Отцовский взгляд на прикорм

Я и представить себе не мог, что переход от молока к кашкам займет долгие месяцы. Не думал, что из-за того, что ребенок начал есть с ложки, а не из соски, во всех направлениях будут лететь брызги, и почему-то особенно на мои футболки и твою кофту.

Ты делаешь ложкой самолетики, он погружает руки в блюдо и пальцами рисует на еде чудесные каракули. Шум как в аэропорту: миксеры и другие приборы постоянно работают.

Каждый раз, когда мы выходим, с нами всегда термосумка, банки, полные зеленых и желтых напитков, детские стульчики, чтобы ставить у стола… Скажем прямо: у меня нет твоего терпения, и я не хочу его иметь. Есть — естественное действие. Я голоден — и я ем.

Следовательно, я спрашиваю себя, для чего нужны все эти театральные представления, в которых ты превращаешься во что-то среднее между Мэри Поппинс, няней Лучией и бабушкой Карлоттой. В общем, ты становишься тремя женщинами в одной. Каждый прием пищи превращается в длиннейшую серию ложечек, которые падают на пол, детских песенок и стишков, брызг и рулад. В мое время из того, что я помню, дети сидели за столами, опустошали блюдо, и потом каждый возвращался к своему занятию.

Когда я даю тебе это понять, ты начинаешь смеяться и отвечаешь: «Да что ты такое говоришь? Ты же знаешь, что до возраста трех лет человек ничего не запоминает? Ты не можешь знать, как тебя отучали от груди и что в это время происходило в твоем доме».

На самом деле, может, я и не знаю. Но когда представляю свою семью, я не думаю, что мы занимались вот этими телячьими нежностями. Ложечка проходила путь от блюда до моего рта несколько десятков раз, пока я не доедал все. Держу пари, на этом пути ни одна капля не полетела на стол или на рубашку моего отца.

«Вот именно, – отвечаешь ты. – На самом деле ты жесткий отец, который предпочел бы кормить ребенка через капельницу, лишь бы ни капли каши не оказалось на кухонном полу».

И после того как ты положила меня на лопатки, ты начинаешь петь «Centocinquanta, la gallina canta». Между тем, изображая вертолет, ты наполняешь рот нашего улыбающегося пупса протертой кашицей, которую он прожорливо поглощает, а потом выплевывает несколько капель, которые приземляются на воротник твоей кофты. Ты берешь бумажную салфетку, вытираешься и начинаешь сначала.

В течение нескольких месяцев ребенок съедает все, что ему дают, до последней крошки. С его тарелки исчезают кусочки мяса и макароны с помидорами, печеная картошка и отварные кабачки, минестроне и ризотто с шафраном. Если бы кто-то теперь увидел нас за столом, он сказал бы, что мы стали настоящей семьей, с собственным стилем, обычаями, достоинствами и изъянами.

Когда я выхожу с работы, чтобы пойти домой, в сознании я переношусь к тому моменту, когда мы вместе сидим за столом. Я и ты друг напротив друга и малыш на возвышении, на его стульчике, как король. Вот именно: монарх, который, возвышаясь над блюдом, пробует свою власть и силу, чтобы понять, кто в доме хозяин.

Всегда начиналось с того, что он говорил: «Нет, это я не ем, этого я не хочу», и ты убеждала его медовым голосом попробовать то, что ты приготовила. Я видел, как ты иногда отступала и позволяла победить себя.

Однажды вечером в спальне я спросил у тебя, могу ли я заняться правилами за столом. Ты была обрадована моему предложению, но ответила, что тебе сложно согласиться с тем, что иногда он поднимается из-за стола, не доев все.

Впрочем, кто бы ни посмотрел на круглую мордашку нашего сына, подумал бы, что недостаток питания — последняя из его проблем. Ты мне объяснила, что это нерациональная реакция. Когда он не ест, у тебя разрывается сердце, и ты пошла бы на что угодно, лишь бы убедиться, что накормила его как следует здоровой и полезной едой. Для этого ты создаешь ему маленькие композиции на тарелке из зелени и кусочков фруктов. С подобными поощрениями ты надеешься научить его быть всеядным и обожающим любое блюдо.

