Мерч
Рассылка
Интересное по теме
Девочка в розовой пижаме: куда пропала Мэдлин Макканн?
Преступника ли казнили?
До похищения Мэдлин Макканн, самым известным пропавшим ребенком в мире был Чарльз Линдберг-младший. Его история будоражила умы не только современников, но даже дальних потомков, потому что со временем деталей и подозрительных зацепок в деле только прибавлялось. Дошло до того, что современные исследователи начали сомневаться, что приговор вынесли именно виновному, а не случайному мошеннику, который завладел деньгами из выкупа. Давайте и мы окунемся в море фактов, версий и предположений!
Чарльз Линдберг родился 4 февраля 1902 года в Детройте, в юности увлекся летным делом и в 1927 году совершил рекордный одиночный трансатлантический перелет. А потом написал об этом перелете книгу. Это событие не только вписало его в анналы истории, но и сделало очень богатым и знаменитым человеком.
На дворе стояла эпоха рекордов, летчики стремились выше, дальше, быстрее, а публика с восторгом следила за их успехами. Чарльзу Линдбергу в смысле славы повезло особенно: невероятный подвиг, совершенный красивым героем, был у всех на устах.
Девушки забрасывали высокого, голубоглазого Чарльза письмами и подарками. Марлен Дитрих и Мэри Пикфорд кокетливо заявляли в интервью, что не прочь сходить с бравым пилотом на свидание. Любить красивую картинку было легко — масса поклонниц даже не представляла, что их кумир, как человек и как спутник жизни, не очень.
Чарльз не искал великой любви — он хотел жениться на умной женщине с крепким здоровьем и хорошей наследственностью, чтобы она рожала ему здоровых и сообразительных детей. Его выбор пал на дочь Дуайта Морроу, посла США в Мексике. Девушку звали Энн, она соответствовала всем критериям выбора, поэтому после очень краткого периода ухаживаний Линдберг сделал ей предложение. В 1929 году пара поженилась в обстановке строжайшей секретности. 22 июня 1930 года у четы Линдбергов родился первенец, которого назвали Чарльзом в честь отца.
Благодаря известности Линдберга-старшего и успешности его книги, деньги у семьи водились в немереных количествах. У них был свой дом Инглвуде, но этого им показалось мало, и в начале 30-х Чарльз и Энн решили обустроить собственное поместье в штате Нью-Джерси. Это был просторный и добротный двухэтажный особняк с гаражом на три машины, теннисным кортом, бассейном и оранжереей.
Великая депрессия уже началась, а Линдберги купались в роскоши. Конечно, им многие завидовали.
Обычно в своем поместье семья проводила выходные, а постоянно они жили в Инглвуде — оттуда Чарльзу было проще добираться до работы.
В конце февраля, пока семья отдыхала в поместье, Чарльз-младший заболел, поэтому родители не решились везти малыша в Инглвуд. Вместо этого они вызвали медсестру Бетти Гоув и остались в загородном доме.
1 марта Бетти уложила Чарльза-младшего в 20:00. Около 21:00 Чарльз-старший услышал подозрительный шум, но решил, что это слуги уронили что-то на кухне и успокоился. В 22:00 Бетти пошла проверить, как себя чувствует ее маленький пациент, и обнаружила, что мальчик пропал.
Чарльз-старший выскочил из дома с ружьем и начал осмотр территории. Около 22:20 он нашел приставную лестницу, стоящую прямо под окном спальни сына (так было записано в протоколе полиции, запомните эту деталь!). Поняв, что мальчика, скорее всего, похитили, он велел домочадцам звонить в полицию, а сам побежал осматривать ближайший лес.
Результатов он не добился никаких: ночь была очень темная, шел сильный дождь, а у похитителя, видимо, имелась фора в целый час. Поплутав по зарослям, он вернулся в дом. К тому моменту уже прибыла полиция: они осмотрели лестницу, следы под ней (их не задокументировали и не измерили, в результате эту улику просто смыло дождем), нашли три пролома в живой изгороди. В комнате Чарльза-младшего улик оказалось немного: судя по всему, похититель открыл незапертое окно с помощью стамески, дошел до кроватки, забрал ребенка и снова вылез в окно. Но на подоконнике он оставил письмо с требованием выкупа.
