — они участники фарса; если ты не обращалась за медицинской помощью, у тебя не было повреждений; если ты обращалась за помощью — ты сумасшедшая».
Интересное по теме
Ты все неправильно поняла: 8 признаков того, что вы стали жертвой газлайтинга
На процессе статья Херд в Washington Post превратилась в змею, кусающую себя за хвост: то, что было задумано как свидетельство в рамках кампании #MeToo о женщинах, наказанных за рассказ о своем опыте, стало инструментом для наказания такой женщины.
Пелаэс все же надеется, что исход дела не повлияет на прошедших через насилие и не заставит их замолчать: «Люди должны помнить: процесс был направлен на то, чтобы определить, был ли кто-то опорочен, а не стал ли кто-то жертвой физического абьюза».
Еще один неприятный эффект: дело создало «дорожную карту» для обидчиков, которую они могут использовать против своих жертв. Насильники часто используют иски о клевете, чтобы заставить жертв замолчать — особенно такие, у которых есть власть и деньги.
Один из последних ярких примеров — дело певца и друга Деппа Мэрилина Мэнсона. В 2021 году его бывшая невеста, актриса Эван Рэйчел Вуд, публично обвинила его в абьюзе. В ответ Мэнсон подал иск о клевете, назвав ее заявления «ужасным искажением реальности». И хотя после Вуд о насилии со стороны Мэнсона заявили еще как минимум 16 женщин, эксперты опасаются, что Вуд может стать Эмбер Херд 2.0.
В соцсетях уже распространяются сообщения с хештегами #IStandWithMarilynManson («я поддерживаю Мэрилина Мэнсона») и #MarilynMansonIsInnocent («Мэрилин Мэнсон невиновен»). А адвокаты певца готовят каверзные вопросы, чтобы подвергнуть сомнению слова Вуд.
Интересное по теме
«Где были твои глаза?»: как женщины оказываются и остаются в токсичных отношениях
Именно кейсы знаменитостей, получающие большую огласку, в свое время сформировали и продолжают формировать национальный дискурс про насилие в паре.
Первым таким кейсом стало дело O. Джей Симпсона в 1994 году. Хотя его оправдали по делу об убийстве бывшей жены, суд, на котором обвинители детально и убедительно описали, как страдала Николь, стал переломным моментом в понимании домашнего насилия. Раньше оно воспринималось как частное дело, о котором молчат и жертва, и агрессор. Про дело Симпсона говорили по телевидению — и это взорвало стену молчания.
Широкое общественное обсуждение привело к тому, что в том же году президент Клинтон подписал закон о предотвращении насилия в отношении женщин (Violence Against Women Act). Примерно тогда же была создана первая национальная горячая линия для пострадавших.
Еще один знаковый кейс относится к 2009 году. В феврале певец и актер Крис Браун во время ссоры ударил в лицо Рианну, с которой они были в отношениях. Браун признал вину, получил условный срок и исправительные работы. Дискурс приобрел новые оттенки. Люди задумались над тем, что пострадавшие от насилия часто бывают очень молоды (Брауну было 19 лет, Рианне — 20) и не обязательно состоят в длительных отношениях.
Впервые стал широко обсуждаться абьюз между людьми, которые пока только встречаются (dating abuse). Из-за огласки об этом заговорили и преподаватели, и воспитатели, и родители, и сами молодые люди и девушки.
Социальные медиа выступили на сцену как важная платформа для обсуждения кейсов селебрити в 2014 году, когда квотербек команды по американскому футболу Baltimore Ravens Рэй Райс в лифте ударил в лицо свою невесту Дженей Палмер. Судья снял обвинения в домашнем насилии после того, как Райс заплатил штраф в 125 долларов и прошел тренинг по управлению гневом. Это дело было принципиально важным, поскольку инцидент попал на видео, что случается крайне редко.
Общество стало задумываться, почему женщины (или пострадавшие любого гендера) остаются в отношениях даже после того, как к ним применяют физическое насилие. Тогда появились одни из первых хештегов по домашнему насилию: #WhyIStayed («почему я остался/осталась»), #WhyILeft («почему я ушел/ушла»).
«Дела знаменитостей часто предоставляли отличную возможность для повышения осведомленности, — пишет Оливия Ваксман в Time. — А тон дискуссии о Джонни Деппе и Эмбер Херд — с фанатами Деппа, толпящимися у здания суда с самого раннего утра, часто в костюмах, некоторые с альпаками, — наводит на мысль, что, возможно, не любое повышение осведомленности полезно».
