Само не пройдет: истории мужчин, обратившихся за психологической помощью

До сих пор к психологам значительно чаще обращаются женщины. Но и мужчин, которые прибегают к помощи специалистов по психологическому и психическому здоровью, становится больше, несмотря на все еще широко распространенный стереотип, что «настоящий мужик должен со всеми своими проблемами справиться самостоятельно».

Мы собрали истории пяти мужчин — о том, что привело их к психологу, как на это реагировали окружающие и какое значение этот опыт имел в их жизни.

«Я никак не связывал то, что произошло 21 год назад, с моими нынешними проблемами»

Кирилл, 42 года

Кирилл обратился к психологу в 2018 году, в возрасте 35 лет. Он был состоявшимся мужчиной — с женой-красавицей и четырехлетним сыном. Но его постоянно грызла тоска, он скатывался в самобичевание: ничего не добился, ничего не умею. Его посещали суицидальные мысли. Он стал пить, страдал бессонницей.

«Когда в этом живешь — к этому даже привыкаешь. Становится нормально, что ли. Да, все хреново. Да, жизнь — говно. Но жил же ты эту жизнь как-то 35 лет? Вот и 36-й поживи», — вспоминает он.

Кирилл стал «чудовищно раздражительным», «ненавидящим всех вокруг», срывался на жене и друзьях. Последней каплей стал эпизод в автобусе. Он увидел женщину, которая жевала жвачку, раз в 30 секунд надувала из нее пузырь и смачно его лопала. «Когда я поймал себя на мысли, что представляю, как втаптываю ее лицо в грязный пол автобуса, я понял, что с этим пора что-то делать», — делится Кирилл.

Психологам он не доверял. Еще в 14 лет, когда Кирилл попал на учет в милицию за распитие спиртных напитков на детской площадке, его отправили к психологу. Несколько визитов оставили плохое впечатление: специалист не пытался вникнуть в проблему, а только оттарабанил за два приема всю ту информацию, которую должен был выдать (о важности самоопределения и образования и о вреде алкоголя).

Интересное по теме

Как понять, что подростка пора показать психиатру

Несмотря на недоверие, Кирилл все же решил обратиться к специалисту. Жена это решение одобрила, друзья поддержали. А мама убеждала, что психологи только тем и занимаются, что вытягивают деньги, но ее мнение Кирилл в расчет не брал.

Уже на второй встрече со специалистом они нашли корень проблемы. «Вот я пришел на второй сеанс, все так же полный скепсиса, — а вот спустя полчаса сеанса я рыдаю в голос», — вспоминает он.

Выяснилось, что в 14 лет Кирилл получил тяжелую психологическую травму. «За давностью лет она стала восприниматься как норма. Ну, было, ну пережил. Все, что не убивает нас, делает нас сильнее, не так ли? Я никак не связывал то, что произошло 21 год назад, с моей нынешней жизнью и моими нынешними проблемами», — рассказывает он. А психолог — связала. И объяснила, как произошедшее много лет назад подействовало на психику и как влияет на его взрослую жизнь каждый день.

Но найти травмирующее событие и осознать его последствия — это еще не значит решить проблему. «Это было как застарелый перелом, который сросся, но криво. Можно ходить через боль, к которой привык, а можно заново его сломать и срастить правильно», — поясняет Кирилл.

И застарелый перелом сломали вновь. Мужчину накрыло болью, он переживал все те симптомы депрессии, с которыми пришел к психологу, но возведенные в квадрат. Не скатиться в тоску помогали текущие дела. Но дома, когда «не нужно было притворяться нормальным», становилось чудовищно плохо. Кирилл часами смотрел в монитор компьютера, не включая его. Плакал в душе, сбивал кожу с костяшек, лупя кафель, чтобы заглушить внутреннюю боль внешней.

Жена к такому состоянию Кирилла, похоже, не была готова. «Зашибись, блин! Отдала психологу мужа поломанного, но функционирующего, а она его доломала окончательно! — возмущалась она. — Может, тебе больше не ходить к ней, а? Как бы хуже не стало!»

Но Кирилл уже поверил в психотерапию и своего специалиста. «Я уже понимал: хуже не станет (хотя бы потому, что хуже уже некуда). Лечение часто идет через обострение, и я готов был пройти через это обострение, чтобы стало лучше. И лучше стало!»

Уже на третий сеанс Кирилл пришел с чувством, что выздоравливает: «Боль еще оставалась, но основная ее часть выплеснулась наружу за три-четыре дня. Я — технарь по образованию, мне важно понимать, как работает механизм, имя которого — моя психика. И теперь я понимал, какие именно его звенья проржавели из-за двух десятков лет игнорирования проблемы».

