Выжившая. Опыт насилия в детстве и суицида близких — в истории молодой женщины

34-летняя Рита (имя изменено) в детстве постоянно подвергалась насилию со стороны старшего брата, страдавшего алкоголизмом. Затем пережила суициды двух близких родственников. Этот опыт наложил серьезный отпечаток на всю ее жизнь. Проделав огромную внутреннюю работу, Рита смогла стать успешным врачом, выстроить надежные отношения с мужем и воспитывает ребенка.

Свою историю она рассказала НЭН.

Когда Рите было 20, она впервые обратилась к психиатру, — она плакала каждый день, постоянно казалось, что люди за спиной осуждают ее. Страха перед психиатром не было — наоборот, сама училась на врача и как раз тогда проходила курс по психиатрии. Врач поставил тревожно-депрессивное расстройство и циклотимию (аффективное расстройство, заключающееся в колебаниях настроения. — НЭН). Перепробовав несколько препаратов, подобрали лекарства. Потом Рита сменила врача — у этого специалиста она наблюдается до сих пор, вот уже больше десяти лет, находится в постоянной психотерапии. Препараты ей придется пить всю жизнь, потому что депрессия — рекуррентная (хроническая). А три года назад в списке диагнозов добавилось комплексное посттравматическое стрессовое устройство.

И Рита понимает, откуда у нее эти проблемы. Ей пришлось пережить череду тяжелых событий, а в детстве она постоянно подвергалась насилию.

Когда ей было три года, папа ушел из семьи. Для мамы это был внезапный ошеломляющий удар — теперь ей нужно было тащить семью на себе. Справиться было сложно: «90-е, денег нет, никаких психологов». Тяжело это время далось и брату Риты, который был старше на девять лет: уже с 19 он начал много пить.

Брат постоянно применял к Рите эмоциональное, а иногда и физическое насилие. «Ты идешь из школы и не знаешь, попадешь сегодня домой или будешь под дверью сидеть, потому что он бухой там закрылся, — вспоминает Рита. — Это типичная история про детей алкоголиков, когда по звуку ключа определяешь, пьяный он или нет. У брата постоянно случались вспышки агрессии. Что не понравится ему в следующий раз, предсказать было невозможно. Он шел на меня, загонял в угол и орал. Пару раз и замахивался — мне удавалось увернуться, потому что он был слишком пьяный. Мне было очень страшно. Я постоянно переживала состояние беспомощности».

И теперь, спустя много лет, каждый раз, когда на нее начинают давить или кричать, Рита как будто снова становится той маленькой беспомощной девочкой рядом с огромным жестоким братом, — она цепенеет, плачет и ничего не может сделать. А еще сильно напрягается, когда рядом кто-то пьяный.

Несмотря на постоянный стресс дома, в школе Рите удавалось учиться хорошо — она прикладывала к этому много усилий, считая, что благодаря знаниям сможет «вырваться из этого ада». «Мне постоянно внушали, что я кусок говна, во мне нет ничего хорошего, кроме целеустремленности. Понимание, что как человек я — говно, засело глубоко внутри. До конца это проработать невозможно», — говорит она.

Мама оказывала Рите поддержку, отношения были близкие, но это не компенсировало вред от ежедневного психологического насилия. «У нас с мамой были и остаются теплые отношения. Я ее ни в чем не виню, ей было очень тяжело. Она старалась для меня все сделать, в плане учебы в том числе», — говорит она. При этом Рита отмечает, что ей приходилось иногда выполнять недетские обязанности — например защищать маму от брата, который нападал и на нее. «Иногда я брала на себя роль взрослого. Мне пришлось рано повзрослеть», — делится она.

Отец время от времени приезжал навещать детей, а когда Рите было 16, вернулся в семью. Папа тоже пил, но, по ее словам, «тихо, спокойно» — без вспышек агрессии. У него «были свои загоны и манипуляции». У Риты до сих пор двойственное отношение к отцу: «Я его люблю, хотя отношения были разрушительными. Он был очень умным человеком, гением, жалею, что его жизнь так сложилась. Но он тоже применял психологическое насилие». А однажды ударил Риту так, что она упала. «Наверное, это была белочка», — говорит она.

Рита пыталась убедить отца пойти лечиться от алкоголизма, и он даже сходил к ее психиатру, но, видимо из-за того, что не получил быстрого результата, попытки лечения прекратил.

Интересное по теме

Монолог о детстве с мамой, страдавшей алкогольной зависимостью

Жизнь не на войне

Когда Рите было 22, ее брат вышел из окна. Она признает, что после его смерти ей стало спокойнее жить. «Я даже вес набрала, потому что меньше стресса стало», — говорит она.

