Cтойкость и страшная участь Игнаца Земмельвейса.
К Всемирному дню мытья рук (15 октября) мы хотели бы рассказать вам историю Игнаца Земмельвейса — венгерского акушера, который решил, что врачам необходимо тщательнее мыть руки. Этим он спас тысячи матерей, но первоначальное недоверие врачебного сообщества к его теориям и переживания из-за смертей пациенток привели Земмельвейса сначала к безумию, а позже — к гибели.
В 1844 году в Венской клинике профессора Клейна начал работать молодой 26-летний акушер, венгр по происхождению, Игнац Земмельвейс. Игнац был полон надежд и желания помогать женщинам приводить в мир новую жизнь, но, к сожалению, почти сразу он столкнулся с суровой реальностью: в стенах родильного отделения свирепствовала смерть. От родильной горячки в иной год умирали до 30 процентов пациенток и их детей. Смертность в этой больнице была выше, чем где-либо в Европе.
Родильная горячка — это собирательное название для заболеваний, возникших в результате инфекционного заражения при родах. В считаные дни у женщин и младенцев поднималась температура, начинались нагноения, затем следовало заражение крови и смерть. Теорий о том, как возникает горячка, было великое множество. В принципе, они все делились на две большие группы: сторонники первой считали родильную горячку заразным заболеванием, сторонники второй верили, что горячка — это отдельное заболевание, вызванное неизвестными причинами, возникающее только у рожающих женщин.
Первоначально Центральную венскую больницу возглавлял врач Лукас Боэр. Он придерживался мнения, что родильная горячка — заразное заболевание, значит, больных ею нужно изолировать, а также тщательно следить за чистотой палат, инструментов, формы и рук медперсонала. Боэр был против того, чтобы врачи и студенты-акушеры тренировались на трупах — особенно на трупах умерших от родильной горячки. В результате при его руководстве для предотвращения эпидемии врачам хватало даже мыла, а умирали от родильной горячки около одного процента рожениц.
Но затем Боэр впал в немилость у властей, его сместили с поста главного врача, а на его место назначили Йохана Клейна. Больницу переименовали в его честь. Клейн разрешил работу в анатомическом театре для врачей и студентов-медиков, а потом кривая смертности резко поползла вверх.
Крупнейшая больница в Европе. Крупнейшее родильное отделение — и такая смертность! В 1833 году Клейн поделил акушерское отделение на две клиники: в первом принимали мужчины-врачи, и он возглавлял его сам, во втором — женщины акушерки, это отделение возглавил доктор Франц Бартш. С этого момента история стала еще загадочнее, потому что в отделении Клейна смертность от родильной горячки достигала иногда 30 процентов, а в отделении Бартша редко превышала четыре процента. И никто не мог понять почему.
Получалось, что женщинам было безопаснее рожать под присмотром акушерки, дома с семьей, на улице, но никак не рядом с профессиональными, отлично обученными медиками!
Наш сегодняшний герой с детства отличался пылким, сочувствующим сердцем и нетерпением к любой несправедливости. И Игнац Земмельвейс не был бы собой, если б не попытался все исправить.
Он смотрел на разницу в смертности между двумя отделениями и никак не мог понять, что ее вызывает. Он составлял сводные таблицы. Он сравнивал смертность в Венской клинике профессора Клейна с другими больницами Европы — результаты были интересными, потому что высокая смертность оказалась характерной для клиник, предназначенных для обучения врачей. Но что это значило? Игнац пока не знал.
Он пытался копировать приемы, которыми пользовались акушерки: более удобные позы для родов, переноска родивших на носилках, проветривание палат… Ничего не помогало. Он решил проверить гипотезу о том, что горячку вызывает стресс: пригласил священника, который громко соборовал умерших. И хотя все пациентки перепугались насмерть, собственно, на смертности это никак не отразилось — хуже не стало, но и улучшений не произошло.
Его исследования не прошли незамеченными: когда в марте 1847 года была созвана комиссия для выяснения причин жуткой смертности в отделении доктора Клейна, виновниками эпидемии признали неквалифицированных иностранных акушеров. Их всех отстранили от работы, в том числе Земмельвейса, который был венгром.
И вы не поверите: смертность в больнице действительно снизилась! Просто из-за нехватки персонала мужского пола на место отстраненных врачей встали женщины-акушерки, и ситуация немного начала выправляться.
