20 июля на YouTube-канале журналистки Катерины Гордеевой* вышло большое интервью с автором книги «Федиатрия» педиатром Федором Катасоновым.
Если у вас нет времени смотреть все видео полностью (мы вас понимаем!), то знайте — мы посмотрели его за вас и отобрали самые интересные цитаты на актуальные темы.
Если говорить про полевую педиатрию, которой я сейчас занимаюсь, то моя профессия не очень-то лечебная. По большей части это успокоение, внесение спокойствия в родительский мозг, нормализация, объяснение, что то, что происходит, это банальная, нормальная история.
Люди, ведь это же классно: вот у вас тут ребенок, зачем вы ищете его несовершенства, зачем вы ищете у него прыщики, зачем вы смотрите, где что не так? А как вы успеваете наслаждаться этим ребенком? Это же быстро происходит. <…> А мы вместо того, чтобы классно наслаждаться, чтобы получать удовольствие от этого, очень много выискиваем несоответствия какому-то идеальному ребенку.
Диета — это ограничение. Мы же не просто так питаемся. Нам нужно какое-то количество нутриентов, то есть, питательных веществ, микроэлементов и витаминов, и когда мы ограничиваем диету, мы чего-то людей лишаем.
В этом случае даже двоих, потому что есть мама и есть ребенок, и если ребенок дополучит, то это будет за счет мамы. А может и ребенок недополучить. Поэтому к диетам мы относимся сейчас совсем по-другому и назначаем диеты только если мы видим вред того, что мы ограничиваем.
Интересное по теме
«У нас нет консенсуса даже по такому простому вопросу, как лечение насморка у детей»: Федор Катасонов — о грудном молоке, витамине K, коликах и прививках
Мы всегда оцениваем пользу и риски. Я за то, чтобы мама была спокойной. Чтобы маме было хорошо. Если это достигается бокалом просекко — цена за это минимальная. Лучше иметь спокойную маму, выпившую бокал просекко, чем маму в тревоге или нервную, и ребенку не попадет ни капли спирта. Ну… переработает. Там совсем чуть-чуть.
Решение о том, сколько мама кормит ребенка грудью, принимают два человека: мама и ребенок. Вдвоем. Педиатр может сказать свое мнение. Мое мнение, что сколько угодно. Но я считаю, что здорово заканчивать где-то в районе года. Питательные свойства молока, на мой взгляд, после года уже совершенно не обязательны, иммунные свойства молока преувеличены, и остается психологический аспект.
Для мам это легкий способ успокоить ребенка. Когда маме невыносимо, что ребенок плачет, она не задумывается о том, почему он плачет, что ему нужно, какая потребность у ребенка — она просто сразу дает грудь, потому что ей невыносимо. И ребенок успокаивается — почему? — потому что грудь сладкая, потому что в ней наркотики содержатся.
Я большой противник ночных кормлений, я считаю, что после четырех-пяти месяцев они вообще не нужны. В год уж точно кормить ребенка ночью не надо. Это уже не кормление, не потребность настоящая, это уже вредная привычка.
Современная психология понимает, что наказания бесполезны. Вообще. Мы их не практикуем, мы их не пропагандируем, мы их не применяем. У нас совершенно другие способы формирования отношений с детьми. Как воспитывать детей? Кто-то стыдом, кто-то страхом, кто-то виной. <…> И сейчас такой переломный момент, новые поколения растут, которых мы можем воспитывать без наказаний: без телесных, без психологического насилия.
Доказательная медицина — это нормальная медицина, вообще-то. Медицина, если она не доказательная, то она довольно странная, она уже не совсем современная, можно сказать, «религиозная» медицина. Сейчас уже понятно, что для того, чтобы что-то делать, нужно быть уверенными, что это работает.
Наша система воспитывает врачей наказанием. У нас нет адекватного взрослого подхода к врачебным ошибкам, к каким-то сложным историям, нет обсуждения и контроля. У нас есть врач, который работает и понимает, что его важнейшая задача в системе — не получить по шапке.
