Выбор — это не вседозволенность. Воскресное письмо

Я думаю, в той или иной форме с ней сталкивается абсолютное большинство родителей: я сужу об этом по письмам, которые приходят в редакцию от взволнованных матерей. Они пишут о разном: чьи-то малыши отказываются от прикорма, чьи-то тоддлеры не едят ничего, кроме хлеба и макарон, а чьи-то дошколята игнорируют супы и овощи.

Моя дочь не ест практически ничего. Ничего из того, что я готовлю.

И какое-то время я думала, что дело во мне, но эмпирическим путем мы выяснили, что она просто не любит, когда еда — это сложно, поэтому салаты, пасты, многослойные запеканки и составные гарниры — проходят мимо.

Что это значит для меня? Если говорить максимально просто, то: это значит, что мне приходится готовить ей что-то простое отдельно от того, что едим мы с мужем. И именно поэтому в моей голове ситуация превратилась в проблему под заголовком «мой ребенок ничего не ест».

Но недавно я решила разложить ее на составные части (какая ирония, даже тут смешать все в одной тарелке не получилось), чтобы понять, из чего на самом деле состоит мое беспокойство по поводу того, что дочь «ничего не ест».

Интересное по теме

Что будет, если оставить ребенка наедине с целой миской конфет? Личный опыт мамы, которая рискнула

И знаете, что? Как и следовало ожидать, дело вовсе не в еде.

Потому что по факту все она ест — в ее рационе есть овощи, фрукты, злаки, рыба и даже немного мяса. Она ест кисломолочные и ферментированные продукты, которые даже доказательные педиатры рекомендуют как отличный источник поддерживающих иммунитет бактерий. Она ест гребаные маслины, продукт, который далеко не всегда вхож в тарелки даже самых осознанных взрослых людей. Она ест брокколи! Короче, как вы понимаете, дело и правда не в еде. Ну а в чем?

Как это часто бывает в современном родительстве, дело в разрыве шаблона.

У меня-ребенка не было опыта, который предполагал бы, что мне кто-то что-то будет готовить отдельно — и я не жалуюсь, у меня всегда были нормальные отношения с едой.

И это тоже сыграло свою роль: мне-взрослой непонятно, как можно не любить грибной суп, домашнее ржаное печенье, щавелевые пироги, цветную капусту, запеченную в яйце, и все такое прочее.

И вот я, вооруженная своим опытом и любовью к самым разным продуктам, столкнулась с тем, что моему ребенку вот это все не подходит. Но как же я и мои знания? И мои представления о прекрасном? А вот так — этот мем отлично описывает ситуацию.

Да так и есть. И это касается не только еды! А вообще воспитания — посмотрите, как часто нам приходится отказываться от проторенной дорожки в пользу благополучия ребенка. Да, прокладывать новый путь, который обогнет темный лес стереотипов, страшилок и детских травм, это трудно. Но это того стоит.

Не совать младенцу в попу кусок мыла. Не считать, что ручки равно избалованность. Не поить трехмесячного кроху яблочным соком. Не кутать и не бояться сквозняков. Не ставить в угол и разрешать плакать.

Местами это все еще революционные практики, но начать можно просто с допущения мысли о том, что ребенок — полноправный участник отношений с родителями. Конечно, родители отвечают за его здоровье и удовлетворение базовых потребностей, но он тоже имеет право голоса — даже когда не может сформулировать свои желания и мысли.

Мы просто знаем, что должны выбрать решение, которое на самом деле пойдет ему на благо. Не «я тебя отлупил, но это для твоего же блага», а на самом деле на благо — на его уверенность в себе и свое место в мире, на умение чувствовать свои личные границы и потому не нарушать чужие, на ощущение безопасности и неприкосновенности его тела, на эмпатию, критическое мышление и рефлексию.

Прошлые поколения родителей считали любое проявление самости, индивидуальности и самоидентификации ребенка капризами, плохим воспитанием — чем угодно, только не частью его самого.

Интересное по теме

Живые люди вместо идеальных исполнителей: почему нам пора перестать растить детей послушными

«Хорошие дети» не плакали и не ныли в очередях, доедали суп и спали днем, потому что взрослые так сказали. И многие ли взрослые, выросшие из этих детей, сейчас могут сказать, чего они сами на самом деле хотят и зачем они продолжают есть, когда уже давно наелись.

И эти взрослые — мы с вами. Поэтому нам так тяжело дается понимание того, что на самом деле можно по-другому, что наши дети — это не мы, не наше продолжение, не приложение к нам. И что нас никто не отругает, если мы разрешим ребенку не доедать обед, ходить без шапки и играть в грязи.

Потому что на самом деле мы знаем, что разрешая все это ребенку, мы поступаем правильно. И когда за то правильно нас кто-то критикует или делает нам замечание на улице, реагируем на это не мы нынешние, а те мы, которые росли с установкой о том, что взрослые всегда правы — и если они нас ругают, то обязательно за дело.

Сложность и радость современного родительства в том, что мы несовершенны.

Мы не боги и мы не всегда делаем все идеально. Но в том, чтобы уметь это признавать, — настоящая свобода. И счастье быть родителем. И если я разрешу ребенку не любить то, что привыкла любить я, мир не рухнет, а я не перестану быть в ее глазах надежным взрослым.

Моя надежность не в том, чтобы быть непреклонной и категоричной. А в том, чтобы видеть потребности этого маленького человека и уважать их.