«Никто не спрашивает матерей о том, как они себя чувствуют»: колонка по следам интервью Меган Маркл

«Не так много людей интересуются, в порядке ли я», — призналась Меган Маркл в интервью ITV во время разговора о беременности и начальных этапах своего материнства. Видеозапись этого фрагмента интервью быстро стала вирусной. Как и многие другие, я смотрела эту запись как фанатка королевской семьи — в надежде заглянуть в жизнь герцогини Сассекской. Но потом я пересмотрела видео несколько раз — и мое сердце сжалось от жалости к Маркл — с грустной улыбкой на лице она кивала и давала вежливые ответы на вопросы о том, каким потрясением оказалось для нее появление новорожденного малыша. Та часть, в которой она поблагодарила журналиста Брэдби за вопрос о ее самочувствии, потрясла меня больше всего.

«Спасибо, что поинтересовались. Не так много людей интересуются, в порядке ли я. Но в реальности мне очень тяжело, хотя это и остается за кадром», — сказала она со слезами на глазах.

И Брэдби — спасибо ему за это — уточнил: «Справедливо ли будет сказать, что сейчас вы не совсем в порядке? Что вы столкнулись с большими трудностями?». «Да», — ответила она без колебаний.

Ролик начали распространять через личные аккаунты в соцсетях, а также через детско-родительские проекты. И я не могу перестать думать о нем. Я не могу перестать думать о ее взгляде, о ее попытках дать название тому, через что она проходит как молодая мать, о том, как она кивала, когда Брэдби спрашивал, тяжело ли ей. Я не могу перестать думать о том, как она изменилась в лице, когда поблагодарила — поблагодарила! выразила благодарность! — Брэдби, профессионального интервьюера, который всего лишь спросил, как она себя ощущает. Под гнетом таблоидов, критики и материнства, за которым следит весь мир.

Дело в том, что вообще никто не интересуется, как дела у молодых матерей. Даже лучший сценарий развития событий — когда люди просто приспосабливаются к родительству — вызывает тревогу. Что уж говорить о худшем, который может привести к серьезным ментальным нарушениям (к слову, для темнокожих женщин риск выше). И неважно, тоддлер у тебя, новорожденный или четвероклассник. Все равно никто не спрашивает.

Когда пожилая пара в магазине видит, как мать делает все возможное, чтобы ее дети не поубивали себя и друг друга, выбирая тыквы и хеллоуинских чучел (два по цене одного), они не спрашивают ее, как она себя чувствует. Они выдают ей совет в духе: «Цени это время!» и идут по своим делам.

Когда вы лежите в роддоме с новорожденным, и к вам в палату то и дело заходят врачи и акушерки, они не спрашивают вас, как вы себя чувствуете. Когда ребенок ел в последний раз? Он покакал? Сколько подгузников вы уже поменяли? Если кто и спрашивает о вас, то речь идет скорее о чем-то медицинском и рутинном. Чувствуете отек? Сколько крови уже вытекло? Нужен еще лед?

Никто не спрашивает, как ты сама.

И даже если ты герцогиня Сассекская, а твой муж — принц Гарри, который опубликовал заявление о том, что таблоиды достали его жену, даже тогда тебя никто не спрашивает, в порядке ли ты. Никто не приносит к дверям дворца запеканку с тунцом и набор бодиков. Никто не сдувает пылинки с младенца в кружевном платье для крещения по заказу королевы Англии и не спрашивает, хорошо ли ты себя чувствуешь.

Пересмотрев то видео несколько раз подряд, я поймала себя на двух реакциях. Первая: мне захотелось раздобыть самое уютное одеяло, завернуть в него Меган и Арчи, притащить их к себе на диван и пересматривать «Офис», каждые пять минут спрашивая у нее, как она себя чувствует и не хочет ли чего. Вторая — как много от себя самой я увидела в глазах Маркл.

Я вспомнила, как я вернулась из роддома со своей первой дочерью. В свою токсичную и абьюзерскую семью. Все наперебой выхватывали у меня ребенка, фотографировались и никто не спрашивал, как я себя чувствую. Я вспомнила момент, как наконец закрылась с ней в комнате, чтобы покормить ее, а мой бывший муж вошел и сказал: «Мама хочет ее подержать». Я вспомнила, как отдала ее — потому что мне казалось, что я должна была — а потом позвонила своей маме.

Моя мама приехала на следующий день и осталась на неделю. Мне нужно было только подождать какие-то сутки. Когда я позвонила, первыми ее словами, обращенными ко мне, был вопрос: «Ты в порядке?». Мой голос задрожал. Я попыталась сказать, что да. Но мама перебила меня: «Хочешь, я приеду?». Я хотела сказать, что нет, не нужно. Я не хотела быть обузой и заставлять ее чувствовать себя виноватой. Но вместо этого я сказала: «Да». Почти так же, как Маркл ответила Брэдби. Почти так же, как любая мать, которую наконец спросили о том, как она. Такой вот круговорот.

Я мало что знаю о Брэдби, но мне нравится думать, что он просто вспомнил о том, с чем столкнулась его жена после родов, или какое-то отцовское шестое чувство подсказало ему, что рядом с ним человек, который нуждается в поддержке. Знаете, как это бывает у матерей — мы чувствуем, если с ребенком что-то не в порядке. Ты просыпаешься среди ночи, чтобы проверить, как он там, а он уже проснулся, потому что ему приснился плохой сон. Или смотришь, как он играет, и просто видишь, что ему нужно о чем-то с тобой поговорить. Ты видишь, как он забирается в кровать, и знаешь, что сегодня ему потребуется больше обнимашек, чем обычно. Такая мамина фишка. Все это знают. Все хотят к маме, когда им плохо.

Но в обществе матерей любить не принято. Хотя материнство дает нам силу, укрепляет нас и в целом прекрасно. Некоторые из величайших персонажей в литературе — это матери, описанные так красноречиво, что кажется, что они не с нашей планеты. Мы знаем о материнской суперсиле, которая включается, когда дети в опасности. Мы смеемся над бессонными ночами и ужинами, приготовленными из остатков недоеденных детьми макарон с сыром. Мы говорим о том, что материнство делает нас сильнее. Мы рассуждаем о наших матерях и том наследии, которое они нам оставили — благодарим за то, что наполнили наше детство любовью и заботой.

Я однажды прочла цитату о том, что мать — это человек, который отказывается от своего куска пирога, если видит, что кому-то за столом его не хватило. Материнство — это вторая натура, это нечто большее, чем просто любовь к ребенку и уход за ним. Конечно, Маркл не пришло бы в голову подсчитывать все ситуации, в которых она чувствовала себя уязвимой, или запоминать все трудные моменты, чтобы рассказать о них первому встречному. Но когда Брэдби спросил ее, нормально ли она себя чувствует, а она ответила нет, это и было олицетворением материнства.

Пусть нам повезет, и нас тоже спросят, как мы себя чувствуем.