«Если тебе за тридцать, и ты пытаешься забеременеть, я обнимаю тебя и страдаю вместе с тобой»: откровенный монолог читательницы НЭН

Когда ты пытаешься забеременеть, но у тебя не получается, вдруг начинают стремительно плодиться все вокруг. В твоей новостной ленте появляются фотографии животов, снимков УЗИ и детских ножек. Объявляются старые знакомые с известиями о скором пополнении в семействе, а подруги, прошедшие через роды, спешат поделиться впечатлениями о муках и страданиях. Родственники включают тебя в рассылку с кокетливым сообщением «У нас новости» и ждут поздравлений.

На улице встречается все больше женщин с детьми, которым нужно помочь с коляской, а в транспорте все чаще уступаешь место будущей маме с опухшими ногами — конечно, да, садитесь, я могу постоять. Да, конечно! И главное — улыбнуться. Чтобы слезы не полились. И отвернуться к окну. Я могу постоять, ведь у нее особая, волшебная, таинственная пора в жизни. А у меня - нет.

Если тебе за тридцать, и ты пытаешься забеременеть, лучше держать это в секрете. Как только тайное становится явным, твои неудачи в вопросе деторождения становятся предметом разговоров. Ты стараешься избегать расспросов о том, почему стала уделять больше внимания здоровью, но, как правило, о твоих мытарствах все же узнают самые близкие люди — когда уставшая от намеков и двусмысленных замечаний ты признаешься, что вы уже больше года как пытаетесь.

Далее обычно следуют сочувственные комментарии, рекомендации по сдаче анализов, рекомендации по диете, рекомендации по гинекологам, сочувственные комментарии, истории из личного опыта, истории из чужого опыта и последующие детальные расспросы. В детальных расспросах обычно участвует одна или два мамы, которых уже никогда нельзя будет переставать информировать. Они будут знать твои симптомы и помнить дни твоих записей в центре репродукции; их звонки будут напоминать тебе, что у тебя снова сбился цикл, потому что ты уже не хочешь заглядывать в свой женский календарь, а у них обеих он, скорее всего, висит на кухне.

Любовь и страх будут вынуждать их вновь и вновь бередить твою рану, которая с таким трудом затягивается, когда тебе хорошо, и ты временно забываешь о своей печали. Они будут допрашивать тебя, потому что информированность — это их способ не впасть в отчаяние, а потом, в конце телефонного разговора, когда их вопросы опять достали тебя до самого больного, они будут упрекать тебя в том, что ты слишком много думаешь и волнуешься. Они будут убеждать тебя, что все будет хорошо, но не смогут тебя обмануть.

Если тебе за тридцать, и ты пытаешься забеременеть, значит, ты не могла или не хотела этого сделать раньше в силу разных причин. Возможно, ты работала. Возможно, ты ездила по городам и странам. Возможно, ты жила с мерзавцем, от которого нельзя было рожать. Но теперь, когда ты не в состоянии сделать ту малость, на которую способна почти любая молодая женщина, ты начинаешь ставить под сомнение все жизненные выборы, которые привели тебя в центр планирования семьи. Ты начинаешь сомневаться, так ли правильно было ждать подходящего времени, достойного партнера, хорошую работу? Может, правы те, кому надувает под юбку сразу после института? Может, и институт был не так уж важен? Может, не стоит и пытаться, если даже природа не на твоей стороне?

С опущенной головой ты слушаешь врача, который объясняет тебе, как именно будут происходить попытки твоего осеменения, и думаешь о том, как под наблюдением заводчика жеребцы осеменяют молодых кобыл. Ты понимаешь, что теперь решаешь не ты, а медсестра и ее расписание; что твои упражнения на матрасе - теперь достояние врача, и что все это — плата за твое опоздание.

Если тебе за тридцать, и ты пытаешься забеременеть, скорее всего, это нужно только тебе. Твой спутник жизни, не обремененный ответственностью ни о ком, кроме своей лучезарной персоны, обычно не в восторге от идеи завести ребенка. После тридцати мы лучше считаем расходы и меньше жертвуем собой. Скорее всего, твои попытки забеременеть начались после длительного и изнуряющего боя, когда ты, размазывая слезы по щекам, унизительно оправдывала свое желание стать матерью, а он доказывал, что у женщин гормоны сносят крышу, поэтому ты стала невменяема и иррациональна в своих желаниях. Скорее всего, ты выиграла эту войну тогда, когда он понял, что ты можешь его покинуть. Он по-прежнему не в восторге от этой идеи, но теперь допустил тебя до монаршего органа, не накрытого резиной, и чувствует себя использованным, когда ты инициируешь секс в соответствии с календарем.

Каждый раз при виде детской истерики на улице он позволяет себе отпускать ехидные комментарии, проверяя тебя на прочность и разбавляя твое личное горе своей плохо скрытой трусостью. Он, скорее всего, любит тебя, нуждается в твоей улыбке по утрам, и уже даже готов ради тебя на то, о чем раньше не хотел и думать. Возможно, ты — о чудо — тоже все еще любишь его настолько, чтобы остаться и продолжать. Но в его компании ты не находишь убежища от своих страхов и волнений. Ты вообще не можешь найти себе успокоения, потому что реакция формата «ну не переживай ты так» и «ну нельзя же так к этому относиться» тебя не устраивает. Тебе хочется, чтобы вместо признаний в любви твой партнер бросил курить хотя бы на время терапии. Тебе хочется, чтобы твой партнер ждал нового человека и фантазировал, какого цвета у него могут быть глаза и на какой кружок вы запишете его через семь лет. Но этого не случится. Потому что монарший член без презерватива, поход к репродуктологу и сданный анализ спермы — это сделанное тебе одолжение. Это — просто залог того, что ты и дальше будешь улыбаться ему по утрам.

Если тебе за тридцать, и ты пытаешься забеременеть, я обнимаю тебя и страдаю вместе с тобой. Я ненавижу, когда говорят, что все наладится, потому что это банальность, совершенно пустая и бессмысленная. Возможно, все не наладится, и ты пронесешь свою боль и пустой живот через всю жизнь. Тогда — радуйся. Свободному времени, любимой работе, вредным привычкам, путешествиям без маршрута, интересной книге, озорной собаке, которая грызет ножки стульев. Возможно, все наладится, и первые толчки долгожданного ребенка сотрут из памяти теперешнюю боль. Тогда — радуйся. Ночным кормлениям, молочным зубам, мокрым ладошкам, первой сознательной честности, вечерам за уроками, переходному возрасту, внукам, своей безграничной, невероятной, нечеловеческой любви до неба. Радуйся всегда, и никому не давай критиковать себя за то, что ты чувствуешь.