Не так давно блогер и дизайнер Артемий Лебедев разродился (Сам! Без помощи кесарева сечения!) постом про это самое кесарево сечение. В нем он пытался убедить женщин, что роды — это максимально естественный процесс, а кесарево сечение — «без абсолютно необходимых на то показаний» это тупость и разводка врачей. А почему же их тогда делают? А потому, считает Артемий, что за кесарево врачам больше платят, и это просто быстрее.
«Короче, девушка, если у тебя есть хоть малейший шанс не купиться на кесарево, которое тебе будут впаривать в роддоме любой ценой, то не купись», — резюмирует блогер. Как женщина, пережившая кесарево сечение, скажу: фантазии Артемия имеют мало отношения к реальности.
Кесарево сечение — это одна из древнейших операций в мире. К сожалению, проводили ее, когда беременная женщина была готова умереть в родах или, собственно, уже умерла. В таких случаях разрезать живот и достать ребенка было единственным способом сохранить жизнь хотя бы младенцу. Хирурги пытались сделать эту операцию так, чтобы выжили и мать, и новорожденный, но до открытия антисептиков и антибиотиков смертность от кесарева сечения была достаточно высокой.
Лишь в середине ХХ века смертельные случаи в результате КС стали редкостью. Так что неудивительно, что у этой операции все еще не очень хорошая репутация — слишком мало времени прошло. Еще живы люди, у которых могли серьезно пострадать или умереть в результате кесарева подруги и родственницы.
Хирург разрезает переднюю брюшную стенку, раздвигает мышцы живота, отодвигает в сторону мочевой пузырь, разрезает матку, вскрывает плодный пузырь и достает ребенка. После этого удаляют и плаценту. Затем все отодвинутое возвращают на место, а все разрезанное — зашивают.
На заре применения этой техники родовспоможения все разрезы были вертикальными — от пупка до лобка. Сейчас используется менее заметный горизонтальный разрез, так называемая «улыбка».
Впрочем, если кесарево сечение экстренное и ребенка надо извлечь быстро, режут по старинке, потому что это значительно сокращает время операции. На моем животе красуется вертикальный шрам в стиле ретро. «Самый модный в этом сезоне», — сказала я своей слегка огорченной маме, когда она его только увидела.
Раньше, когда кесарево сечение было операцией, чреватой серьезными осложнениями, его делали только если без хирургического вмешательства — никак. Остановилась родовая деятельность. У роженицы оказался слишком узкий таз и ребенок не может пройти через родовые пути. Мать находится в состоянии агонии. В общем, ужас и мрак, мы теряем ее, готовьте наркоз!
Времена изменились. КС — это по-прежнему серьезная операция, но ее могут проводить и планово, чтобы снизить риски от естественных родов для матери и плода. Показаний для нее немало: анатомически узкий таз, отслоение сетчатки, заболевания сердца и почек, осложнения беременности в виде преэклампсии и эклампсии, переломы костей таза в анамнезе, ВИЧ-инфекция и много что еще. Кроме того, в некоторых странах женщина может выбрать кесаревы роды сама, даже без показаний. Например, высок процент таких операций в Турции и Грузии.
ВОЗ рекомендует государствам следить за тем, сколько беременностей в процентном соотношении заканчиваются кесаревыми родами. В идеале операция должна применяться в десяти-пятнадцати процентах случаев. Если количество кесаревых сечений меньше десяти процентов, это негативно влияет на статистику материнской и детской смертности. А если их больше пятнадцати процентов — страдает здоровье женщин, потому что, как ни крути, полостная операция имеет свои риски.
Впервые я услышала словосочетание «кесарево сечение», применительно к себе, когда мне было двенадцать лет.
Видите ли, у меня крайне слабое зрение, а в детстве оно еще и падало, как «Бройлер-747» из тележурнала «Каламбур». Лечение помогало слабо. Надежды на благополучный исход этой истории у меня было так мало, что я потихоньку начала осваивать шрифт Брайля втайне от родителей.
Врачи предложили сделать операцию, которая поможет остановить падение зрения — склеропластику. Мне было двенадцать, когда сделали первую, и четырнадцать — когда вторую. Кроме того, доктора обнаружили маленькие очаги отслоения сетчатки, с которыми тогда ничего поделать не могли.
После первой же операции офтальмологи предупредили, что мне лучше не пытаться родить самой, а положиться в этом вопросе на хирургов. «Не дай бог ты испортишь наши прекрасные шовчики, Аня!» — приговаривал врач, снимавший швы (нитка обыкновенная, голубенькая, извлеченная пинцетом из глаза: две шт.). Не то чтобы в двенадцать мне хотелось рожать, так что я выбросила это из головы.
Когда мне было тринадцать, выяснилось, что у меня одна почка, а в пятнадцать сельская гинекологиня предупредила, что детей у меня не будет вообще. На этом я посчитала вопрос с шовчиками и вагинальными родами исчерпанным.
