Хеда родила двоих сыновей, над которыми, по ее словам, издевался свекр. Ей самой не давали уединиться в комнате даже для того, чтобы покормить ребенка, — ей не полагалось ни минуты отдыха. На развод она решилась не сразу — муж грозил отобрать детей.
Вот уже семь лет Хеда пытается добиться регулярных встреч с сыновьями и участия в их жизни. Но пока ситуация лишь ухудшается: после того, как она начала добиваться своих прав через судебные инстанции, дети стали убегать от нее даже при редких случайных встречах.
Я родилась в Чеченской республике. У меня есть брат, младше меня на год и три месяца. Училась я хорошо. У меня и мама образованная: закончила химико-биологический университет, 40 лет работала учителем и директором. Когда мне было шесть или семь лет, в Чечне началась война и мы переехали в Ингушетию.
После школы я поступила на заочное отделение в университет в Ставрополе, училась на программиста. Работала в магазине. Когда мне было 18, мой будущий муж Саид (имя изменено по просьбе Хеды. — прим. ред.) пришел в магазин и заявил, что хочет жениться на мне.
Мы в то время жили в лагере для беженцев. Отца у меня не было, он умер в 2002 году. Брат тоже вряд ли смог бы защитить. Мама всегда переживала за него: «У меня один сын, из-за женщины может все что угодно произойти». Так у нас дома было: главное, чтобы сыну не навредить, а женщине можно себя в жертву принести.
Я рассказала маме про это «сватовство». Она захотела, чтобы я вышла замуж. Такие у нее были понятия: главное, чтобы девушка вышла замуж, не состарилась в одиночестве, а еще, если у женщины нет защиты отца, на нее могут наговорить — и все что угодно сделать за это, даже убить. И за сына мама боялась — ведь у нас, если какие-то проблемы, мужчины разбираются.
После того визита Саида в магазин я уехала к тете в Чечню, но она меня с такими же словами, — что из-за женщины может произойти конфликт, кровопролитие, — вернула обратно.
Эти две недели я была в депрессии, не знала, что делать. Меня воспитывали как послушную девушку, мне даже в голову не приходило, что можно сбежать. Я далеко от дома никогда не ходила, в магазин меня мама провожала и вечером забирала. Думала, может, под машину броситься, в больницу лечь. Очень сильно похудела.
В один день я пошла в магазин, телефон отключила. Зашла — включила его и увидела, что мне звонили с незнакомых номеров. Подумала, что это от Саида. Сначала не перезванивала, а потом все же набрала один номер. Трубку взял Саид, сказал, что это номер его старшей сестры и что она зашла к нам, чтобы договориться о женитьбе. Я быстро побежала домой. Встретившие меня мама и тетя сказали, что все решено: через несколько дней я должна выйти замуж.
Интересное по теме
«Я ушла, когда поняла, что ему нравится меня избивать и это никогда не кончится». История Нины
Я плакала, не была готова к замужеству и боялась его. Мама и другие родственники всегда говорили: замуж выйдешь — должна смотреть за мужем, за его семьей, как раб какой-то, меня это пугало. И первой брачной ночи боялась: если крови не будет — это позор. В некоторых случаях даже родственник мог прятаться в спальне новобрачных, «следить». Нормальным было, что белье проверяли — запачкано ли. Я вообще не знала, что это будет и как. Я хотела доучиться в университете. Его родственники говорили, что позволят мне это, но в итоге не получилось. Так и осталось три курса.
У меня тогда был парень, который меня любил и с которым мы много общались. Он был чеченец, 23 года, жил в Ставрополе. Я до последнего не говорила ему, что меня выдают замуж, надеялась, что этого не случится. Когда все же сказала, он сильно переживал. Звонил моим маме и тете, просил, чтобы меня не отдавали. Его мама звонила моей маме и говорила: «Как вы ее отдадите? Как вы в могилу с этим потом ляжете?»
Первые три дня после свадьбы надо было постоянно что-то делать — убирать, готовить. Я вообще не отдыхала, мозг как будто заторможен был.
Я считала, что, выйдя замуж, я должна быть очень преданная, покорная, помогать во всем. Я так и старалась все делать, в итоге не могла дома отдохнуть, до двух-трех часов ночи готовила, убирала за его сестрами, за их детьми и всей родней, даже за друзьями. Если он приходил в два, в три ночи, а я уже уснула, он ругался: «Тебя что, мама не научила, что, пока муж не пришел, ты спать не можешь?» А мне в шесть часов опять вставать — убирать, стирать, еду готовить, хлеб печь — они не хотели есть покупной.
