«Словно искра»: книга о смелости быть другим

Адди одиннадцать, она живет в шотландской деревне Джунипер и из-за аутизма, как никто, знает, что быть особенной очень непросто. Когда-то в этих местах «охота на ведьм» делала любое отличие смертельно опасным, особенно для женщин. Узнав об истории женщин, которых несправедливо обвинили в колдовстве, Адди решает, что нельзя о них забывать. Ведь они не были ведьмами — просто другими. Как и она сама. Поэтому девочка начинает кампанию за устройство мемориала в память о жертвах судебных процессов далёкого прошлого.

Выбрали отрывок из новой книги издательства Альпина.Дети «Словно искра». Эта трогательная и атмосферная история бросает вызов стереотипам и несправедливости, мешающим нам понимать друг друга. Она о дружбе, смелости, ведьмах и вере в себя. И о том, что в любой ситуации найдутся люди, которые всегда поддержат.

После ужина мы с Киди гуляем у реки Лейт. Нам нравится, как хрустит под ногами гравий на дорожке, ведущей вниз, к илистому берегу. Я протягиваю руку к листику на дереве: скоро он поменяет цвет, а потом умрет. Когда мама впервые рассказала мне, что происходит с листьями, у меня была истерика, но мама объяснила, что так и должно быть. И что умирать им не больно.

— Мисс Мерфи сегодня на меня накричала. — Я пинаю камушек, он взмывает в воздух и падает в воду. — Потому что у меня неряшливый почерк.

Киди останавливается и смотрит на меня.

Я знаю, что ей будет сложно прочитать мое лицо. Мы поднимаемся на мост. У меня в руках палочки, которые я приготовилась бросать в реку.

— Адди, она поступила нехорошо.

— Она не прочитала то, что я написала. Сказала, что не смогла.

— Все дело в моторике. — Киди останавливается и ласково берёт меня за руки.

— В моторике?

— Наш мозг посылает рукам сигналы. Отдает им команды. — Она касается пальцем моей ладони, а потом — виска. — У тех, кто… другой, это происходит немного иначе. Рукам сложнее выполнять все команды мозга. На то, чтобы написать слова правильно и в нужном порядке, времени хватает, а на аккуратность и красоту — уже нет.

— Понятно. — Я останавливаюсь и обдумываю слова Киди.

— У меня такой же почерк. — Она подталкивает меня локтем и смеется. — Поэтому Нина не даёт мне подписывать наши общие рождественские открытки. Я смеюсь, вспомнив, как в прошлом декабре Нина сидела у камина, веером разложив перед собой открытки. Она очень серьёзно подошла к процессу подписывания и к упаковке подарков тоже.

— В универе я печатаю на ноутбуке, — добавляет Киди. — Мне так гораздо проще. Я закусываю нижнюю губу:

— Вряд ли мисс Мерфи такое одобрит.

— Не одобрит, — вздыхает Киди. — Насколько я помню, она терпеть не может все, что облегчает кому‑то жизнь.

— В этом году у нас новенькая. — Я меняю тему: мама говорит, так нужно делать, если тебе больше нечего сказать. — Она из Лондона.

— Интересно.

— Кажется, у нее ещё нет друзей.

Интересное по теме

Про настоящую дружбу, которую есть смысл ждать

— Тогда, может, тебе с ней подружиться? — Киди жестом показывает мне, что можно бросать палочки.

— Будет хорошо, если ей понравится библиотека. — Я кидаю первую палочку и смотрю, как в стороны летят брызги.

— А что Дженна?

— Она теперь сидит с Эмили. Мне кажется, Эмили меня не любит. С Киди можно таким поделиться. Мама или Нина сказали бы, что я выдумываю и что мне нужно просто подсесть к ним в обед и общаться с обеими. Просто будь милой и вежливой. Конечно, эта девочка захочет, чтобы и ты стала ее подругой. Киди знает, что всё не так просто. Что первые впечатления — это жуть. Что подружиться с кем‑то нелегко. Я замечаю все шепотки, взгляды и смешки. И я знаю, что ничего хорошего в них нет.

— Тогда тебе точно стоит подружиться с новой девочкой, — говорит Киди. Я киваю. За последние несколько лет что‑то изменилось. Раньше подойти к кому‑нибудь на детской площадке и предложить поиграть было легко. Теперь все сидят маленькими группками и не играют, а только разговаривают.

Я скучаю по играм.

— Знаешь, — Киди убирает с лица золотистые волосы, — в универе я никому не сказала, что я аутичная. Я поднимаю голову. Киди такая высокая, ноги у нее, кажется, длиннее, чем всё моё тело. Я всегда смотрю на неё снизу вверх.

— Почему?

Киди никогда не скрывала, что аутичная. Как говорит папа, она заявляет об этом «громко и гордо». Ей поставили диагноз примерно в том же возрасте, что и мне, между девятью и десятью годами. Мама рассказывала, что у Нины все было вовремя: она рано начала ходить и произносить первые слова, ей нравилась практически вся еда, она хорошо успевала в школе. Киди заговорила только в пять лет. Она шутит, что до этого ей просто нечего было сказать. Она с трудом контролировала эмоции, плохо ладила с другими детьми, препиралась с учителями. Включалась в учёбу, только если ей было интересно. Порой маме звонили из школы, потому что Киди, например, ушла посреди урока математики. Киди всё мне объясняет. Почему у меня плохой почерк и почему от громких звуков и ярких цветов полыхает в голове.

Ей объяснить было некому.

— Многие до сих пор не понимают, Адди.

— Но… — Я вдруг чувствую сильную потребность «постимить». Этот разговор меня перегружает. — Разве постоянная маскировка не сложнее?

Стимминг — то, что я делаю, когда не справляюсь с эмоциями. Я быстро-­быстро трясу кистями, хлопаю, руки-ноги становятся беспокойными. Иногда мне очень надо шлепать себя ладонью по затылку. Стимминг бывает нормальным и не очень, но чаще всего приходится его скрывать. Маскировка — это когда мы притворяемся нейротипичными, то есть такими, как все. Подавляем желание стимить, хотя это помогло бы прийти в себя, и пытаемся поддерживать прямой зрительный контакт. Киди говорит, что мы как супергерои, которые вынуждены притворяться обычными людьми.

— А, это у меня получается все лучше и лучше.

— Киди подмигивает мне, ее большие зелёные глаза сияют, и мне сложно прочесть её взгляд. Люди — не то, что книги. Знакомая книга всегда одна и та же, она всегда утешит, слова и картинки в ней не изменятся. Знакомый человек бывает новым и непонятным, даже если ты пытался прочитать его много раз. По пути домой Киди вдруг останавливается.

— Хочешь, побежим с холма?

— Да! — кричу я.

И мы бежим. Я размахиваю руками свободно и радостно, я стимлю, и никто не запрещает. Киди кричит «У-ху!» и поет. Запыхавшись и развеселившись, мы скатываемся к подножию холма. Киди коротко обнимает меня сзади, и мы идём домой в сентябрьских сумерках.