Преступник попросил 50 тысяч долларов купюрами разного номинала и не сообщать о похищении в полицию.
Не сообщать правоохранителям было поздно, конечно. Но даже в этих условиях скрыть участие полиции в деле было не сложно. Однако никто этим не озаботился, так что буквально на следующий же день газеты раструбили о похищении.
Пока следователи строили версии, похитители прислали еще одно письмо. 4 марта Чарльз Линдберг получил очень сердитое послание, в котором преступники увеличили сумму выкупа до 70 тысяч долларов. Обеспокоенный отец обратился к преступникам через газету: он просил не причинять ребенку вреда, а также выбрать посредника для передачи выкупа.
На ситуацию обратил внимание школьный учитель на пенсии Джон Кондон. Он отправил в газету письмо, адресованное похитителям. В этом письме Кондон предлагал себя в качестве посредника, а также лишнюю тысячу долларов выкупа, если ребенок не пострадает. Видимо, преступники читали всю имеющуюся прессу, поскольку уже на следующий день после публикации прислали Джону свое согласие.
Это было «письмо в письме» — в большом конверте находилось письмо для Кондона и конверт поменьше, который надо было отдать лично Чарльзу Линдбергу. Знаменитый летчик, разумеется, ничего о происходящей переписке не знал и очень удивился, когда к нему пришел незнакомый усатый мужчина, утверждающий, что готов стать посредником при передаче денег. После открытия письма, адресованного Чарльзу, стало ясно, что его действительно прислали похитители — у них была весьма приметная «подпись» в виде изображения двух пересекающихся кругов, закрашенных в месте пересечения красной краской и дополненных тремя дырочками в бумаге.
Сомнений в том, что на связь вышли действительно преступники, а не шутники или мошенники, не осталось. Но отправлять Кондона с деньгами на место обмена казалось Чарльзу слишком рискованным — кто мог с уверенностью сказать, что тот не пособник похитителей? Кто мог с уверенностью сказать, что ребенок до сих пор жив и находится у бандитов, требующих выкуп?
Джон Кондон в итоге отправился на встречу без денег, поговорил с неизвестным, скрывавшим свое лицо, и потребовал предоставить доказательства того, что Чарльз Линдберг-младший все еще жив. Преступник долго спорил и проявлял недовольство, отговорился тем, что мальчик находится далеко отсюда, но пообещал прислать Кондону доказательства. 13 марта на адрес добровольного посредника пришла бандероль, в которой лежала детская ночная рубашка и страховочный поясок (это что-то вроде современного «поводка» для чересчур резвых тоддлеров). Медсестра Бетти Гоув опознала вещи, в которые нарядила своего подопечного перед сном.
Чарльз Линдберг начал собирать деньги на выкуп втайне от полиции. Номера всех золотых сертификатов, в которых должен был быть выплачен выкуп, Чарльз переписал и запер в сейфе. Джон Кондон вел с преступниками переписку через газету, чтобы обговорить все подробности процедуры обмена.
2 апреля 1932 года Чарльз Линдберг лично подвез Джона Кондона до очередного кладбища, где хотели встретиться похитители. Посредник отдал преступнику деньги, а похититель дал ему запечатанный конверт, в котором, якобы, были координаты местоположения мальчика. В конверте оказалась коротенькая записка: мол, Чарльз-младший находится на лодке «Нелли» между пляжем Хорснек и мысом Хед. Никакой лодки там, естественно, не нашли.
Линдбергу пришлось признаться полиции, что он передал выкуп и был одурачен. Полиция в ответ развила бурную активность, нашла свидетеля, который видел, как Джон Кондон общается с подозрительными людьми, и устроила в доме старика супермегатщательный обыск — квартиру разобрали практически на молекулы, но ни денег, ни ребенка не нашли.