Я похудела сильно в этот период, 46 килограммов весила. Сразу я не забеременела — и была рада этому. Не хотела ребенка в такой ситуации и в такой обстановке. Но через девять месяцев после свадьбы я все же забеременела. Узнав об этом, я сильно расстроилась, плакала.
Когда я была на седьмой неделе, муж пришел и сказал, что мне срочно нужно сдать анализы, потому что у него, у его друга и его жены нашли какую-то половую инфекцию. Сам взял у меня кровь, отнес на анализ. Результаты показали, что у нас всех какие-то три одинаковые инфекции.
В клинике сказали, что мне нужно провести лечение. А я знала, что, когда его другу кололи эти уколы, он плохо себя чувствовал, с кровати вставать не мог, температурил. Я говорю: «Как можно такие уколы делать во время беременности?» Отказалась делать уколы, боясь навредить ребенку, и вышла оттуда. Муж идет за мной: «Ты что, укола, иголки испугалась?» Врачи тоже ему сказали: «Она молодая, не понимает, ты ей объясни». Он меня насильно вернул в клинику: «Умрешь, но сделаешь». Я просила сделать анализы в другом месте, но он отказал. Я до сегодняшнего дня не знаю, правда ли там были какие-то инфекции или врачи-аферисты у всех одинаковые инфекции «находили».
Когда на 11–12 неделе я пошла на УЗИ, мне сказали, что надо беременность прерывать, она неблагоприятная. Спросили, принимала ли я какие-то лекарства. Я записывала названия уколов, которые мне делали, показала им. «Как можно было такие уколы колоть? Именно в это время идет закладка органов, неужели они не понимали?!» — возмущался врач. Я отказывалась прерывать, это же уже был живой ребенок. Пошла к другому врачу, он сказал, что у ребенка киста на печени и на почке. Третий врач почти выгнал меня. «Вы что, ненормальные? Вы сами искалечили ребенка!» — кричит и у виска крутит.
Сделали еще одно УЗИ. Оно показало, что у ребенка опухоль головного мозга, подбородок уменьшен, киста на почке, мочевой увеличен. Я все равно не хотела прерывать. Меня отвезли в Ростов. Чтобы взять из пуповины жидкость, живот прокололи длинными иголками, долго прокалывали, не могли попасть.
Я сказала врачу, что не хочу прерывать беременность. Она мне в ответ: «Тогда зачем вы это сделали? Ребенка закололи иголками». Срок был пять месяцев и две недели. Мне сделали прерывание, искусственно вызывали роды. Это было намного тяжелее, чем обычные роды.
Интересное по теме
Пришли рожать, а их калечат: что происходит в перинатальном центре Ингушетии
Врач говорил, что мне нужно побыть в больнице, мне еще сидеть было нельзя. Но муж забрал меня, потому что дома нужно было убирать за всеми и готовить. Уже дома мне стало плохо, началось кровотечение. Когда начала хозяйничать, упала.
У меня ком в горле встал, я ничего не могла ответить. Попросила мужа отвезти меня к маме, чтобы я там полежала, пока не вылечусь. А это была большая проблема, потому что мне после замужества к маме не разрешали ездить, максимум раз в месяц ненадолго. Муж согласился. У свекрови тоже разрешение получила. Но спокойно полежать полечиться мне не удалось. В тот же день, как муж меня отвез, его сестры стали названивать: «Почему ты у нас разрешения не спросила?» Настроили мужа против меня, и он в тот же вечер велел мне возвращаться.
Мама ему сказала, что мне нельзя возвращаться, надо прийти в себя. Мужу это не понравилось, он пришел к нам в дом и дал мне развод (по мусульманским правилам для развода достаточно, чтобы мужчина устно объявил женщине, что разводится с ней. — прим. ред.).
Через несколько дней Саид снова пришел, пообещал, что мы уедем за границу, и я вернулась к нему. Через какое-то время мы действительно перебрались в Норвегию. Там родился наш старший сын.
Мы прожили в Норвегии два года, после чего родственники уговорили мужа вернуться обратно. Я думала, что это временно, но обратно нас не отпустили. Второй мальчик у меня родился в Ингушетии.
Интересное по теме
«В одной палате оказались люди, которых к койкам привязывают, и я — женщина, которая просто не захотела жить с мужем»: история Лины
Отец Саида много пил. Его знакомые к нам во двор заходили. Один раз отобрала ребенка у свекра, когда он его хотел ядовитыми ягодами накормить. Когда сыну было девять месяцев, он ему пиво из морозилки давал, сигарету в рот засовывал. Мне некому было рассказать про это. Муж сделал так, что у меня все связи были оборваны.
Родственники мужа постоянно говорили, что я должна за ними смотреть, а не за детьми. Свекр за мной следил постоянно. Мне нельзя было в комнату зайти, это считалось, как будто я отдыхаю.
