Хотя по сути настоящее материнство еще и не началось, этот замкнутый круг из повторяющихся действий и попыток нащупать в себе обещанную глупыми журналами вселенскую любовь к ребенку, превратил меня в оголенный нерв. В это время мне хотелось каждые пять минут слышать, что я молодец и совушка. Но поскольку рядом со мной в течение дня были исключительно ребенок и кот, а они только и делали, что орали на меня по очереди, я просто смиренно ждала мужа с работы, чтобы спросить его, считает ли он меня хорошей матерью.
Не разрешай ей столько времени висеть у тебя на сиськах! Как это, вы не даете ей воду? Купи уже наконец пустышку! Укропная водичка! В три месяца уже можно яблочный сок! Как можно летать на самолете с трехмесячным младенцем! Эти и другие возгласы я слышала как от родственников (хорошо, что их технологии пока не позволяют им телепортироваться из других городов к нам домой), так и от каких-то мимокрокодилов в детской поликлинике, в очереди к гинекологу, на прогулке по району. Это сейчас я знаю, как правильно отвечать на все эти непрошеные сентенции, но тогда мне хотелось просто накрыться газеткой и пропищать: «Я в домике!»
Это было трудно. Иногда, когда муж укачивал дочь, мне хотелось встать, забрать ее и сделать все самой. Но я всегда сдерживалась, понимая, что вообще-то она и его дочь тоже, и им, как и нам, тоже нужно налаживать связь. Через пару недель я уже была готова совершенно добровольно делить малышку с ее отцом, но вот все остальные люди, тянувшие руки к нашей младенице, меня дико бесили. Даже не знаю, как выживают молодые родители, вынужденные делить жилплощадь со старшими родственниками. Потому что это невыносимые страдания — наблюдать, как кто-то тискает твое дитя.
Понятно, что когда кто-то в разговоре с молодой матерью говорит: «Бедняга, ты, наверное, очень устала и хочешь отдохнуть», он, скорее всего, таким образом проявляет заботу и некое сочувствие. И именно поэтому кажется, что отвечать ему что-то вроде: «Да, я устала, но я никуда не хочу идти в одиночестве, потому что как же это я оставлю это крошечное чудо, о боже, нет, не надо меня выгонять, пожалуйста, оставьте меня в покое и в комнате с ребенком», все-таки не стоит, а то, чего доброго, подумают, что я сошла с ума. Но первый год я совершенно точно не хотела проводить время где-то далеко от ребенка. Как-то, когда дочери было три месяца, я пошла на концерт, и все время думала только о том, как бы у меня не взорвалась грудь. Потому что любые, даже самые мизерные мысли о ребенке, вызывали прилив молока.
Мне постоянно казалось, что я самая неловкая мать из всех возможных. Впрочем, мне и сейчас так часто кажется, особенно в сезон холодов, когда надо надевать на ребенка миллион слоев одежды, все валится из рук, становится невыносимо жарко, шапка наползает на глаза, дщерь куда-то ломится, ох, да что происходит-то! А еще я не умею делать красивые поделки, сложные прически из детских волос и домашние пирожки из дрожжевого теста (даже слово «тесто» написала как «текст», горе-мать!)
Не в том смысле, чтобы полежать в ванне и выпить бокальчик шардоне, хотя и это тоже. Но в основном просто отпустить это вечное напряжение по любому поводу. Оглядываясь назад, я понимаю, что жизнь с кабачком это довольно прикольно и не так уж сложно, но мой тревожный ум накрутил из первых месяцев материнства столько трудностей, что я пребывала в перманентном напряге. И никак не могла заставить себя относиться проще ко всему, к чему на самом деле по-другому относиться просто невозможно (но я смогла!).
Большую часть беременности я мечтала о том дне, когда я снова смогу лечь на живот — в бездетной жизни я только так и спала. И вот моя дочь со мной, а спать на животе невозможно — потому что нереально лечь на два бидона с цементом, которые представляет собой грудь в начальный период лактации. Спать на животе без страха проснуться с лактостазом, и при этом упираясь головой в потолок, я смогла только ближе к завершению грудного вскармливания.
Это было константное состояние, напрямую порожденное лактацией. Я всегда хотела торт. Все гости приносили мне дары в виде пирожных, булок и зефиров. Я ела сладкое, как никогда в жизни, даже в детстве я себе такого не позволяла. Слово «торт» стало моим вторым именем. В конечном итоге я наелась сладостей и выпечки так, что теперь смотрю на них с полным равнодушием.
Мерч
Рассылка