Из тюрьмы желание помочь в поисках Чарльза-младшего выразил известный гангстер Аль Капоне. Он уверял, что найдет малыша максимум за две недели, для этого требуется сущая малость — выпустить его на свободу. Линдберг очень впечатлился этим обещанием, поскольку к тому моменту стало ясно, что полиция не напрягалась, расследуя дело. Линдберга-старшего все же удалось уговорить не доверять мафии, но и к правоохранителям он чувствовал не большее доверие.
К тому моменту к работе подключились следователи ФБР, которые обнаружили, что некоторые улики пропали, другие были перемещены, а третьи не изучили как следует. Например, лестница, которую нашел Чарльз, была не прислонена к стене, как говорилось в отчете, а валялась на газоне. Под окно ее поставили полицейские, чтобы проверить, мог ли преступник ей воспользоваться. От большого усердия улику совершенно залапали, и отпечатков на ней было больше, чем на собаке блох. Отпечатки ног не сфотографировали, да и неясно уже было в свете открывшихся обстоятельств, наследили это преступники или сами стражи порядка.
Еще ФБРовцы провели следственный эксперимент с куклой, в ходе которого убедительно доказали, что преступников было минимум двое: лестница была рассчитана на высокого мужчину, а окно было маленьким, так что крупный похититель должен был передать мальчика сообщнику, чтобы выбраться.
А время, между тем, катилось к середине мая.
12 мая 1932 года водитель грузовика Уильям Аллен, проезжавший недалеко от Хайт-Филдз, захотел в туалет. Он был человеком простым, так что решил не искать заправку с туалетом, а просто зашел в кустики. И там он обнаружил сильно разложившийся труп ребенка. Перепуганный шофер помчался до ближайшего телефона и вызвал на место полицию.
Тело было в ужасном состоянии. У него отсутствовали рука и нога, кожные покровы были настолько разрушены, что не представлялось возможным опознание по внешности. Да что там — даже пол ребенка определить было нереально! Правоохранители предположили, что это Чарльз-младший только потому, что у неизвестного во рту было столько же зубов, сколько у похищенного тоддлера.
В морг пригласили для опознания Чарльза Линдберга, Бетти Гоув и педиатра, наблюдавшего мальчика. Они подтвердили, что тело, скорее всего, принадлежит Линдбергу-младшему. Но вскрытие принесло множество сюрпризов.
Во-первых, неизвестный ребенок был на десять сантиметров выше Чарльза-младшего, а его дату смерти относили к моменту похищения последнего. То есть, если это был ребенок Линдберга, то он погиб 1 марта, а значит, вырасти бы не успел.
Во-вторых, у неизвестного еще не до конца закрылся «родничок». На момент похищения Чарльзу было больше полутора лет, и врач никаких аномалий в развитии его черепа не замечал. Так что вставал большой вопрос, то ли тело нашли.
Возможно, большую часть противоречий мог бы устранить повторный осмотр трупа, но его кремировали с невероятной поспешностью — менее чем через сутки после обнаружения.
Хотя бы причину смерти удалось определить быстро — тяжелая травма головы, вызванная падением или сильным ударом. Предполагалось, что маленького Чарльза сунули в мешок и скинули со второго этажа в руки сообщников, но он ударился головой и умер. Преступники заметили это не сразу, решили припрятать тело и получить свой выкуп.
Полицейские после нахождения тела были в невыгодном положении — они провалили расследование похищения, и теперь у них на руках было убийство. Срочно требовалось найти хотя бы какого-то подозреваемого. Они допрашивали и обыскивали Джона Кондона, а, кроме того, обратили внимание на Виолет Шарп, жившую в доме Линдбергов.