Игнац в это время находился в отпуске в Венеции. Вскоре ему снова прислали приглашение все в ту же многострадальную Венскую клинику профессора Клейна. Доктор Франц Брейт решил сменить место работы, и на его место позвали мятежного Игнаца. Он со свежими силами рванул в Вену, где его ждала страшная новость…
Игнац сразу по приезде узнал, что пока он был в отпуске, умер его близкий друг — профессор судебной медицины Якуб Колтешка. Якуб вскрывал тело умершей от родильной горячки женщины, и один из его студентов-ассистентов случайно порезал ему палец скальпелем. Колтешка заболел и умер. Неизвестно, что заставило Земмельвейса затребовать протоколы вскрытия тела друга, но когда он их читал, он наконец понял, что вызывает родильную горячку.
Итак, по всем клиническим признакам у Якуба Колтешки была родильная горячка: в протоколе вскрытия были указаны флебит, лимфангит, пиемия и множественные метастазы, как и у сотен пациенток, умерших от этой болезни. Земмельвейс был уверен — он читал огромное количество подобных протоколов. Но Колтешка был мужчиной и определенно не рожал! Родильная горячка считалась исключительно женской болезнью, вызываемой бог знает чем.
Земмельвейса буквально день и ночь преследовали скупые строчки отчета патологоанатома. И постепенно в его голове вырисовывалась вся цепочка заражения, истоки которой вели в морг.
Акушеры-гинекологи мужского пола работали в морге. Студенты практиковались там же. Каждую роженицу осматривал врач и несколько студентов. Женщины-акушерки в это же время практиковались на муляжах и в морг не допускались. Вот тебе и разница между первым и вторым родильными отделениями! Конечно, врачи мыли руки — мылом. И Игнац Земмельвейс помнил, что от рук его коллег всегда исходил отчетливый запах разложения, даже после мытья. А некоторые из студентов просто протирали руки платком и шли на осмотр живых женщин. Игнац предположил, что врачи и практиканты на своей коже приносят некие трупные частицы, которые заражают здоровых женщин, а потом цикл повторяется — от трупов к роженицам.
Земмельвейс был в ужасе. Ведь как выглядел его распорядок дня? С утра он практиковался в морге несколько часов, затем шел к роженицам, осматривал их, показывал приемы осмотра студентам и наблюдал за их практикой. Студенты тоже часто занимались в прозекторской: оперировали и проводили вагинальные осмотры. И по всему выходило, что сам Игнац с его блестящими и сострадательными учениками убили по незнанию кучу женщин и младенцев. Позже Земмельвейс писал: «Один бог знает число тех, которые по моей вине оказались в гробу. Я так много занимался трупами, как редко кто из акушеров… Я хочу разбудить совесть тех, кто еще не понимает, откуда приходит смерть, и признать истину, которую узнал слишком поздно…»
Игнац Земмельвейс слыл пылким человеком, но дураком не был: он понимал, насколько щекотливое открытие совершил. Ведь если пациентки узнают, что причиной страшной эпидемии стали врачи, это подорвет их авторитет. А если выйти перед врачами и сказать прямо: «Мы, ребята, — убийцы» — это вызовет их массовое недовольство и отрицание. Земмельвейс начал с писем: он писал коллегам, научным светилам, руководителям клиник. Он умолял и обличал, он требовал: «Нам нужны новые стандарты гигиены! Мы должны ограничить работу в морге и лучше мыть руки!»
Параллельно он пытался разобраться: как это — лучше мыть. Пробовал мыло и щетку, пробовал щелочь и в конце концов остановился на растворе хлорной извести. Коллеги, светила и руководители на письма не отвечали.
Игнац Земмельвейс решил взять дело в свои (теперь уже помытые) руки. В конце мая 1847 года он обязал студентов и персонал больницы тщательно мыть руки в растворе хлорной извести, вычищая щеткой зону под ногтями. Над кроватью каждой роженицы повесили табличку, в которой расписывались все, кто с ней работал. Тем, кто практиковался в морге, сутки запрещалось подходить к роженицам. Смертность сразу же начала снижаться.
Правда, в ноябре 1847 года она снова выросла: в первом отделении появилась пациентка с медуллярной карциномой матки. Она лежала в самом начале палаты. Перед ее осмотром медперсонал мыл руки с раствором извести, а далее — просто мылом. В результате родильной горячкой заразились 11 из 12 пациенток этой палаты. Так Земмельвейс понял, что проблему могут вызывать не только трупы и продукты разложения.
Не все были довольны нововведением: хлорная известь травмировала кожу рук, а врачи не могли понять, ради чего им такие жертвы. Друзья умоляли Земмельвейса выступить с докладом или написать монографию. Игнац отказывался. Некоторые биографы думают, что он смущался своего немецкого: Земмельвейс говорил с сильным акцентом и писал не всегда грамматически правильно. Соответственно, научное сообщество не хотело принимать на веру открытие врача, который не желает рассказать о нем сам и публично.