«Мне натерли картошку и бабушкину котлету, — сказала ты несколько недель назад. — Кто сможет заставить его есть морковь и кабачки после этих вкусных блюд, которые его пленили?»

Теперь я буду думать над этой проблемой. Отныне ты должна беспокоиться только о том, чтобы приготовить еду. Заставить его опустошить тарелку — моя задача. Мы поменяли места за столом, теперь сидим иначе: он с одной стороны, я во главе стола, ты рядом со мной, напротив малыша. При таком расположении я — тот, кто при необходимости подает ему ложку, если она падает, дает ему кусочки хлеба и наливает воду. Он время от времени продолжает протестовать, но я всегда отвечаю ему твердым голосом, что он не поднимется, пока тарелка не будет пустой. «Как делает папа», — добавляю я.

Мой сын смотрит на меня, видит, что я все съедаю, возможно даже, кусочками хлеба очищаю дно тарелки. Это стало нашей с ним традицией — очищать дно кусочками хлеба, — и она заставляет его есть быстрее и с большим увлечением. Когда он на полпути, я готовлю ему три кусочка хлеба и говорю: «Этими ты сможешь очистить дно, когда доешь». Тогда он начинает есть быстрее, чтобы сделать то, что делаю я.

Однажды вечером ты мне сказала: «Какое счастье, что есть папы! Если бы мне пришлось заставлять его есть без тебя, я бы захлебнулась в переживаниях, как моя мать, которая бегала за мной с вилкой в руках по всему дому и засовывала кусочки мяса мне в рот. Хорошо, что у вас появляются такие замечательные идеи».

Столкновение

Кормление ребенка, грудным ли молоком, кашей ли, — базовое действие для его выживания. Это хорошо знает мать, которая в первые недели посвящает этому занятию много времени и энергии. Это хорошо знает и папа, потому что если у маленького проблемы с питанием, вся семейная система оказывается в кризисе. Если тревога нарастает, родители чаще обращаются за помощью к педиатру и к другим людям, которые могут дать ответ на вопрос вопросов: почему он не ест и не набирает вес?

Это тяжелое испытание еще и потому, что взрослые должны приспосабливаться к ритмам малыша, которые поначалу нерегулярны; на самом деле малыш должен еще их обнаружить после девяти месяцев, проведенных в горячей и влажной безопасности амниотической жидкости.

Секрет заключается в том, чтобы иметь достаточно времени и терпения, а также энергии. Женщина поначалу еще ощущает напряжение после родов, иногда сбита с толку чувствами ностальгии и грусти (так называемый «бэби blues», «послеродовой депрессии»). В этот момент принципиально важной становится роль отца, который своим своевременным и ободряющим присутствием предлагает партнерше возможность восстановить равновесие и, в свою очередь, передать уверенность ребенку.

Сложившийся треугольник должен хорошо работать также на стадии отлучения от груди, когда его начинают приучать к кашам.

Период становления кормления отмечен многими эмоциональными изменениями, касающимися отношений и чувств. Вероятно, заставить его есть лучше получится не у мамы, а у какого-то другого человека. Для нее это время — начало постепенно увеличивающегося отдаления от малыша. Кормить его ложкой, не через соску, или держать его в руках, когда мама дает ему бутылочку с соской, помогает ей принять, что теперь он может питаться без ее постоянно неусыпной защиты.

Для малыша сидеть на стульчике, есть руками, пачкая их в еде, — целая революция. С отлучением от груди начинает ослабляться симбиоз матери и ребенка, при котором он все делил с матерью. Малыш начинает испытывать первые, пусть и ограниченные, моменты автономии и независимости.