Один раз, когда я пошла с ребенком в больницу, я заперла свою комнату на ключ, чтобы другие дети не забежали, не сломали ничего. Свекр подумал, что я зашла в комнату, и пытался топором дверь разбить. Прихожу домой: свекровь улыбается, говорит — он подумал, что ты там заперлась.
Муж меня избивал. Из-за всего этого я хотела развестись. Я еще до рождения второго ребенка думала об этом, но муж пригрозил, что оставит сына себе, и я отказалась от этой идеи. А теперь подумала: что я здесь, что я в другом месте — все равно мне не дают за детьми нормально смотреть.
Муж меня как-то убить хотел, я в ванне заперлась, маме звоню. У нее приступ случился, так она переживала. Потом брат берет трубку: «Не говори ей такие вещи, ей плохо становится, она дрожит, воды просит». Я после этого к психологу обратилась через Вконтакте, он русский был, из Москвы, помогал мне. А то я уже с ума сходила.
Сестры мужа соберутся, окна-двери закроют, чтобы никто не слышал и не видел, и давай меня ругать. Я им сказала, что не могу уже, не выдерживаю. Они мне ответили: «Если ты умрешь, мы детям будем говорить, что у них была хорошая мама».
Интересное по теме
Кризисные центры и проекты, оказывающие помощь женщинам в ситуации домашнего насилия
Я мужу объявила, что ухожу, сказала ему, что по шариату и по российским законам дети должны остаться со мной. Он меня головой ударил в грудь — мы сидели друг напротив друга. Телефон мой сломал, где хранились видео, как они над детьми издевались. Потом достал пистолет. Я опять маме звоню: «Не могу уже, приезжайте меня забирайте». «Кто бы из твоих ни пришел сюда, при них тебя изобью и положу здесь!» — орал муж и ходил по двору с пистолетом.
Мама приехала за мной. Я ухожу, дети вслед кричат, я им сказала, что заберу их. А муж и его родня говорят: «Если ты сейчас из этого дома выйдешь, ты детей не увидишь».
Я пошла к имаму, двоюродному брату мужа. Он сказал, что дети должны быть со мной, и мужу это сказал, но все равно их мне не отдали. Через два месяца Саид снова женился, видимо, чтобы было кому за детьми смотреть. Говорит, сам не хотел, но сестры его заставили.
Я начала изучать религию, еще когда была замужем. Мужу это не нравилось, он даже не давал мне в телефон заглянуть иногда. Приходилось на исламские сайты ночью заходить, когда он спал. Я хотела получать знания по исламу, чтобы понимать: когда мы молимся, поклонение делаем — для чего мы это делаем и как это правильно делать. Когда я развелась, я начала серьезно изучать религию. Со временем я захотела узнать про хиджаб, зачем его надевать. А потом надела никаб.
Я стала жить с мамой и братом в Чечне, тяжело было. Мама тоже боялась, что я религию изучаю, никаб надела. Тогда все в Сирию уезжали. Мама боялась, что меня завербуют. Но ведь знания как раз для того и нужны, чтобы не завербовали.
Первое время мне иногда детей давали — раз в две недели, раз в месяц. Потом и этого не стало.
Я пыталась видеться с ними в садике — Саид предупредил воспитателей, чтобы они ему говорили, когда я прихожу. Тогда он с новой женой тоже туда приходил, и они детей уводили, не дав мне пообщаться. Но я все равно нашла способ заходить: я худая, руку можно было просунуть через забор и открыть дверь. Потом они какую-то вставку сделали, чтобы я не могла даже руку просунуть. Так что в садик не могла попасть.
Я спрашивала у заведующей, что мне делать. Она сказала, чтобы я с бывшим мужем подписала мировое соглашение. Он через нотариуса оформил документ, там было написано, что место жительства детей с отцом, но я имею право посещать их, воспитывать, участвовать в их жизни. Но и эта бумажка не помогла. Помню, прихожу как-то в садик, выходят все — уборщица, нянька, администратор — не пускают меня. Я заплакала, не знала, что делать. Говорю: «В Судный день вы все за это ответите».
Потом дети в школу пошли. И опять та же ситуация: меня пускали, я какое-то время могла с ними видеться, а потом муж или сестра стали приходить, на консьержку ругаться: мол, зачем вы ей детей выводите. Как-то я попросила, чтобы меня добавили в родительский чат в WhatsApp. Меня добавили, а потом по просьбе его жены удалили.
Один раз у меня получилось с детьми время провести. Друг семьи из Грузии решил устроить пикник, на который должны были поехать его сыновья, мой бывший муж и наши мальчики. Когда бывший приехал к моему дому, дети этого мужчины позвали меня с собой. На пикнике хорошо время провели. Правда, мой старший все переживал, что куртку испачкает.