Тем не менее смертность в первом отделении снизилась с практически постоянных 20 процентов до 1,27 процента случаев. Это был блестящий успех!
Который главврач не пожелал заметить. Йохан Клейн полагал, что уменьшение количества заражений родильной горячкой — это случайность, а проповеди Земмельвейса считал угрозой своему будущему. Неудивительно, что когда в 1849 году истек контракт Игнаца с первой клиникой, его отказались продлять.
Игнац остался без работы. Друзья продолжали его подпинывать, и в конце концов он выступил с тремя докладами о своем открытии в 1850 году. Теорию Земмельвейса горячо обсуждали, и в конце концов ему предложили должность практикующего врача, звание приват-доцента, но без права работать в анатомическом отделении. Земмельвейс небезосновательно воспринял это как оскорбление. Он решил вернуться на родину — в Будапешт.
Сначала Игнац решил открыть частную практику. Но потом он услышал об уровне смертности в женской больнице святого Роха. Он написал туда, прося принять его на должность главного акушера — пусть даже без оплаты. Больше желающих все равно не было, так что администрация согласилась, и в 1851 году Земмельвейс стал главврачом. Он внедрил свой метод, но никаких улучшений не последовало.
Это его обескуражило, но Игнац был въедливым человеком: вскоре он узнал, что больница пользуется услугами самой дешевой прачечной. Дальнейшее исследование выявило, что прачечная просто возвращает нестираные простыни обратно. Земмельвейс из своих средств закупил новое постельное белье, приказал сменить прачечную, и кривая смертности наконец поползла вниз. Раньше в больнице святого Роха умирали треть рожениц. После введения метода Земмельвейса и смены прачечной смертность упала до 0,39 процента.
В 1855 году Земмельвейс получил звание профессора. В 1857 году провел семь открытых лекций, в которых рассказывал о родильной горячке и методах ее предупреждения. В 1861 году на основе этих лекций он выпустил книгу «Этиология, сущность и профилактика родильной горячки».
Это была очень длинная книга — более 500 страниц. Что еще хуже, в ней Земмельвейс периодически переходил на личности. Из-за объема, оскорбительных интонаций и уверенности автора в собственных знаниях коллеги отказывались ее изучать. Труд, который мог потрясти медицинское сообщество, фактически прошел незамеченным.
Земмельвейса называли «безумным венгром». Каждый практикующий известный врач считал своим долгом ему оппонировать, хотя бы в мелочах.
Сопротивление научного сообщества, угрызения совести, чувство собственной правоты и невостребованности в конце концов вызвало у Игнаца тяжелую депрессию. С 1862 года психическое здоровье Земмельвейса постепенно ухудшалось. Он все больше хотел говорить о родильной горячке, все меньше обращал внимание на что-то, кроме нее.
Его жена Мария начала опасаться собственного мужа. Она боялась, что это не просто разочарование и желание помочь женщинам, а настоящее безумие. Игнац ловил на улице прохожих и рассказывал им о родильной горячке. Он проповедовал свои идеи о ее причинах, обличал врачей, твердил о правильной дезинфекции рук. В конце концов в 1865 году она высказала свои опасения другу семьи — Игнацу Лайошу Маркусовскому. В июле 1865 года друзья и жена хитростью заманили Земмельвейса в психиатрическую клинику. Они надеялись, что ему там станет лучше. Ошиблись.
Через две недели после поступления в клинику Игнац умер. Поначалу причиной его смерти называли заражение крови. Уже в ХХ веке провели эксгумацию и исследование, и на теле нашли множественные переломы. То есть Игнаца Земмельвейса забили насмерть сотрудники клиники. Его жена об этом не знала — ей отказали в посещениях. Вместо излечившегося мужа она получила избитое тело.
В период с 1876 по 1880 год Луи Пастер во Франции и Роберт Кох в Германии открыли для научных исследований инфекционные болезни. Они узнали о микробах. Они доказали, что возбудителями многих болезней являются те самые микробы. Пастер нашел эффективное оружие против микробов — высокую температуру. К сожалению, ничто из этого не помогло Игнацу Земмельвейсу: он был уже мертв.
Однако в 1906 году в Будапеште установили памятник Игнацу Земмельвейсу с посвящением «Спаситель матерей». Им он и был, хотя его работу при жизни не признали.
Мерч
Рассылка