Для многих это источник большой тревоги. Сложность состоит не только в том, как приготовить каши (обычно педиатр составляет детальный перечень), но и в том, чтобы наладить новый метод кормления и подготовить среду.

Маленький ест сидя, ложкой. Нужно взаимодействовать не только на телесном уровне, но и на вербальном. Нужно поощрять его открывать новые вкусы, предлагая новые блюда или изобретая ритуалы и игры, благодаря которым и мама и ребенок могут находиться за столом вместе, спокойно и безмятежно поддерживая друг друга. Все эти задачи могут стать слишком обременительными для одного человека.

Часто можно услышать такие фразы: «Когда приближается время кормления кашей, я чувствую, как умираю» или «Заставлять его есть — все равно что вести войну». Они раскрывают чувства страха и несостоятельности, которые испытывает мама. Мама и ребенок могут попасть в неблагополучную схему, которая не пойдет на пользу никому и обременит прием пищи ненужными, контрпродуктивными эмоциями. Некоторые опасаются, что новые блюда будут невкусными и не такими питательными, как мамино молоко, что из-за их консистенции их будет трудно проглотить и ребенок может подавиться.

Иногда самая видимая эмоция, когда женщина кормит грудью, — это злость. В месяцы полной отдачи они могут чувствовать себя опустошенными, изолированными, вырванными из прошлой жизни. Они вынуждены проходить бесконечную череду кормлений, переодеваний, и у них нет времени даже подруге позвонить. Когда стресс, кажется, берет верх, они даже могут воспринимать ребенка как вампира, который может пожрать каждую секунду свободы и каждый всплеск энергии.

Ярость может проявиться особенно в такие моменты, когда мама утомлена, например от недосыпа, а младенец продолжает плакать и не хочет ни засыпать, ни есть. Когда мы взрываемся, это значит только, что мы преодолели порог терпения и нам нужна пауза.

В таких случаях нужно доверить новорожденного кому-то другому и посвятить время себе, возможно восполняя недосып, восстанавливая спокойствие и внутреннее равновесие.

Если во время отлучения от груди ваш малыш настойчиво отказывается от каши и вы чувствуете, что раздражение захватывает вас, хорошо «вынуть вилку из розетки» на время, обратившись за помощью к мужу или к кому-то из родных. Вы также можете попросить подругу побыть с вами во время обеда или ужина, чтобы разрядить обстановку и расслабить эту маленькую чуму.

Мамы обычно склонны делать все, чтобы заставить своего ребенка есть: гнаться за ним по дому с полной ложкой в руках, менять меню трижды за один прием пищи, снисходить до любого кулинарного запроса.

Папы в основном менее напряжены, более внимательны к окружающей обстановке, а не к тому, что лежит на тарелке или во рту у малыша. Партнеры могут установить крепкое, серьезное взаимодействие, чтобы помочь малышу наладить адекватный стиль питания, при котором важно не только само блюдо, но и то, как его едят, как сидят и ведут себя за столом, как общаются с сотрапезниками. Если женщина озабочена качеством пищи (она делает это c самого начала), мужчина может лучше и с большей эффективностью контролировать хорошие манеры за столом.

Между двумя и тремя годами ребенка роль папы особенно важна: он должен заставить ребенка уважать правила и порядок, принятые в семье. Ему следует сделать так, чтобы ребенок терпеливо принял малые, но такие необходимые ограничения, избегая того, чтобы обеды и ужины превратились в баталии.

Когда эта затейливая модель взаимодействия работает хорошо, время, проводимое за столом, становится своего рода паузой, которую можно посвятить отношениям. И это подарит родителям незаменимую возможность почувствовать, что они хорошо исполняют свои обязанности.

Когда педиатр после визита довольно сообщает: «Это великолепно, он растет прекрасно», для каждого родителя это причина глубокой радости, которая позволяет ему громко сказать: «Да, мы довольны собой, нашим ребенком и тем, как идут дела».