В случае Кирилла терапия прошла быстро — на четвертом или пятом сеансе он понял, что эта травма проработана, перелом сросся. Общий курс составил восемь или десять сеансов. Остальные встречи были полезны как курс реабилитации после тяжелой травмы.

Кирилл ходил на встречи с психологом еще не раз по поводу других проблем: «Были ситуации, требовавшие возможности выговориться и услышать мнение умного человека. Были — требовавшие пары сеансов, разбора полетов, анализа данных». Ходили и с женой на семейную терапию.

Интересное по теме

13 вопросов психологу о семейной терапии

Кирилл считает опыт психотерапии безусловно полезным. И вот что он вынес для себя из этого опыта:

• «Не надо верить, что лучший психолог — это друг с бутылкой. Друзей с бутылками у меня было много. Становилось легче, но наутро становилось очень плохо. Общение с родственной душой — это прекрасно, но это все равно что делать искусственное дыхание. Если ты перестал дышать — классно, если рядом с тобой есть друг, который будет вдувать тебе воздух в легкие и делать непрямой массаж сердца. Классно, если он это умеет и готов „качать“ тебя до отваливающихся рук. Но, а) никто не сможет „качать“ тебя вечно, и б) остановка дыхания в нашем примере — это следствие, а найти и устранить причину может только врач. Человек с соответствующим образованием и опытом. И „качать“ он наверняка будет лучше, кстати.

• Не могу сказать, что все идет из детства, но что очень многое — точно. И сами вы эту причинно-следственную связь не установите. Я бы в жизни не догадался рассказать на приеме у психолога о своей детской травме, если бы специалистка не спросила о ней сама, потому что не видел связи.

• Выход есть всегда! Не в смысле выход в окно. В смысле выход в нормальную жизнь. Без боли. Без бессонницы. Без агрессии».

Интересное по теме

«Я просто хочу, чтобы от меня все отстали». Опыт созависимых отношений и семейной терапии

«Жена настояла, чтобы я обратился к психологу»

Сергей, 46 лет

Сергей обратился за помощью к психологу в связи с алкоголизмом.

«Я пил много лет, каждый день. Из-за этого терял работу (Сергей работал в сфере IT и телевидения. — НЭН), здоровье, друзей, постоянно попадал в неприятные ситуации. Все это происходило на глазах моих детей. Однажды меня стошнило на них, в другой раз я побил сына. Семья начала рушиться», — делится он.

Сначала Сергей, как многие, «пытался бросить на волевых». Как-то не пил год, в другой раз — полгода. Но срывался — и все по новой.

«Жена настояла, чтобы я обратился к психологу. Моя мама ее поддержала и предложила оплачивать консультации. Вместе они нашли специалиста по рекомендации знакомых», — рассказывает Сергей.

Сначала встречи проходили очно, в кабинете психолога, раз в неделю. Во время пандемии перешли в онлайн-формат.

Потом у Сергея случилось обострение — белая горячка, галлюцинации. Он на полгода лег в реабилитационный центр. Там с ним ежедневно работали несколько психологов по разным программам.

«Выйдя, я продолжил общение с психологом и начал параллельно консультироваться со специалистом по алкогольной зависимости. Сейчас я не пью, продолжаю поддерживающую терапию. Считаю, что она очень сильно помогает мне в жизни», — говорит Сергей.

Работы у него пока нет, он старается восстановить свою жизнь.

Интересное по теме

Как концепция «внутреннего ребенка» связана с лечением алкоголизма? Отрывок из книги «Внутренний ребенок. Как исцелить детские травмы и обрести гармонию с собой»

«Я личным примером развеиваю мужской стереотип о том, что мы все такие сильные, здоровые, крепкие»

Артем, 38 лет

Артем обратился к психологу примерно четыре года назад, когда у него заболела жена. У нее было онкологическое заболевание, и во время лечения она стала изучать, какие психологические причины могли к нему привести, начала терапию.

Параллельно и Артем погрузился в тему — узнавал, «из-за чего все происходит, зачем и почему». Понял, что большинство заболеваний связано с детскими травмами.

Время от времени супруга предлагала ему тоже пойти к психологу, но он не придавал этому значения. «Я считал, что мы все психологически здоровы, — рассказывает он. — Но сейчас понимаю, что здоровых людей не существует: у всех есть психологические травмы из детства, есть вопросы и мысли, которые можно прорабатывать».

Со временем у Артема все же созрело решение обратиться за помощью. «Это как с зависимостями. Если человек употребляет алкоголь, его можно заставить пойти к психологу или он сам пойдет ради кого-то, но это не даст результата. У человека должно быть искреннее внутреннее желание разобраться и двигаться дальше», — считает Артем.