Виолет была знакома с Энн Линдберг с детства, поскольку она выросла в доме Морроу. И хотя она не состояла в родстве с этой семьей, воспринимали ее практически как родственницу. Ей даже полагалось небольшое наследство от Дуайта Морроу. После свадьбы Энн и Чарльза Виолет поселилась с ними, чтобы помогать и поддерживать. В ночь похищения Чарльза-младшего она, по ее словам, находилась в нежилом строении на территории поместья. Но с какой целью она там оказалась, девушка объяснять отказывалась.
Полиция решила, что она — пособница похитителей. Стражи порядка позвонили Линдбергам и объявили, что едут к ним, дабы сделать важное объявление и произвести задержание. Виолет справедливо подумала, что это по ее душу, и отравилась цианидом. Чуть позже выяснилось, что у девушки был роман с женатым дворецким, и в нежилом флигеле она находилась в его компании. Никакой связи между Виолет Шарп и похитителями не нашли.
В сентябре 1934 года один из золотых сертификатов из списка Линдберга всплыл на автозаправке. Кассиру показалось подозрительным, что человек дал ему десятидолларовый сертификат, заправившись меньше, чем на доллар. Возникало ощущение, что мужчина просто хочет избавиться от бумажки. Кассир подумал, что это, возможно подделка или краденые деньги, поэтому записал номер машины подозрительного типа. Сдавая выручку в банк, бдительный кассир обратил внимание работников на ту самую купюру. Номер проверили, и оказалось, что это деньги из выкупа Линдберга!
Вскоре нашли и мужчину, расплатившегося им. Им оказался эмигрант из Германии Ричард Хауптманн. Он казался достойным гражданином: работал плотником, занимался греблей, был мужем и отцом. Однако, в его кошельке полицейские нашли еще один золотой сертификат, а позже в недостроенном гараже обнаружили консервную банку с другими сертификатами из списка Линдберга на сумму в 14 тысяч долларов.
Хауптманн заявил, что деньги ему дал на хранение его партнер по бизнесу Изадор Фиш: тот планировал съездить в Германию и вернуться назад. Но вскоре Фиш умер, поэтому Ричард залез в его тайник и принялся тратить деньги.
Ни доказать, ни опровергнуть это утверждение было нельзя: Фиш был реальным человеком, он действительно уехал в Германию и умер, а похоронили его в Лейпциге. Кроме того, Хауптманн мог вести какие-то дела с преступниками, но не иметь отношения к похищению и убийству ребенка, так что нужны были еще более веские улики.
Они нашлись: во-первых, Ричард был плотником и мог сделать лестницу, во-вторых, на его чердаке нашли место, где не хватало половицы, а половица эта была частью упомянутой лестницы, в-третьих, у него в кухне на обоях нашли записанный карандашом номер Джона Кондона. Полицейский графолог сличил образцы почерка Хауптманна и похитителей и назвал их совпадающими. Линдберг и Кондон опознали, якобы, его голос. Но Хауптманн отрицал свою связь с похищением и отвергал все обвинения.
Он говорил, что виновен только в трате денег. Поминутно вспомнил свой распорядок дня, когда его, якобы, видел на кладбище Джон Кондон. Предложил проверить свои бухгалтерские книги, чтобы доказать — на широкую ногу он жить не начинал. Отказался от сделки с признанием вины — она позволяла заменить смертную казнь на тюремное заключение. Журнал «Ивнинг джорнэл» после вынесения смертного приговора предложил Ричарду написать рассказ о похищении за большие деньги — 90 тысяч долларов, но он не стал, потому что никого не похищал. Даже сидя на электрическом стуле 3 апреля 1936 года, Ричард Хауптманн продолжал утверждать, что невиновен.
Первые сомнения в справедливости приговора появились еще в момент его вынесения. Дело в том, что в деле была куча несостыковок: ФБР доказало своим следственным экспериментом, что один человек не мог похитить ребенка (но никто не искал пособников Хауптманна), в комнате и на лестнице не нашли его отпечатков пальцев, судмедэкспертиза вообще была проведена с кучей нарушений.