Это подтверждают и представители организаций, занимающихся помощью пострадавшим. Раньше после каждого громкого дела число пожертвований росло: эффект временный, но показательный. После решения по делу Деппа — Херд донатов больше не стало. Кажется, публичный дискурс принял странную и вредную траекторию, превратив серьезную проблему в развлекательное шоу.
«Оба участника процесса раскрыли о себе такие вещи, которые далеки от комплиментарных, — сказала Кьерстин Грайс, доцентка социологии в университете Невады в Рено. — Они поливают друг друга грязью, а мы наблюдаем за всем этим. Кто-то выйдет чуть чище, чем другой. Только мы не знаем кто» (текст в Time был написан до вынесения решения).
«Последствия для будущего людей, переживших домашнее насилие, будут ошеломительными, — заявила Национальная коалиция против домашнего насилия после того, как было оглашено решение. — Увидев насмешливые мемы и шутки в интернете, жертва может решить не сообщать о своем деле, чтобы не пришлось через это проходить. Но за процессом внимательно следят не только потерпевшие — насильники тоже смотрят. Мы уже слышим сомнительные шуточки, как насильники угрожают своим жертвам: „Если ты расскажешь кому-нибудь, я напущу на тебя Деппа“».
Некоторые комментаторы, в частности колумнистка The Guardian Мойра Донеган, видит негативный эффект не только для конкретной уязвимой группы — пострадавших от домашнего насилия, но в целом для феминистского движения. Она даже назвала процесс оргией мизогинии.
«Хотя большая часть критики номинально направлена против Херд, трудно избавиться от ощущения, что на самом деле она адресована всем женщинам — и в особенности тем из нас, кто высказывался о гендерном и сексуализированном насилии в разгар кризиса движения #MeToo. Происходит яростная антифеминистская реакция.
Скромные успехи, которые были достигнуты в предыдущую эпоху, сворачиваются, виктимблейминг цветет пышным цветом. Одна женщина стала символом движения, на которое многие смотрят со страхом и ненавистью, и ее наказывают за это. Таким образом, Херд все еще находится в абьюзивных отношениях. Но теперь не только с Деппом, но и со всей страной.
Вероятно, упрямая убежденность в том, что Херд виновата в произошедшем с ней, — причина того, что процесс охарактеризовали как смерть движения #MeToo: это показывает, что жертву все еще можно легко обвинить и изолировать, а то, что с ней произошло, может быть воспринято как недостаток ее характера, а не часть социальной модели.
Не все женщины одинаковы, но предполагалось, что феминизм позволит нам увидеть, насколько мы все уязвимы — как перед гендерным насилием, так и перед применением двойных стандартов и несправедливыми обвинениями. Ни одна жертва не идеальна. Не должно быть никакой жертвы. В конце концов, если мужчина не может считаться жестоким по отношению к несовершенной женщине, то насколько совершенной она должна быть, прежде чем бить ее станет неправильным?»
Мойра Донеган
Впрочем, другие комментаторы не готовы хоронить движение #MeToo.
Тарана Берк, основательница движения, написала в Твиттере, что не #MeToo мертво — мертва система: «Это та же самая правовая система, на которую все безрезультатно полагались на протяжении десятилетий, надеясь на ее справедливость и ответственность. Когда вы получаете желаемый вердикт, „движение работает“, когда нет — оно мертво. Когда Вайнштейн попал в тюрьму, это было: „MeToo побеждает!“ Когда [комик Билл] Косби вернулся домой, это было „Какой удар, MeToo проигрывает!“».
Многие адвокаты, защищающие жертв домашнего насилия, тоже считают, что прощаться с движением рано: процесс Деппа и Херд резко отличался от подавляющего большинства дел о насилии.
Громкое дело знаменитостей бросило вызов привычному пониманию, что мужчины не могут быть жертвами домашнего насилия. После процесса Деппа — Херд все больше мужчин стали рассказывать о своем опыте.
В суде слушали аудиозапись, на которой Херд говорит Деппу: «Скажи людям, что это была честная борьба, и увидишь, что решат присяжные и суд. Скажи миру, Джонни. Скажи им „Я, Джонни Депп, тоже жертва домашнего насилия, и это была честная драка“ — ты увидишь, поверят ли тебе и поддержат ли тебя люди». В суде Деппа спросили, как он ответил на это. И он сказал: «Да, я жертва».
«Когда я впервые услышал об этом деле, я был немного шокирован, — вспоминает Тони Энос, певец из Филадельфии, пострадавший от домашнего насилия. — Вау. Кто бы мог подумать, что такое может случиться с Джонни Деппом?» Увидев, как такой богатый и знаменитый мужчина рассказывает о своем опыте, Энос стал чувствовать себя менее одиноким.
