«В моей жизни есть человек, которого я всегда буду любить, несмотря ни на что»: 7 цитат Сельмы Блейр о материнстве

О стимуляции родов: «Когда я наконец согласилась на эпидуральную анестезию, схватки длились уже 37 часов. Но обезболивание не подействовало как нужно — в итоге мне вкатили еще две дозы. Но когда раскрытие завершилось и начались потуги, роды показались мне ерундой. Это была легкотня. Я не спала три дня, два из которых терпела схватки. Я была разбита и измучена. Мой вам совет, если вас собираются стимулировать: выспитесь и начинайте процедуру утром. Никогда не соглашайтесь делать это ночью».

О кормлении на публике: «Ребенок плачет, когда голодный. Значит, его надо покормить. У всех есть соски. По фигу на тех, кого это может оскорбить — ребенок хочет есть. И если я прямо сейчас не имею возможности прикрыться, значит, так тому и быть».

О сути материнства: «В моей жизни есть человек, которого я всегда буду любить, несмотря ни на что. Я желаю ему только добра — от всего сердца. А еще я поняла, что могу справиться с вещами, которые, как мне казалось прежде, я никогда не смогу вынести».

О чудесах любви: «Я никогда не думала, что я — тот самый человек, который будет ценить и наслаждаться каждой секундой с ребенком. Я и подумать не могла, что какое-то чудо может настолько укротить меня, но это факт — я дорожу каждой секундой, проведенной в компании сына».

О жизни в статусе матери-одиночки: «Я была постаревшей, уставшей, одинокой матерью. Чем больше я любила своего ребенка, тем стремительнее тонула. В какой-то момент я просто погрузилась на дно. Я отгородилась ото всех, и только тогда, когда я наконец начала позволять себе принимать помощь со стороны, я буквально расцвела как мать».

О навязанном стыде за чувства к ребенку: «Мне кажется, иногда нас заставляют чувствовать вину за крепкую привязанность к ребенку. Как будто есть что-то стыдное в том, чтобы сказать: ‘Сейчас мой ребенок — это мой смысл жизни’. Позвольте себе наслаждаться этими чувствами. Я бы хотела, чтобы люди почаще говорили вслух о своей любви».

О том, как рассеянный склероз изменил привычную жизнь: «Я скорблю. Скорблю о тех вещах, которые раньше принимала как должное. Например, делать ‘колесо’ вместе с сыном. Прежде делать ‘колесо’ было для меня так же просто и естественно, как дышать. А недавно я, поддавшись импульсу, хотела показать свои умения сыну, все пошло не так. Тело, которым я так хорошо владела, перестало меня слушаться. Я превратилась в кучу. Кучу, валяющуюся на земле. Я пыталась смеяться, он пытался смеяться. Но это был переломный момент мрачного осознания того, что все изменилось».