Я устно обращалась в разные инстанции, к прокурору ходила, хотела понять, что мне делать. К имамам ходила, в муфтият. К уполномоченной по правам ребенка Зареме Чахкиевой ходила. Она мне сказала: «Ты почему так закрылась? (Я в никабе хожу). Почему так ходишь? Это ваххабизм. Я тебя лишу родительских прав за то, что ты детей оставила». Как оставила, говорю, я за помощью пришла. Она мне: «Ты должна была на весь мир кричать, когда это происходило».
Мои дети должны были смотреть за детьми бывшего мужа с новой женой, по дому помогать. Моего мальчика заставляли этих детей поднимать на руки, качать: мол, они только у него успокаиваются. Я видела на записи. А однажды учительница старшего сына позвонила и сказала постараться забрать детей, потому что они выглядят подавленными и, похоже, их бьют.
Я тогда в комиссию по делам несовершеннолетних (КДН) обратилась, к Чахкиевой. Но помощи не было.
Я подала иск об установлении графика общения с детьми. После этого с их стороны началась другая политика. Бывший муж, который повторял, что не отдаст их, стал говорить: я им разрешаю, но они сами не хотят. Дети перестали идти на контакт, стали убегать от меня в школе и на улице. Если я к ним приходила, гнали меня со двора.
Раньше мы иногда переписывались и созванивались, но теперь мой номер у них заблокирован. У старшего сына был аккаунт в ТикТоке. По видео я понимала, что у него плохое эмоциональное состояние. Под одним роликом я написала «бедный мой мальчик». После этого аккаунт удалили.
Сосед как-то вызвал к себе детей, я там тоже была. Старший мальчик расплакался и сказал: «Ты нас бросила и ушла, когда мы были маленькими». И убежал.
Думаю, бывший муж боится новую жену. Мы с ним раньше могли нормально общаться, он иногда мне детей соглашался показывать, видео присылал, фотографии. Как-то через шесть лет после развода он мне позволил их увидеть, но нынешняя жена устроила скандал. Может, она боится, что он меня обратно замуж возьмет. Хотя про брак и детей он так говорит: «Я женюсь не для того, чтобы женщины рожали детей и забирали их, а чтобы оставляли мне. Это мои дети. Если уходит — значит, без детей».
Мы к ним приходили вместе с юристкой Катей Селезневой из проекта «Кавказ без матери» и журналисткой Лидой Михальченко. И к приставам ходила с этим решением суда, но проблему мою решить так и не удавалось.
Неделю назад я получила видео, на котором шестилетний сын Саида от второй жены дает пощечину нашему 12-летнему сыну [есть в распоряжении редакции]. И тот боится ответить.
У меня есть новый иск об ограничении его в родительских правах (у него есть судимость за наркотики), есть жалоба в органы опеки по поводу этого видео, но я не подаю. Надеюсь по-мирному решить. Хочу опять попробовать с ним поговорить, а если ничего не выйдет — подать иск.
Я снимаю квартиру, преподаю вождение и работаю таксисткой для женщин. Мама в последнее время сильно болеет, ее не с кем оставить, так что мне приходится разрываться.
Водить я немного умела давно — отец, когда был жив, за руль сажал, и муж. Потом уже брала машину и сама пробовала. Мне нравится водить. После развода пошла учиться в автошколу.
Я выучилась, проработала у нее инструктором два года. Потом, когда нужно было с мамой жить, начала сама преподавать, на своей машине. Уже почти год преподаю и работаю на такси для женщин.
Я подумывала снова выйти замуж, но за вайнаха не хочу из-за их отношения к женщине. Можно за другого мусульманина, например, за русского, который принял ислам. Достойных сейчас мало. Мужчина — роскошь нашего времени.
История с Хедой для Кавказа очень характерна. Детей забрали у матери после развода на непонятных, нелогичных и незаконных основаниях. Вернее, как — по «традициям», или адатам (адаты в мусульманских сообществах — совокупность обычаев и народной юридической практики. — прим. ред.), которые не имеют ничего общего ни с законодательством, ни с исламским правом.
Мать в глазах детей очерняют, наносят им тяжелую психологическую травму. Не дают видеться друг с другом. Детей похищают. Это очень нездоровая, но, к сожалению, сложившаяся на Кавказе система. Если женщина смеет просить развод — начинаются угрозы и манипуляции.
В целом в России такое тоже встречается, но реже — в основном отцы предпочитают оставлять детей матерям (и, например, не платить алименты, такой «лайтовый» вариант манипуляций). Большая жестокость кавказских мужчин обусловлена иными традициями.
Юристка Екатерина Селезнева
Мерч
Рассылка
