Жительница Ингушетии пережила восемь операций за девять месяцев и теперь добивается компенсации от больницы, в которой она лишилась матки.
27-летняя Зарема Бекбузарова приехала рожать второго ребенка — мальчика — в ингушский Центр охраны материнства и детства в июне 2014 года. Ей сделали плановое кесарево сечение, после которого она в течение девяти месяцев пережила еще семь операций. После них Зарема получила вторую группу инвалидности — у нее удалены матка и фаллопиевы трубы.
Бекбузарова считает, что ей оказали некачественную медицинскую помощь. По ее заявлению прокуратура провела проверку и выявила нарушения в работе перинатального центра, но уголовного дела не возбуждала, и никто к ответственности привлечен не был.
Сейчас Зареме 36. Она растит дочь и сына, но больше не может иметь детей. Теперь она судится с больницами — «Республиканским клиническим перинатальным центром» (раньше — «Центр охраны материнства и детства») и Ингушской республиканской клинической больницей (ИРКБ) им. А. О. Охушкова, чтобы получить компенсацию морального вреда.
Мы поговорили с Заремой и рассказываем ее историю.
Интересное по теме
Пришли рожать, а их калечат: что происходит в перинатальном центре Ингушетии
Зарема работала учительницей старших классов. В 2014 году она забеременела вторым ребенком и продолжала работать вплоть до седьмого месяца беременности.
Из-за проблем со зрением и из-за того, что плод был крупный, Зареме было показано кесарево сечение. За несколько дней до назначенной даты операции ее положили в перинатальный центр — единственный в республике роддом.
«Кесарево провели 17 июня, — рассказывает женщина. — После такой операции невозможно хорошо себя чувствовать, я знала это по опыту с дочкой. В этот раз было ощущение, будто в животе что-то не так, и боли совсем другие были — не как после первого кесарева».
На седьмые сутки Зарему с ребенком решили выписать. «Я была удивлена, потому что очень плохо себя чувствовала. Ребенок к тому моменту набрал вес и весил около четырех с половиной килограммов, я не могла его ни поднимать, ни кормить, — вспоминает женщина. — Я сказала врачам, что меня нельзя выписывать, попросила оставить меня и понаблюдать, потому что чувствовала, что со мной что-то не так. Врач ответила: „Тебе это кажется. А с третьим кесаревым тебе еще хуже будет“».
Зарему выписали, а через четыре дня у нее поднялась температура — до 38,8 градусов. Женщина испугалась, потому что, по ее словам, раньше у нее никогда не было такой высокой температуры. УЗИ, сделанное в частной клинике в тот же день, выявило жидкость в матке.
Интересное по теме
«Мне сказали, что это геморрой, а оказалось, это рак прямой кишки»: 10 историй женщин, чьи жалобы не восприняли всерьез
С результатами УЗИ Зарема поехала в ИРКБ. Там, после осмотра на кресле, ее собирались срочно госпитализировать, но она отказалась: в машине около больницы ее ждали муж с детьми. Зареме надо было ехать с ними, чтобы передать детей маме. «По нашему менталитету муж сам этого сделать не мог, — пояснила Зарема. — Теща не может видеть зятя, а зять — тещу. Он никак не мог зайти туда и отдать детей, и мама также не могла выйти на улицу и взять у него детей».
По ингушским обычаям зять не может видеть тещу, а теща — зятя на протяжении всей жизни. Даже если они заочно знакомы — например, видели друг друга на фотографии или видео — при случайной встрече на улице или на каком-то мероприятии они должны сделать вид, что не знают друг друга, и пройти мимо. Разговаривать они не могут. Считается, что таким образом они проявляют уважение друг к другу, а также минимизируется вмешательство матери в семейную жизнь дочери.
Примерно через час Зарема вернулась в больницу. По ее словам, ее привез туда муж, когда она отдала детей матери. Представители больницы в суде заявляют, что Зарему доставили в больницу по скорой.
Женщине поставили диагноз острый метроэндометрит (воспаление матки, часто причиной заболевания становится инфекция).
«У меня оттуда [из половых органов] сочился гной. Меня положили в отдельную палату гинекологического отделения, капали до утра — поставили 17–18 капельниц, делали тампоны с мазью Вишневского. Когда я в очередной раз шла менять тампон, у меня все закружилось перед глазами. Когда я очнулась, я была уже в реанимации», — вспоминает Зарема.
Консилиум врачей решил, что нужно немедленно удалять матку и придатки. Провели операцию.
Через десять дней Зарему выписали. Но оказалось, что проблемы не кончились: вскоре открылась рана на животе — «появилось маленькие отверстие, как будто ткнули зубочисткой, и оттуда начал сочиться гной с едким запахом».
Дождавшись окончания праздников — в республике отмечали Ураза-байрам, — Зарема поехала в больницу. В гинекологическом отделении ей поставили дренаж. Каждый день она ходила к врачу, который менял дренаж, но гной течь не переставал. Тем не менее, спустя десять дней ее направили на перевязки к хирургу.
«Врач делал местное обезболивание, потом длинными медицинскими ножницами расширял рану на животе и вытаскивал нитки, которыми меня зашивали, — рассказывает Зарема. — Врач это делал, пока я могла это терпеть душевно и физически. Когда я говорила „стоп, я больше не могу“, он останавливался, и я уходила домой. Так продолжалось десять дней. Было очень много свищей».