Его чувства разделил еще один пострадавший мужчина: «Депп оказался достаточно смелым, чтобы признаться. Я бы чувствовал себя униженным, если бы мне пришлось на публику сказать, что моя бывшая ростом метр пятьдесят семь избивала меня». Только услышав показания Деппа, он смог рассказать близким о своих переживаниях.
Обычно мужчин заставляет молчать страх испытать унижение, но не только. Стереотипы о том, как должны вести себя мужчины, как они должны справляться с агрессивными партнерами, особенно в гетеросексуальных отношениях, заставляют многих жертв хранить молчание.
Интересное по теме
Почему не нужно учить мальчика быть «настоящим мужиком»
Поисковые запросы «I’m a survivor» («Я пережил [домашнее насилие]») и «Johnny Depp» выдают в Твиттере тысячи свидетельств от мужчин, рассказывающих, что они почувствовали в себе больше сил во время разбирательства и после решения.
То, что мужчины тоже могут быть жертвами, до сих пор не является общим местом. По данным Национальной коалиции против домашнего насилия, какой-либо из форм насилия подвергается одна из трех женщин. У мужчин эта цифра — один из четырех. В случаях жестокого насилия — избиениях, удушениях, поджогах — цифры разнятся значительнее: одна из четырех женщин и один из семи мужчин. Половину убийств женщин совершают их партнеры. Одного из тринадцати мужчин убивает партнерша.
В коалиции подтвердили, что и раньше знали, что женщины могут быть «первичным агрессором», но у них не было информации, как часто это происходит.
Наверное, в мире нет ни одной страны, где тема домашнего насилия не была бы актуальна. Но кейс Деппа и Херд и его последствия, кажется, затронут только ту страну, где он рассматривался.
«Если в Америке какая-то часть публичного сообщества — так называемые „левые“ и феминистские издания — все же поддерживали публично Херд, то у нас абсолютно все медиа единым фронтом вставали на сторону Деппа, — комментирует журналистка и медиа-аналитикесса Лиза Лазерсон. — В какой-то степени это было видно еще до суда: в Штатах все слитые командой Деппа материалы, включая те самые фото кровати, публиковались исключительно желтой прессой, у нас — всеми от новоэтичной „Медузы“*, до узкопрофильного „Кинопоиска“.
Теперь же лидеры общественного мнения выносят этот кейс как подтверждение, что все движение #MeToo — одно большое заблуждение, фальшивка, а принцип #believeher — лицемерная уловка западных феминисток, которые просто хотели одним махом перераспределить потоки власти и денег. А значит, хорошо, что мы его не допустили. Это несправедливая и трусливая позиция. Дело Херд — Депп выглядит парадоксальным и переворачивает игру, но только в Америке. Допустим, оно действительно дискредитирует лозунги безоговорочной веры жертвам в глазах обывателя.
Но у нас в России никакой победы #MeToo и никакого принципа веры жертвам никогда не было. Вспомните хотя бы комичный разбор домогательств депутатом Леонидом Слуцким журналисток на этическом комитете Госдумы (также вспоминается обвинение в харассменте журналиста Алексея Венедиктова. — прим. ред.). Можно сказать, что наш аналог суда Деппа — Херд уже случился.
Стоит оговориться, что речь идет не о самом суде, а о публичной реакции на него. И тут важно не то, что говорили люди, а то, в какой форме они позволяли себе это делать. Одно дело — заявлять, что человек лжет, и совершенно другое — желать смерти или непристойно шутить об изнасиловании бутылкой. Раньше такое представить себе в англоязычных социальных сетях было невозможно. Зато у нас практика высмеивания заявлений о насилии никогда не прекращалась, и такие комментарии можно было видеть постоянно.
Вспомните хотя бы недавний случай с девушкой, которую избили лицом о машину за то, что она не захотела знакомиться с проезжающими мужчинами. Комментарии, которые оставляли „добрые люди“, приводить не хочется, но смысл такой: была в вызывающем платье и напрашивалась, а потом вдруг отказалась предоставлять „услуги“, которые всем своим видом предлагала, — получила, что заслуживает. Думаю, в этом аспекте дело Деппа — Херд не навредит настолько, насколько, например, вредят высказывания Марии Захаровой и охранителей о традиционных ценностях».
* — издание «Медуза» внесено Минюстом РФ в «реестр СМИ, выполняющих функции иностранного агента».
Мерч
Рассылка