Интересное по теме
«Ножки отекают? Жара 35 градусов — они у всех отекают»: личный опыт беременности с одной почкой
Но когда мне было девятнадцать, уже другая гинекологиня, куда более заслуживающая доверия, сообщила: рожать нельзя, а детей — можно. Есть такая штука — кесарево сечение называется. Я, конечно, обрадовалась.
Когда наступила беременность, начали выясняться другие подробности. Внезапно оказалось, что у меня узкий таз. Почему внезапно? Потому что у меня широкие бедра и впечатляющих размеров корма. Не авианосец, конечно, но уже и не ракетный крейсер.
«Что значит — узкий таз? А это что?» — вопрошала я у гинекологини, тыча пальцем в то, что в приличном обществе нельзя называть. Та мне отвечала, что внешние размеры бедер ее не интересуют — это моя личная проблема, но вот внутри ребенок пролезет с большим трудом. Об этом ей сказало УЗИ и волшебный гинекологический циркуль.
Ну что ж, кесарево, так кесарево! Я перестала переживать на этот счет почти сразу же. Зато начал переживать мой бывший, который был уверен, что я могу справиться и «сама». Зачем ему это было нужно, до сих пор понять не могу, да и не пытаюсь, если честно. В общем-то, ему было офигенно все равно, за что меня стыдить.
Интересное по теме
«Сама не могла?»: российских женщин продолжают осуждать за кесарево сечение
Гинекологиня, которая вела мою беременность, несколько раз повторяла: «Самостоятельно тебе рожать нельзя! При первых признаках хоть чего-нибудь быстро дуй в роддом».
И вот за две недели до плановой операции, у меня как-то подозрительно-активно начал возиться ребенок, а живот стало тянуть. Я вызвала скорую и поехала в роддом, к которому была приписана. Там меня осмотрели, сказали, что все в порядке и нечего людей зря дергать посреди ночи.
Мне крайне рекомендовали вернуться домой, потому что больница переполнена. Я в ответ применила подлый прием: вцепилась в кушетку и заревела. Врачи тут же пошли на попятный, буркнули: «Ну смотри, спать будешь в коридоре», — и проводили меня к потрясающе неудобному дивану из кожзама. На следующую ночь у меня началась отслойка плаценты.
Только-только меня перевели в палату. Только-только взяли анализы. Только-только прислали поболтать и провести тесты анестезиолога… Ночью заболел живот.
Я честно думала, что это желудок, а медсестра на посту честно с этим мнением согласилась и даже успела дать страдалице таблетку омепразола. Но попросила подождать дежурного хирурга.
Гинекологиня-хирург деловито ткнула мне в пузо: «Так больно? Нет? Это был желудок. А так больно? Ага! Это отслойка, делаем КТГ, готовим к операции!»
Я и пикнуть не успела, как оказалась на каталке в чулках и с катетером в вене.
Кстати, возвращаясь к теме навязанных врачами операций. Две юных медсестрички, которые попросили меня подписать согласие на хирургическое вмешательство, заподозрили, что я не очень адекватно воспринимаю реальность. Стоя у дверей операционной, они снова и снова спрашивали: «Вы понимаете, что вам сейчас будут делать операцию? Точно-точно понимаете?» Я в конце концов рассвирепела: «Да в чем дело-то?!»
Никаких неприятных ощущений, связанных с родами, у меня не было. Мне разрешили не снимать очки, меня не стали привязывать, мы мило побеседовали с медиками о погоде (потому что был дубак, а они просили сказать, если я почувствую что-то необычное). У меня даже спросили, какой разрез будем делать, потому что ситуация не выглядела слишком уж критической. Я сказала: «Тот, что быстрее», — ну потому что кого волнует красота живота, когда на кону здоровье ребенка? И понеслось.
Операция прошла в мирной и дружелюбной обстановке, после нее мне сунули посмотреть младенца, нацепили на нас бирки и развезли в разные места: меня в реанимацию, ее — к коллегам-младенцам. Укрыли аж тремя одеялами. Каждый час заходила медсестра, чтобы проверить, как поживают прооперированные женщины. Рассказывала, как надо переворачиваться с боку на бок, как садиться, как вставать и расхаживаться.
Уже на следующий день мы с дочерью воссоединились в обычной, стандартной палате, и принялись осваивать грудное вскармливание и искусство надевания подгузников.
В 1990 году психолог Джеймс Ризон придумал изящную метафору, объясняющую, как происходит катастрофа. Он сравнил каждую систему, в которой может случиться авария, с нарезанным ломтиками швейцарским сыром. В сыре есть дырочки. Одну дырочку прикроют другие, целые ломтики. Но если отверстия есть в нескольких пластинках, и они совпадут — получится сквозная дыра. Так же и катастрофа: она никогда не случается по какой-то одной причине. Причин всегда больше.