«Врач сказал, что меня зашивали так, будто не рассчитывали, что я очнусь», — вспоминает Зарема.
Рана продолжала гноиться. Обсудив с семьей, Зарема решила ехать в Краснодар — там в местной больнице работал ее двоюродный брат. Вместе с коллегами он прооперировал Зарему, после чего рана гноиться перестала. Зарема пролежала в краснодарской больнице около двух недель.
«Я приехала домой с дренажами в животе, со шлангами. Через пять дней мы сняли эти шланги, а через два-три дня картина повторилась: рана открылась и оттуда опять начал сочиться гной», — рассказывает она.
УЗИ показало, что в животе остались нитки, вокруг которых образовывались свищи. Двоюродный брат, увидев заключение, сказал, что они помочь не смогут — нужно ехать в Москву.
Зарема поехала в Первый Московский государственный медицинский университет имени И. М. Сеченова. Там, по ее словам, ее обследовали около трех недель — делали МРТ, КТ, УЗИ. Врачи не могли понять, почему из раны продолжает идти гной.
«Все с ног до головы на меня смотрели и спрашивали, я себя нормально вообще чувствую? Очень удивлялись, что я на своих ногах туда приехала и что я вообще жива, — вспоминает женщина. — Один врач сказал, что за всю свою тридцатилетнюю практику такого случая не встречал».
По словам Заремы, московские врачи выяснили, что при удалении матки не до конца удалили шейку, а когда зашивали, задели толстую кишку. И швы делали нерассасывающимися нитками.
Операция длилась семь с половиной часов, работали 12 врачей. В общей сложности Зарема провела в московской больнице 45 дней: «Я буквально жила в больницах девять месяцев — со дня, когда мне сделали кесарево, и до дня, когда я вернулась из Москвы. Все это время я не видела детей. Не видела, как сын в ходунках сидел, не купала его. Он не узнал меня, когда я приехала. И тогда я решила, что просто так этого не оставлю».
Зарема обратилась в прокуратуру. Проверка выявила многочисленные нарушения в работе перинатального центра, но уголовное дело возбуждено не было.
«Прошло уже девять лет, а я никак не могу забыть этого, обида остается. Мне было всего 27 лет, мы с мужем планировали двух мальчиков и двух девочек, но меня лишили возможности рожать детей, — говорит Зарема. — У меня было в общей сложности восемь операций. Теперь у меня все время болит поясница, болит живот. Я уже никогда не буду прежней».
В марте 2023 года Зарема начала добиваться компенсации морального вреда, она подала иск к ИРКБ и перинатальному центру и требует пять миллионов рублей. Уже прошло несколько заседаний суда.
Для того, чтобы суд принял решение по делу, необходимо провести экспертизу. Сделать это можно на основании оригиналов документов из медицинских учреждений. По словам юристки, представляющей Зарему, на заседаниях юристы перинатального центра отказывались предоставлять документы, ссылаясь на то, что они утрачены. А юристы ИРКБ предоставили выписку только из одной карты, хотя Зарема лечилась там дважды. Сейчас в процессе объявлен перерыв — оригиналы документов в ИРКБ и перинатальном центра запросит суд.
В архиве перинатального центра НЭН сообщили, что по запросу суда оригиналы документов Бекбузаровой — историю родов и историю развития новорожденного — предоставят, для этого нет никаких препятствий. В ИРКБ готовы предоставить документы об удалении у Заремы органов, вторую карту также «поищут», когда получат судебный запрос.
Получив оригиналы, суд назначит экспертизу. Это исследование может стать решающим для судьбы дела.
Ингушский перинатальный центр уже не один год имеет печальную славу. По сведениями, которые СМИ получили из своих источников, в 2019 году там погибли 48 новорожденных детей, в 2020 — 78. За этот же период количество операций по удалению матки увеличилось вдвое.
В 2018 году Макка Хамуратова, мама шестерых детей, впала в кому после родов в центре. Ее лечили в Москве и во Франции, но она так и осталась парализованной и не может говорить.
В 2019 году Тамаре Экажевой удалили матку из-за того, что врачи не оказали ей необходимую квалифицированную помощь.
В 2022 мама пятерых детей Мадина Аушева родила здорового ребенка. Через сутки у нее началось кровотечение, она впала в кому. Спустя 46 дней ее перевели в ИРКБ, а затем доставили на лечение в Москву. Найти данные, в каком состоянии она сейчас, в открытых источниках не удалось.
Родные некоторых из пострадавших женщин и сами женщины обращались в прокуратуру с жалобами на врачей центра. Сотрудники надзорного органа во время проверок устанавливали многочисленные нарушения, главврачу выносили предупреждения. Но годами более серьезных мер в отношении центра не принимали. Лишь в 2022 году было возбуждено дело по случаю Мадины Аушевой. Следственный комитет провел проверку в центре, главврача сменили и возбудили общее уголовное дело о халатности, повлекшей причинение тяжкого вреда здоровью нескольких пациенток центра.
Еще почитать по теме
Женское обрезание и насилие в семье: как живут девочки и девушки в Дагестане
Мерч
Рассылка