Бухгалтерские книги Хауптманна, которые суд отказался приобщить к доказательствам, ясно давали понять, что семья предполагаемого преступника жила хорошо до похищения, но после него не стала жить лучше. Графолог, выступавший со стороны защиты, умудрился разбить выводы полицейского графолога в пух и прах: он отметил, что различий между почерком преступника и Хауптманна больше, чем сходств. Опознание голоса Ричарда Чарльзом Линдбергом вообще не выдерживало критики — тогда на кладбище Чарльз услышал всего одну фразу, обращенную к Джону Кондону: «Эй, доктор!» Как можно через два года по двум словам уверенно утверждать, что слышал один и тот же голос? Даже Энн Линдберг в своих дневниках писала, что находит это свидетельство мужа крайне неправдоподобным.
Общественность осторожно высказывалась в том духе, что нельзя лишать человека жизни при наличии такого количества ошибок со стороны следствия. Хауптманну это не помогло, но его жена Анна всю жизнь настаивала на его полной невиновности.
С преступлением его связывали деньги и лестница со ступенькой из половицы. Его рубанок имел характерные зазубрины, оставившие следы на дереве. Он был высоким и крепким мужчиной, так что соответствовал профилю подозреваемого. На его обоях был записан телефон Джона Кондона (но с другой стороны, неизвестно — его ли почерком). И его голос опознал Джон Кондон (Чарльз Линдберг тоже опознал, но он, очевидно, лгал).
Следователи ФБР намучились, вытаскивая куклу, изображающую Чарльза, из окна. А все почему? Потому что окно было маленьким и сломанным: створка не держалась в поднятом состоянии и постоянно падала. То есть преступнику одновременно надо было придерживать створку, удерживать ребенка и выбираться через узкий проем на лестницу, которая стояла не очень устойчиво. Либо у этого шамана было три руки, либо ему помогали. В живой изгороди было три пролома, так что предположить число помощников не очень сложно.
Но следствие сосредоточилось только на Хауптманне, не пытаясь даже найти возможных пособников!
Многое объясняет версия, в которой Хауптманну, как умелому плотнику, заказали изготовить легкую складную лестницу. Он мог даже не знать, для чего она нужна! После похищения и газетной шумихи он, конечно, догадался, но с помощью подкупа его заставили замолчать. Это объясняет и алиби на момент разговора на кладбище, и отсутствие его отпечатков в комнате, и его заверения в собственной невиновности. Но не объясняет, почему он под угрозой казни не сдал настоящих преступников.
Это может показаться конспирологией, но несостыковок в показаниях Чарльза куда как больше, чем в показаниях Ричарда. Для начала, всего за неделю до похищения ребенка, его отец решил «пошутить» и спрятал малыша в шкафу. Весь дом сбился с ног, разыскивая Чарльза-младшего, пока отец триумфально не извлек его из гардероба. Первое, что сказала Бетти Гоув, обнаружив пропажу малыша 1 марта, это: «Не морочьте мне голову, мистер Линдберг!»
Конечно, Линдберг-старший мог оказаться в ситуации мальчика, который кричал: «Волки!» Вот только подозрительные детали на этом не заканчиваются.
На суде он дал показания, в которых рассказал, где был во время событий 1 марта. Оказалось, что когда похищали его сына, он сидел в библиотеке. Все бы ничего, но библиотека находилась прямо под комнатой Чарльза-младшего. Получается, что преступник полюбовался через стекло на Линдберга-старшего, поставил свою лестницу прямо перед освещенными окнами, нагло залез на второй этаж, утащил мальчика через неисправное окно и смог скрыться!
Потом, вместо того, чтобы искать ребенка в доме, Чарльз бегал по лесу с ружьем, потом запретил осматривать комнату сына до приезда начальника полиции, потом присутствовал на обыске и самолично нашел письмо с требованием выкупа на подоконнике. Домочадцы уже вдоль и поперек облазили эту спальню по их словам, но до прихода Чарльза письма не замечали.