Чуть-чуть больше образования, чуть-чуть больше эмпатии, немножко другую мотивацию. Должен уметь читать на других языках. Это не просто вопрос перевода: когда до нас доходят какие-то рекомендации, они устаревают. Должна быть большая прозрачность и преемственность у опередившей нас западной медицины. Врачи должны знать английский язык, иначе они отстали очень сильно.
Куча вещей, которые происходят с детьми в поликлиниках, нужны врачам и поликлиникам и не нужны родителям и ребенку. Например, бесконечные диспансеризации первого года, какие-то анализы.
Ребенок должен как можно меньше соприкасаться с медициной, как можно меньше сталкиваться с ней. Потому что, к сожалению, это вопрос уровня нашей медицины. У нас от медицины больше вреда и больше тревоги — сильно больше тревоги.
Я не считаю, что больница должна выглядеть как больница. Она может выглядеть как угодно, лишь бы всем было комфортно.
Вызывать врача на дом — бессмысленно. Это работает там, где педиатр ничего не стоит. Он доктор, он шесть лет учился, еще у него ординатура, интернатура — это в идеале должен быть очень образованный человек, компетентный, в которого вложили много труда и денег. И мы будем гонять его по соплям, по домам. Там какие-то конфликты происходят все время: то бахилы не надел, то просто избить захотелось… А вызывают в основном на всякую фигню.
Я абсолютно уверен в том, что медицина должна быть платной. Я думаю, что экстренные ситуации, жизнеугрожающие, должны быть бесплатными, но в целом, медицина, которая завязана на образе жизни: на том, что мы сидим все время, не двигаемся, едим всякую фигню, бухаем или что-то еще.
Абсолютная безответственность, которая возникает как следствие того, что люди не платят за то, чтобы получить помощь. Никакую. <…> Если человек идет к врачу осознанно, потому что у него что-то не так, и платит свои деньги, он будет серьезно думать о том, как ему изменить свою жизнь, чтобы платить поменьше.
У нас полно врачей — латентных антипрививочников. Приходят родители и говорят: «Мы хотим прививки по возрасту». А врач им говорит — необоснованно, ни в одном документе это не записано — «Сделайте анализы».
Ни в одной стране мира их не делают, это дремучее, совершенно бессмысленное занятие, потому что анализы не выявляют противопоказаний к прививкам. Так вот врач берет анализы и видит там какие-то минимальные изменения — их можно увидеть всегда. И что делает врач? Пишет медотвод.
Важно сохранять понимание, что все родители хотят добра своему ребенку. Это не злонамеренная история. Профессионально я осуждать никого не могу. <…> Я думаю, что наказывать за непрививание нельзя. <…> Заставлять — нет, а вот лишать привилегий — да. Детский сад, на мой взгляд, это уже привилегия.
В общем и целом, противопоказаний у прививок практически нет — они все очень временные: обострение заболевания или температура высокая. В моменте мы прививать не будем, а через неделю — пожалуйста, уже можно.
Педиатр не должен лечить ОРВИ — это бессмысленно. Все, чем мы занимаемся во время ОРВИ — мы повышаем качество жизни и облегчаем страдания, облегчаем дискомфорт, если он есть. Мы стараемся, чтобы ребенку было нетрудно пережить это время, но мы не можем его укоротить.
Гомеопатия — это плацебо. Мы можем назначить плацебо, когда мы уверены, что ничего страшного не происходит, и нам нужно успокоить немножко. <…>
Я редко это делаю, но я понимаю докторов, которые это делают. Я никого не осуждаю — но надо понимать, что это, и зачем мы это делаем. Я против того, чтобы гомеопатия считалась лечением. Я против того, чтобы гомеопатия была единственным лечением, чтобы люди гомеопатией лечили все подряд.
И главное — я против того, что сопутствует гомеопатии, потому что гомеопатия — это чаще всего часть синдрома, в который входит и остеопатия, и антипрививочность. Там есть определенный тип мышления — эзотерический такой, религиозный, мифологический. И много людей с этим типом мышления живут.
Мерч
Рассылка
* — Катерина Гордеева внесена Минюстом РФ в «реестр иностранных агентов».