Тяжелая болезнь близкого человека — это сильная эмоциональная и психологическая нагрузка и на его партнера. По словам Артема, у него был внутриличностный конфликт — принимать или не принимать ситуацию. С таким запросом он и пришел к психологу. А когда решил принять, нужно было искать пути выхода — вместе со специалистом вычленять триггерные точки, определять, «как реагировать, не взрываться, не эмоционировать»: в тяжелый жизненный период партнеру нужен устойчивый и сильный близкий рядом.

Супруга и родители поддержали решение Артема обратиться за помощью.

Интересное по теме

Послеродовая депрессия, конфликты с мужем и разочарование в материнстве — к какому психологу идти?

Первые два психолога, к которым он обратился, не подошли. Потом, по совету жены, Артем выбрал гуманистического психолога, работающего в интегративном подходе. Она к тому же врач, супервизор и ведущая терапевтических групп. И с ней работа пошла.

Сначала разбирали точечные запросы. А в прошлом октябре Артем решил, что хочет попробовать длительную терапию, и стал ходить к психологу раз в неделю. «Я принял решение пройти терапию как минимум год, — рассказывает он. — Думаю, это хороший срок, за который можно будет отследить динамику по запросам, которые я прорабатываю».

На встречах они затрагивают тему отношений с родителями, чувства обиды и вины, неудовлетворенности жизнью. «Там тебя обидели, не пожалели, ты плакал, было грустно. Все это записывается на подкорку. Из этого формируются определенные качества характера, которые можно менять, используя психологический подход, — делится он. — Сейчас глупо на кого-то обижаться. Нужно пересмотреть: это не тебя обидели — это ты сам обиделся. С этим тоже надо работать, и именно этим я сейчас занимаюсь».

Супруга Артема излечилась, у нее стойкая ремиссия. Она сама выучилась на психолога и теперь практикует. А Артем доволен результатами, которые получает после нескольких месяцев еженедельных встреч со специалистом: «Улучшилось качество жизни. Улучшилось мое финансовое положение. Я стал более эмоционально стабилен и устойчив. Ко мне стали больше тянуться люди, круг моих знакомств расширяется».

«На мой взгляд, мужчины чаще, чем женщины, не верят в психологию, считают, что это не работает, — говорит он. — Я личным примером развеиваю мужской стереотип о том, что мы все такие сильные, здоровые, крепкие. Наши внутренние дети говорят нам о другом — они нуждаются в поддержке и в проработке. Человеку очень сложно, а часто и невозможно разрешить внутриличностные конфликты без помощи специалиста. Хирург же не может сам себе сделать операцию на сердце. Так и тут.

Психотерапия — это очень полезно. Чем более осознанным и здоровым будет становиться наше общество, тем лучше».

Интересное по теме

Крик, молчание, разговор: как решают семейные конфликты в России и других странах

«Полгода ждал, что все пройдет само»

Александр, 29 лет

К психологу впервые обратился из-за тревоги, связанной с работой. Год работал стоматологом, устроился на новое место и очень боялся ошибиться, не справиться, потерять деньги, получить жалобу и осуждение начальства.

Около полугода Александр надеялся, что все пройдет само. Не прошло.

По рекомендации друзей он обратился к психиатру с жалобами на тревогу и признаки депрессии. Врач назначил антидепрессанты и рекомендовал психотерапию. Это было в марте 2023 года. Несколько месяцев подбирали подходящие медикаменты, а в июле Александр начал работу с психологом.

Друзья поддерживали его на протяжении всего этого пути — многие сами были в терапии или пошли впоследствии. Родители, которых Александр не считает близкими людьми, были против: мол, это грабеж, психотерапия не работает, раньше такого не было — и жили нормально.

В терапии Александр пробыл три месяца, ходил на встречи еженедельно. За этот срок, по его словам, удалось решить вопрос с тревожностью, а также разобраться с перееданием, курением, границами в отношениях с родителями. Он стал более осознанным. И уже в этом году, когда понял, что снова нужна помощь, вновь обратился к специалисту.

Кроме того, Александр с женой ищут семейного терапевта — с недавних пор они живут в разных странах, и их отношения ухудшились.

Интересное по теме

И вместе, и врозь: чем хороши отношения на расстоянии

«Время не все расставляет по своим местам — ему нужна помощь»

Дима, 30 лет

Дима руководит небольшой фирмой. К психологу обратился два года назад. Тогда он получил новую должность, но не испытывал удовлетворения и постоянно чувствовал себя уставшим и тревожным. Все свободное время проводил, лежа и уставившись в одну точку. Так он отдыхал, чтобы пережить еще один день.

Своего состояния Дима не замечал. Несколько раз думал обратиться к психологу, но считал, что у него недостаточно причин. Для него критерием была способность человека самостоятельно справляться с проблемами. И ему казалось, что он справляется.

Но однажды, посреди созвона руководства, Дима чуть не разрыдался. Тогда он понял, что больше так не может. Он записался к психоаналитику, контакты которого ему дал друг.