Рита привыкла жить как на войне — когда каждую минуту каждого дня приходится выживать. Теперь война закончилась и Рита осознала, что не понимает, как жить по-другому — не выживая.

«Я тогда пришла к своему психотерапевту и сказала: „Я не знаю, как жить дальше“. Всю сознательную жизнь я жила как на вулкане и не умела жить как нормальные люди. Обычно дети приходят домой радуются, мультики смотрят. А у меня было выживание», — делится она.

Учиться жить не как на войне: взаимодействовать с людьми, не обесценивая их, их переживания и боль, справляться с перфекционизмом — Рита начала в 22 года.

Но ее ждал еще один удар. Спустя четыре года, за несколько месяцев до дня свадьбы Риты, повесился ее папа, и это событие она переживала значительно тяжелее, чем смерть брата.

«У нас в обществе говорят про многие сложные темы — гендеры, депрессия. А про самоубийства вообще не говорят. Это большая проблема, — рассуждает Рита. — Таких, как я, называют „те, кто видели“, „выжившие“. Я видела тело несколько раз — заходила в комнату, где папа повесился. Это переворачивает твой мир. В голове не укладывается, как можно взять и прервать собственную жизнь. После такого начинаешь жить сегодняшним днем, не так сильно планируешь, потому что каждый день может стать последним и ты не знаешь — какой именно. Фокус смещается: ты понимаешь, что самое ценное, что может быть, — это жизнь».

Интересное по теме

Само не пройдет: истории мужчин, обратившихся за психологической помощью

Отношения

Одним из проявлений «неумения жить как нормальные люди» было то, что у Риты не получалось строить стабильные надежные отношения с мужчинами. Она возвышала человека, а потом его обесценивала. А еще выбирала таких же мужчин, каких видела рядом, — холодных, не способных дать ощущение безопасности.

Первая любовь Риты в институте постоянно ее контролировал — «так не ходи, так не одевайся, то не говори, ты меня позоришь». И она не понимала, что это насилие. О том, что что-то не так, задумывалась, только выходя из отношений. Но в одиночестве никогда не бывала — боялась его и после расставания быстро находила другого партнера.

С еще одним молодым человеком провстречалась год до встречи с мужем. Качели, угрозы… Он бегал с пистолетом — Рита боялась ходить по улицам. С ним связан и последний сильный флешбэк. Как-то парень напился, Рита что-то ему высказала — и он пошел на нее, загнал в угол, ударил кулаком рядом с ее головой. «У меня тогда случилась дикая истерика, я вызвала такси, уехала домой и больше мы не виделись», — вспоминает она.

Интересное по теме

Десять лет ада: зависимости, унижения, насилие и родительство

Тогда Рита решила попробовать побыть одна, без отношений. Но во время поездки в Санкт-Петербург случайно познакомилась со своим будущим мужем. И на этот раз ей повезло — между ними сложились хорошие отношения. Он смог обеспечить Рите стабильность — не пропадал, не контролировал, относился с уважением. Женщина признает: это то, что было нужно. «Я наконец нашла человека, на которого могу опереться, спокойного, размеренного, — говорит она. — Да, он не очень эмоциональный, зато нет качелей, я всегда могу на него рассчитывать и знаю, что он не подведет, что я приду домой и все будет хорошо».

Рита говорит, что всегда хотела ребенка. С мужем беременность не наступала, уже встали на ЭКО, но в итоге получилось у самих. «Мои ожидания не совпали с реальностью. Я не знала, что это так тяжело. Даже когда я на трех работах одновременно работала, в том числе преподавателем и врачом, мне было не так сложно, как с ребенком в первые три месяца», — говорит Рита. Сразу после рождения ребенка было состояние, похожее на послеродовой психоз. «В окно я не хотела выйти, но уйти из квартиры, оставив там ребенка, — да, такая мысль была», — говорит она.

Тогда Рита позвонила своему психиатру и попросила назначить препараты, отмененные на время беременности. После того как она начала снова пить «Золофт», стало легче. А еще она продолжает психотерапию. «Там еще много над чем работать, но за десять лет я прошла огромный путь. Было много слез, много внутреннего труда. Все мои близкие видят, что я стала другим человеком», — говорит она.

«Некоторые люди любят сравнивать: мол, вот один пережил такое — и у него все нормально, а другой жалуется на какую-то фигню, — делится Рита. — Меня это всегда раздражало. У всех психика разная. То, что для кого-то — фигня, для другого — событие, которое сложно пережить. Мне не нравится, что очень недооценивается длительное психологическое насилие. У нас говорят в основном о физическом, сексуализированном, но не об эмоциональном. „Ничего же не было“, „А что такого?“. А тебя систематически каждый день уничтожали психологически. Иногда психологическое насилие тяжелее, чем физическое, особенно если оно происходит постоянно, это надо знать и учитывать».