Синдром самозванца: родить ребенка и понять, что ничего не понимаешь

Я толкала перед собой коляску, и мне казалось, что я выгляжу с ней ужасно нелепо — она была тяжелая и не слишком маневренная, мне было трудно ею управлять, а уж если во время прогулки поднимался ветер (а с учетом того, что живем мы на севере Петербурга, можно по пальцам пересчитать те дни, когда в первые месяцы жизни моего ребенка на улице не было урагана), то капюшон этой конструкции превращался в парус, и я просто фактически парила над районом.

Когда мне удавалось добраться до магазина, я не могла протиснуться с коляской между рядами прилавков, постоянно задевала какие-то коробки или врезалась в мешки с сахаром или картошкой, отчего-то наваленные посреди торгового зала. И естественно, мой ребенок, оказавшись в супермаркете, тут же просыпался. Она пялилась на меня из коляски с укором или недвусмысленным намеком на то, что вот прямо сейчас начнет орать. Я боялась этого взгляда и старалась лишний раз не ходить в магазин.

Но когда это все-таки удавалось провернуть, я покупала пирожные типа корзиночка, заваривала себе кофе и пожирала их с постоянным ощущением того, что творю какое-то безумие — другие кормящие матери поедали гречку без соли, а я трескала сладости, внутренне зажмуриваясь и как бы говоря себе: «Ничего, она не заметит». И так и было — она ничего не замечала. Это я потом узнала, что никакой диеты соблюдать не нужно, а быстрых углеводов мне хотелось по той причине, что лактация — процесс, очень зависимый от поступления сахаров в организм. Но тогда. Тогда я думала, что я единственная на свете мать, которая не может сдержать свой желудочный пыл, завидев в кондитерской морковный торт или безе в приторном креме на основе вареной сгущенки.

А потом я впервые пошла с ребенком в поликлинику. Одна. Мало того, что я еле затащила эту гигантскую коляску в метро, так я еще оказалась тем редким видом людей, которые имеют весьма наивные представления о реальном положении дел в муниципальных медицинских учреждениях. В частности, я считала, что если прийти за час до окончания приема, как мне и посоветовали в регистратуре (потому что взять талончик я не успела), то в очереди уже никого не будет. Ну да, ведь это только я одна не сумела победить в борьбе за долбаные талончики.

В очереди, которая заняла тот самый час, я поняла, что я не мать, а лох. Я не умела сюсюкать, я не могла ловко управляться с ребенком, сумкой с запасными подгузниками и одежкой, медицинской картой, одноразовой пеленкой и погремушкой. В моих глазах все женщины, у которых на руках были дети того же возраста, что и моя дочь (а было ей тогда четыре с половиной недели), были гораздо более бодрыми, им было о чем поговорить друг с другом, они уже встали в очередь в сад, прописали ребенка в квартире своих родителей, они победили. Они знали, как зовут педиатра. Они знали, в каких кабинетах принимают специалисты. Они знали, что в прививочный нужно занимать очередь сразу, как только ты сдала вещи в гардероб поликлиники.

Господи, а потом нужно было надевать на ребенка шапки. И запаковывать в зимний конверт. И уговаривать ее не вопить. И делать вид, что ты понимаешь, что вообще происходит и что нужно делать. Почему, почему все они так на меня смотрят? Почему у них получается лучше, чем у меня? Что я вообще делаю среди людей, явно больше меня смыслящих в том, как протирать младенческие языки марлей, смоченной в растворе соды? Или в причинах детских воплей. Или в том, как делать покер-фейс, продираясь сквозь туманную мглу, пришедшую с залива, на обязательную двухчасовую прогулку. Ну а если ты не идешь на прогулку, то что ты за мать? Да и мать ли ты вообще, если не купила себе лыжные штаны, чтобы не мерзнуть на улице и продолжать катать спящее дитя по району до полнейшего охренения? В клуб хороших матерей пускают только в лыжных штанах. И со слингом. Не умеешь завязывать слинг — не суйся.

Мне казалось, что никто не воспринимает тот факт, что у меня есть ребенок, всерьез. Как будто у меня на лбу написано, что я не умею выигрывать талончики на сайте поликлиники, потому что прежде всего я не умею туда дозвониться и выяснить, что время их выдачи тихонечко изменили. Но если же ты любишь своего ребенка и заботишься о нем, то как ты можешь этого не знать?

Этот синдром самозванца преследовал меня на протяжении нескольких первых месяцев материнства. Осознание себя матерью пришло сразу же, как только ушел страх выглядеть нелепо в своих попытках любить своего ребенка.

И в этот момент я увидела вокруг себя не враждебное сообщество идеальных матерей в лыжных штанах, а напуганные глаза тех, кто только что вернулся из роддома с ощущением своей полной материнской несостоятельности.

Я видела этих беспомощных молодых родителей, которые боялись лишний раз достать надрывающегося младенца из коляски, чтобы не навлекать на себя подозрений в том, что они уже все перепробовали и теперь предпочли бы провалиться сквозь землю. Уверена, что в этот момент в их головах эхом пульсировала фраза: «Не приучайте его к рукам!»

Всякий раз, когда я снова сталкиваюсь с подобным поведением молодых родителей (а случается это примерно каждый день), мне хочется подойти и сказать: «Просто возьмите его на ручки. Так можно». Серьезно. Можно бояться своего новорожденного ребенка. Бояться голосов родителей, выдающих своих бесценные советы, начинающиеся с фразы: «Я же троих вырастила, и ничего!» Бояться сделать неправильно. Но не нужно бояться выглядеть неопытным, неуверенным в себе родителем.

Умение выполнять простые вещи, например, легко и непринужденно обращаться с коляской или быстро и незаметно давать орущему младенцу грудь, не залив ему при этом лоб и щеки, почти никогда не прилагается к самому факту рождения ребенка. Способности делать быстро, четко и без паники прокачиваются, как и многие другие родительские скиллы. Дайте себе возможность научиться. Кроме наших друзей, которые родили четыре месяца назад и уже бросают на вас снисходительные взгляды с высоты своего опыта, на вас никто не смотрит косо. Во всяком случае, не я.

И да, купите нормальную коляску, серьезно.