«Первая же сессия, во многом благодаря моему личному правилу быть откровенным, оказалась для меня большой встряской», — вспоминает он. Специалист задавал простые вопросы — кто вы, что вас сюда привело? Но оказалось, что ответов на них у Димы не было.

Он стал ходить на сессии каждую неделю. «Я решил, что у меня будет строго определенное время для визитов к психоаналитику — время, которое я посвящаю исключительно себе. Сама идея, что у меня есть час каждую неделю, в который я могу не обсуждать серьезные проблемы, а просто ныть, ужасно согревала душу».

Большинство друзей поддержали его, узнав, что он обратился к психологу. А мама — 57-летняя женщина, «верящая в гадалок, астрологов и ведьм», — отреагировала иначе: «Лучше бы натальную карту сделал, и все бы сразу стало понятно, такие деньжищи тратишь». Но ничье мнение уже не могло заставить Диму бросить терапию.

Первые полгода он называет «расстановкой по местам» и «общей настройкой личности». Чувство усталости постепенно отступало, он начинал чувствовать себя лучше.

Изменилось окружение. Дима переоценил отношения, которые раньше казались важными, и прекратил общение с людьми, «устраивавшими эмоциональные качели и сидевшими на ушах по нескольку часов в неделю». «Терпение и понимание, с которыми я относился к некоторым людям, оказались ограниченным ресурсом», — говорит он. В то же время он заметил, что рядом с ним много позитивных людей, с которыми отношения укрепились.

«Какой я сделал из этого вывод? Время не все расставляет по своим местам. Ему нужна помощь. Связи можно и нужно обрубать, тем более что иногда тонкая ниточка оказывается затягивающейся на вашей шее петлей», — говорит он.

Со временем прояснилась и цель терапии — не просто чувствовать себя лучше, а иметь способность быть искренним и неагрессивным с близкими, не представлять для них угрозы, наладить с ними устойчивую и глубокую связь.

Интересное по теме

«Муж мне как ребенок, причем более капризный и маленький, чем мой собственный». Истории про отношения с инфантильными партнерами

Новая глава терапевтического процесса ознаменовалась неутолимой тревогой и потерей чувства своего места. Из-за перевозбуждения Дима заболел. В процессе терапии он осознал, что уже несколько лет страдает от панических атак, а не от несуществующего диагноза «вегето-сосудистая дистония». Психолог помогал ему справляться с этим.

Тем не менее у него нарушился сон, начались кошмары. Причины этого были неясны — стало понятно, что терапия приблизилась к чему-то важному, спрятанному глубоко внутри. И внезапно на него обрушилась информация, к которой он не был готов, но которая имела влияние на всю его жизнь: он вспомнил, что в пять лет родственник пытался его убить.

Эти воспоминания сильно отразились на его психике. «Кто-то, читая это, подумает: „Наверное, лучше бы и не вспоминал. Зачем ты вообще пошел к психологу? Жил же спокойно“. И будет не прав. Негативное влияние панических атак, тревоги и беспокойства на мою жизнь оценить несложно. Мне было достаточно одной причины — плохого самочувствия без видимых физиологических причин или болезней».

Постепенно Дима понял, что придется обратиться не только к психологу, но и к психиатру. Он опасался, что врач назначит препараты, которые сильно изменят его состояние и поведение. Страх был так велик, что в итоге его друг сам записал его на прием.

Психиатр назначил Диме легкие нейролептики, и тем же вечером он «наконец-то почувствовал себя собой». Он принимал препараты несколько месяцев — самочувствие улучшилось, он стал спокойнее, кошмары перестали быть изнуряющими. Лекарства помогли ему жить нормальной жизнью, даже с болью от вернувшихся воспоминаний и осознаний.

Психотерапия продолжалась, постепенно обнажились и другие проблемы, с которыми он тоже начал работать.

В результате Дима пересмотрел понятие семьи и понял, что родными могут быть люди, «с которыми у вас общих ДНК не больше, чем с первым встречным в метро». Он нашел новые силы и опору внутри, чтобы продолжать двигаться по жизни. «За время терапии я успел стать одиноким, как сирота, и заново обрести семью», — рассказывает он.

Дима продолжает терапию и «полон решимости довести дело до конца» — до момента, когда сможет продолжать жить без поддержки специалиста.

Он перестроил свою жизнь так, что работа больше не истощает его психически, а общение стало приносить удовольствие. «Что изменилось в близких? Стало больше искренности. А у меня отпал страх сказать им, что я на самом деле чувствую. Я понял, что близость — это делиться лучшим, что есть в тебе. (Раньше казалось, что близость — это делиться всякой жестью в три часа ночи по телефону.) Но самое трудное и важное, что принесла мне терапия за два года, — это чувство, что я любим. Оказалось, для мужчины моего возраста это критически важно».