«Врач засмеялась: „Операция? Я бы это так не назвала... Чистка!“»

Тема замершей беременности часто замалчивается. При этом с ней сталкивались 20 процентов женщин, решившихся на зачатие. Женщины остаются один на один со своей потерей и нередко очень тяжело ее переживают. Недавно в НЭН пришло письмо от читательницы, которая на первом скрининге узнала, что сердце плода остановилось. НЭН публикует ее письмо анонимно.

Женщина, 30 лет. Две беременности, одни роды.

Осознание того, что ты мама, у большинства наступает, когда на руках ребенок, а не с того момента, когда женщина узнает, что она беременна.

Найдя покой от свадебных хлопот на море и получив ударную дозу витамина D, мы с мужем решили, что созрели для рождения ребенка. Прочитав уйму книг, блогов, удостоверившись в том, что здоровы, мы приступили к делу — и сразу получили две полоски.

Интересное по теме

Пять беременностей и двое родов: откровенный рассказ читательницы НЭН

Это был очень хлопотный период: в преддверии дня рождения мужа и Нового года мы собирались поведать миру о своем счастье. Я испытывала странную радость даже от адского токсикоза и считала дни до первого скрининга. 20 декабря 2021 года я обрадовала начальника тем, что иду становиться на учет по беременности, и отпросилась с работы на два часа. Помню, как я, совершенно счастливая, влетела в украшенную к Новому году клинику. Я уже чувствовала себя полноценной мамой. Я сразу радостно сообщила врачу, что уже на 11-й неделе, что меня отпустил токсикоз и, кажется, я прибавила в талии.

Врач начал слушать сердцебиение, но оказалось, что ребенок не вырос за две недели. Мутные воды, кровоток отсутствует. Врач позвал второго специалиста, чтобы констатировать гибель плода. Пришедшая в кабинет заведующая клиники посмотрела на экран и грустно кивнула. Я не была готова к замершей беременности. Почему я? Мы же готовились к рождению ребенка! Оказалось, каждая пятая беременность заканчивается потерей. Я всего лишь жертва статистики, а наш человечек «не прошел генетический отбор».

На оперативное вмешательство меня отправили в старый областной перинатальный центр. Через час после утешительной беседы с моим гинекологом меня ждала суровая реальность регистратуры госучреждения. Там я встретила взволнованных мужчин с прозрачными сумками, полными подгузников, а еще — беременных женщин. Я разглядывала их, заплаканная и тощая. А потом услышала: «Валь, кого там надо класть? Так, кто тут на аборт?» Это была я. Вакуум-аспирация и госпитализация.

Я встала в общую с беременными живую очередь к дежурному врачу. Кто-то держал на руках плачущего ребенка. Пока я стояла в очереди, мне звонили с работы, звонила мама. Мужу я все сразу рассказала.

Спустя вечность я зашла в кабинет к врачу. Пожилая медсестра искала направление на анализы после выписки, а я сидела перед ними и думала о том, что внутри меня сейчас — мой мертвый ребенок.

— Операция? — засмеялась врач. — Я бы это так не назвала… Чистка! Конечно, с наркозом, мы же тут не собак режем.

Она снова засмеялась и сказала, что спешить с операцией не нужно. Только на следующий день мне назначили мазок, а лечь в больницу велели еще через день.

— Если что-то случится, то в скорую обращайтесь, — заключила она.

За пять минут, которые длился прием, в кабинет трижды входили люди, а уборщица успела помыть полы.

Интересное по теме

Что нужно знать о состоянии женщины, пережившей потерю беременности

Я взяла два дня за свой счет, потому что больничный мне открыли не сразу. По логике то ли конкретного гинеколога, то ли Минздрава женщина с прервавшейся беременностью может поработать, а там — «если что» — скорая заберет ее с работы.

Я очень долго добиралась до дома — тормозили снежные заносы и пробки. Таксист спросил меня: «На выписку приезжали?» Не получив ответа, он включил радио с новогодними песнями.

Дома меня ждал убитый горем супруг. От его вида мне стало еще больнее. Мы оба очень ждали конца недели, чтобы за праздничным столом сообщить родным, что нас теперь трое.

Осознание случившегося пришло ко мне только на холодном столе операционной, когда под ноги поставили металлический лоток (слишком большой для моего маленького комочка). Ужасно, что после операции у меня ничего не болело.

Через шесть дней, в пижаме и пуховике, в лютый мороз, я вышла из больницы. Мне было очень жаль, что работать до конца года осталось всего четыре дня, а впереди меня ждала праздничная неделя, полная самобичевания, слез и пустоты. Но оказалось, что недели слишком мало для того, чтобы пережить потерю. Следующие полгода я каждый вечер проводила рыдая в ванной. Еще мне хотелось как-то запечатлеть ребенка. Ведь он был — я помнила звук его сердцебиения. Я обратилась в церковь, но мне отказали даже в том, чтобы поставить свечку за упокой. Я чувствовала, что никто меня не понимает и не видит моей боли и каждый день я погружаюсь в свое горе глубже и глубже.

Интересное по теме

Пара позвала фотографа на прощание с замершим плодом

Традиция молчать о потере ребенка создает иллюзию, что замершая беременность случается очень редко. Из-за этого кажется, что женщина, с которой это произошло, сама виновата, она «это заслужила». Говорить о потере ребенка больно даже спустя почти два года, но необходимо, чтобы разрушить стигматизацию женщин, которые потеряли детей. Их горе часто обесценивается словами «молодая еще, родишь». Им приходится из больницы сразу ехать на работу и жить дальше.

P. S. Спустя два с половиной года я снова стала мамой. На этот раз малыш сопит рядом со мной. Он настолько сильный и здоровый, что все называют его богатырем.