Мало кто из тех, кого врачи «уговорили» сделать кесарево сечение, имел только одну проблему. Например, с одной почкой в общем-то можно рожать вагинально — шансы на то, что она отстегнется, крайне малы. И с узким тазом можно попробовать, если ребенок не крупный. И с отслоением сетчатки, бывает, рожают без вреда для глаз.
Но если все три проблемы встретились, и есть шанс не допустить травмоопасных обстоятельств — это нужно сделать. Потому что ребенку нужна живая и, желательно, зрячая мать. Кому станет лучше, если женщина станет инвалидом в попытке любой ценой избежать кесарева сечения? Артемий Лебедев ей поаплодирует? Другие люди скажут: «Молодец, зато сама»?
Так с чего же я так возмутилась этим постом Лебедева? Действительно, делать операцию без показаний не стоит, действительно, процедура довольно травматичная и несет риски, действительно, нужно быть в курсе всех показаний и противопоказаний… Кому, как не прошедшей через кесарево сечение женщине, это знать?
Возмущает меня не это.
Во-первых, оскорбительно то, что мужчина, у которого нет матки, пытается учить женщин, как им надо правильно рожать. Чем рискует Артемий и ему подобные, когда пишут такие посты? Только своей репутацией.
Женщины рискуют в родах всем: почками, глазами, вагиной, маткой, сердцем, сосудами и здоровьем младенца. «Ленивые» женщины, выбравшие кесарево сечение, получают шрамы, долгое восстановление, риск инфекции и угрозу для грудного вскармливания. Каждое решение несет свои последствия — и справляемся с этими последствиями мы, женщины. Как только Артемий родит сам, я прислушаюсь к его мнению — но не раньше.
Интересное по теме
«Я не рожала своего ребенка»: колонка о том, почему опыт кесарева сечения нелегко дается женщинам
Во-вторых, на свете очень много абсолютно естественных процессов, в которые вмешивается человек. Болезни, например, лечат. От запора ставят клизмы и пьют слабительное (или сливовый сок). Наготу прикрывают одеждой, чтобы было нехолодно. Придумывают протезы для тех, кто потерял конечность. Выводят новые сорта растений. А еще, скажу вам по секрету (только тс-с-с!), у Артемия волосы синие не от природы!
Кесарево сечение — зло. Эпидуральная анестезия — блажь. Роддома — обитель алчных коновалов. Рожай, женщина, в поле, а потом пляши, даже если случилась пара разрывов. Очень легко пренебрегать чужой болью, но, кажется мне, что некоторые блогеры не смогли бы вальсировать, если бы писька порвалась у них. Даже если совсем чуть-чуть и всего один раз.
Женщины бывают разными, организмы бывают разными, роды бывают разными. Случаются крайне травматичные вагинальные роды. Случается очень быстрое и легкое восстановление после операции. Не надо приравнивать естественное к легкому и безопасному — это явно разные понятия. Тем более там, где замешаны вопросы здоровья.
В-третьих, в своем обличительном посте Артемий говорит, что после кесарева сечения у женщин цитирую: «комплексы, депрессия и прочая х***а [ерунда]». А откуда они берутся? Комплексы и депрессии не возникают на пустом месте. Комплексы и депрессии не сваливаются с неба.
Вот это постоянное самооправдание: «Это не я решила, меня врачи уговорили!» — оно же тоже берется не от хорошей жизни. Это результат того, что кесарево сечение то объявляют чуть ли не читерством в мире родов, то демонизируют и преувеличивают его опасность. Утверждения: «Ты — ленивая паникерша» и «Ты неоправданно рискуешь здоровьем», — отлично могут уживаться в одной голове и вызывать у женщины чувство собственной неполноценности.
Интересное по теме
Нет, это нормально: не испытывать вину за кесаревы роды
Так что я говорю: женщина, если у тебя есть хоть малейший шанс не купиться на дилетантскую болтовню мужчины о кесаревых родах, которую он тебе будет впаривать, то не купись.
Мы имеем право не умирать. Мы имеем право не калечиться. Мы имеем право разбираться со своими шрамами и рисками сами. Мы имеем право не рожать вагинально даже без физических причин — достаточно нежелания проходить через это. Мы имеем право получить живыми желанных нам детей: и неважно, появятся они из разреза в животе или из вагины. И экспертом в этом вопросе может выступать только сама женщина и ее лечащие врачи.
Картинки
Тяжелый рок, специи и отвертки: самые необычные адвент-календари для взрослых
Ликбез
Конный спорт для детей: польза, риски и направления для занятий
Ликбез
Маска из яичного белка и другие косметические лайфхаки наших мам
Картинки
Права женщин, война и травмы утраты: 5 мультфильмов на недетские темы
Мерч
Рассылка