И тут есть сразу несколько странностей. Для начала, логичным для преступника шагом было положить письмо в кроватку — с подоконника его вполне мог сдуть сквозняк, причем, даже неважно, в какую сторону. Окажись оно под шкафом или под кустиком, на выкуп можно было уже не рассчитывать. А еще, в спальне, которую обыскивали все домочадцы, не было их отпечатков пальцев.
Семейная собака в ту ночь не лаяла, хотя любила проводить время на втором этаже и спать под кроватью Чарльза-младшего. О том, что семья останется в поместье подольше, кроме домочадцев никто не знал. То есть, профессиональные киднепперы 1 марта сидели бы в засаде около дома в Инглвуде, а не бегали бы перед освещенными окнами поместья. Обнаружив, что их планы нарушены, они не стали бы тащиться в Нью-Джерси, а подождали бы возвращения семьи к прежнему расписанию.
Опознание тела неизвестного ребенка и его поспешная кремация тоже выглядят подозрительно. Чтобы вы понимали: Линдберг посмотрел на едва прикрытый плотью скелет неизвестного пола, и решил, что это его сын. Обычно в подобных ситуациях родители до последнего отрицают возможность гибели ребенка, а здесь опознание прошло стремительно, несмотря на отсутствие каких-либо особых примет. Возможно ли, что Чарльз уже знал, что его сын мертв, и хотел скрыть улики?
А еще Линдберг и сам плотничал — он в начале 30-х разрабатывал складные деревянные трапы для гидросамолетов.
Сторонники версии виновности Чарльза Линдберга считают, что его сын погиб в результате несчастного случая, а все остальное было просто инсценировкой. Конверт положил сам Линдберг, переписку вел он же. Поспешная кремация трупа, если это было тело Чарльза-младшего, должна была скрыть улики, а если это было тело другого ребенка — отвлечь общественность от поисков настоящего Чарльза. Деньги Джон Кондон никому не передавал — их часть позже распределили по совершенно посторонним людям, чтобы они периодически «всплывали» там и тут.
А знаменитая половица-ступенька была просто сфабрикованной уликой, как и телефон Кондона на обоях. Еще при расследовании этого дела был человек, который не поверил в такие удобные доказательства — детектив Эллис Паркер. Он отмечал, что несколько странно для плотника, имеющего доступ ко всевозможным доскам, выламывать половицу из пола собственного чердака. А потом не удосужиться ее починить в течение целых двух лет! Ладно, тупые преступники бывают. Но криминалист, осматривавший лестницу похитителей в марте 1932 года, не нашел признаков того, что какая-то из ее деталей ранее была использована в других изделиях.
Все это было очень подозрительно. Еще подозрительнее следующий факт: 21 декабря 1935 года губернатор штата Нью-Джерси Харальд Хоффман посетил Хауптманна в камере смертников. Ходили слухи, что будет инициировано повторное расследование из-за большого количества нестыковок в деле (его не случилось из-за политических соображений). А 22 декабря Линдберги улетают в Европу полным составом! Джон Кондон в тот же день внезапно отбывает в Мексику. Объяснили они свой отъезд тем, что устали от публичности, но для сторонников версии о виновности Чарльза Линдберга в убийстве сына это выглядит, как бегство.
В результате всех этих событий, Линдберги вернулись в США только в 1939 году. Конгресс принял закон, сделавший перевозку похищенных через границу штата федеральным преступлением, требующим обязательного вмешательства ФБР.
У Энн и Чарльза родилось еще пятеро детей. А в результате внебрачных отношений Чарльз обзавелся еще семью детьми от трех разных женщин между 1958 и 1967 годами.
Мнения
«А не приемный ли я?» Признаки предподросткового возраста
Мнения
Родители отказались приводить детей на день рождения, узнав, что должны заплатить за участие
Мнения
История лесной семьи из Италии: «капитан Фантастик» в реальной жизни
Интервью
«И вот я лежу голый на операционном столе, а меня снова спрашивают, не передумал ли я». История мужчины, сделавшего вазэктомию
