«Вы достойны того, чтобы вам дали время попрощаться с вашим малышом». История аборта по медицинским показаниям

Наша читательница Виктория (имя изменено) долго не решалась рассказать про аборт, который сделала по медицинским показаниям.

«История, которая казалась мне неудачным периодом в жизни с относительно благоприятным исходом, теперь, спустя годы рефлексии и ресерча, видится мне полной жестью и тяжелейшей травмой, — написала она в НЭН. — Надеюсь, что мой рассказ сможет уберечь кого-то от подобного опыта или просто поддержит».

Начало осени 2020. Самый разгар эпидемии коронавируса. Наша семья живет в Петербурге. Я — мама трехлетней дочки, которая благополучно родилась в США, и мы с мужем очень хотим еще ребенка. Вскоре я узнаю о желанной беременности.

Скрининг на 12-й неделе. Очень внимательная врач провела подробную диагностику, мы с мужем держались за руки, впервые видели своего малыша и были очень счастливы. В конце приема врач сказала, что у нашего ребенка сильно увеличена воротниковая зона и это может свидетельствовать о синдроме Дауна или проблеме с сердцем у ребенка. Добавила, что требуется дополнительная диагностика — синдром Дауна не обязательно подтвердится.

Дальше был тройной скрининг, который показал высочайший риск синдрома. Следующим шагом должен был стать амниоцентез. Но на нервной почве через пару дней после скрининга у меня ухудшилось самочувствие и началось кровотечение. Мы испугались, что это выкидыш, и ночью вызвали скорую. Меня отвезли в городскую больницу.

Пьяный санитар, хамство среднего медперсонала, отсутствие нормальных человеческих условий — это тема для отдельного рассказа. Когда я поступила в больницу и стала задавать вопросы, мне не ответили, почему началось кровотечение и что врачи планируют делать. Мне вкололи какой-то препарат. Когда я спросила, что это, медсестра ответила: «Это что, тебе надо? Это ребенку твоему надо!» На следующий день врач сказал, что это лекарство для сохранения беременности.

Я провела в больнице неделю. Там мне тоже сделали УЗИ и сказали, что с плодом что-то не так, но что именно — неизвестно, потому что генетиков у них не было. Так мы потеряли драгоценное время.

После выписки я сразу записалась на консультацию к генетику и далее на амниоцентез. Это инвазивное пренатальное исследование, которое пугает многих женщин, но, на мой взгляд, напрасно. По сути, это единственный способ на сто процентов подтвердить или опровергнуть наличие у ребенка синдрома Дауна, при этом риски побочных эффектов у этой процедуры довольно малы.

Я прошла процедуру, и наступило мучительное ожидание результатов. Спустя неделю нам пришел ответ: сто процентов трисомия по хромосоме 21 — то есть без сомнений у нашего ребенка синдром Дауна. Тогда же я узнала, что мы ждем мальчика — а я мечтала о сыне. До этого я очень надеялась, что, возможно, у ребенка проблемы с сердцем, которые мы сможем преодолеть. Но теперь последние надежды рухнули. Помню, как мир ушел из-под ног.

Все врачи, которые мне встретились на этом пути, — кто-то в более, кто-то в менее деликатной форме, — рекомендовали прервать беременность.

Интересное по теме

Прерывание беременности: что нужно знать

Не знаю, как бы я поступила, если бы на тот момент у меня не было маленькой дочки. Возможно, я бы рассмотрела вариант сохранения беременности. Но в то время я испытывала огромное чувство вины не только перед неродившимся малышом, но и перед своей трехлеткой, которая долго не говорила и требовала огромного внимания.

И здесь начинается самая тяжелая часть моей истории. Вероятно, все, кто читал книгу Анны Старобинец «Посмотри на него», и так знают, что в России не слишком церемонятся с беременностями, которые из сказочного ожидания маленького пупсика вдруг превращаются в неудобную, бесперспективную и портящую статистику тыкву. У меня, в отличие от Анны, не было возможности выехать в другую страну и попробовать другую систему — границы были закрыты из-за ковида. Поэтому выбирать нам пришлось из двух государственных клиник в Петербурге. Перед прерыванием беременности на позднем сроке женщина должна пройти консилиум, который подтверждает целесообразность проведения аборта. В моем случае вся кипа анализов и подтверждений была на руках (а срок беременности был уже достаточно большой), поэтому мне предложили опцию госпитализации без консилиума в платное отделение.

Привет, самые страшные дни в моей жизни. Начитавшись тревожных историй в интернете, я очень хотела, чтобы муж был рядом, но ему не разрешили остаться в больнице из-за ковидных ограничений. Так я оказалась в палате одна. К моему ужасу, за несколько дней госпитализации в мою платную «отдельную» палату подселяли пациенток, которые пришли на прерывание нормальной беременности по контракту. Я была в ужасном психологическом состоянии, и мне же довелось подбадривать и успокаивать кого-то из них.

На аборт я попала на 17-й неделе беременности, у меня уже начал округляться животик и появилось что-то вроде легких шевелений. Мне казалось странным, что мой довольно понятный случай с огромным количеством медицинских подтверждений с самого начала пребывания в этой больнице был как будто окружен аурой «неудобного, секретного, нежелательного». Сейчас я уже знаю, что на таком большом сроке аборт — это по сути искусственные роды, которые вызывают медикаментозно, а далее проводят чистку под общим наркозом.

Врач сказал медсестре выдать мне таблетку для вызывания родовой деятельности. Я ее выпила, и… ничего не произошло. Целый день и ночь я не чувствовала никаких изменений, при этом мне не разрешали пить и есть. Наутро я заметила немного кровянистых выделений, никаких схваткоподобных ощущений я не чувствовала. Мне дали еще одну таблетку — меня ею почти сразу вырвало. После этого врач сказал: «Ну что я буду вас мучать, а давайте мы вас прооперируем, все равно чистить потом». Это был католический сочельник, в фойе стояла елка, видимо, всем хотелось домой покупать подарки.

Через час все так же с нулевой родовой деятельностью я оказалась в операционной, думая, что это нормально. У меня началась истерика, а холодная тетка-анастезиолог бросила что-то вроде: «Ну что ты сопли пускаешь, ты что, хочешь задохнуться? Я сейчас буду дышать за тебя через трубку». Врач в это время молча стоял около операционного стола без перчаток и скроллил ленту в мобильном телефоне. Вот так прошло мое прерывание беременности: из меня, как из куска мяса, вырезали моего мальчика с синдромом Дауна, плаценту и все, что было внутри матки. Операция шла больше часа.

Потом я проснулась в палате. Вокруг меня бегали медсестры — милые и учтивые. Мне принесли попить, предложили поесть, каждые пять минут спрашивали, как я себя чувствую. Старшая медсестра дала мне личный номер мобильного на случай, если мне что-то понадобится. Кажется, в первую ночь ко мне за стенку даже положили спать врача, чтобы я ему стучала если что. Приходил главврач и сказал: «Я был на вашей операции, хорошо, что все позади, и мы постарались, чтобы вы еще могли иметь детей». Я тогда подумала: «Очень странно, что у них возникли сомнения в моем репродуктивном здоровье». Все стали вдруг очень бережные, и я решила: вот это мне повезло.

Только спустя годы я могу сказать, что так они заглаживали чудовищное медицинское вмешательство, ужасно отразившееся на моем ментальном и физическом здоровье. Я провела в этой больнице четыре дня, и меня выписали в холод, боль, мандарины и Новый 2021 год. Перед выпиской меня отправили в больничной одежде в кассу клиники оплатить операцию. Помню, как стоя в очереди в кассу вместе с людьми, пришедшими в больницу в шапках, куртках и грязных сапогах, я — в майке и леггинсах, все еще горбясь от боли и потери, вспомнила про ковидные ограничения и очень горько посмеялась внутри себя. Ковид я, кстати, тоже тогда подцепила. Выписали меня с заключением «медикаментозный аборт, выскабливание полости матки после аборта». Много времени спустя я поняла, что никакого «медикаментозного аборта» у меня не было.

На таком большом сроке должны были медикаментозно вызвать роды, а затем при необходимости выскоблить полость матки. Как я узнала позже, на запуск родов с помощью препаратов может уйти три дня. У меня же роды так и не были запущены и выскабливание сделали до того, как началась родовая деятельность. Это опасный подход: хирургический аборт применяют, если другие методы оказались неэффективны.

Дальше у меня началась депрессия, не без вклада старших родственников, которые говорили, что в их время «даунов» не было, или делали вид, что ничего не произошло. (Если вы сейчас в этой точке, напишите в БФ «Свет в руках» и поделитесь своей болью.) Я много занималась самокопанием, потом наступило что-то похожее на принятие.

Мыслей, что врачи что-то сделали не так, у меня не было. Мы тогда готовились к переезду в новую квартиру, я с головой погрузилась в дизайн интерьера, муж очень поддерживал, старшая дочка наконец-то заговорила полными предложениями.

Что у меня огромные проблемы с репродуктивным здоровьем, я узнала спустя восемь месяцев, когда мы вернулись к планированию второго ребенка. После пережитого «аборта»/резни у меня начался хронический спаечный процесс, полость матки срасталась и была вся в перегородках. В итоге потребовалось несколько гистероскопий, чтобы долгожданная беременность наконец наступила. И в 2023 году я стала мамой второй чудесной дочки — я ее родила в Стокгольме.

Сейчас наша семья живет в Скандинавии, решение о переезде мы приняли в том числе из-за этого травматичного аборта.

Здесь же врачи подтвердили недопустимость метода, каким мне был проведен аборт на большом сроке. Я наконец нашла в себе силы перестать прятать эту историю в глубине памяти. Начала искать похожие случаи, анализировать. Если вы столкнулись с такой же ситуацией, знайте, что вы не одни. Любые, даже тихие роды достойны уважения, достойны того, чтобы на них выделили время. Вы достойны того, чтобы к вам отнеслись по-человечески, чтобы дали время попрощаться с малышом, чтобы не нанесли вред вашему здоровью. Я надеюсь, что все мы маленькими шажками придем к этому.