«Аборт — это убийство»: почему люди верят пролайферам? Разбор с примерами

29 ноября 2020 года в московском Доме Кино состоялась премьера российского художественного фильма «Право выбора». Фильм сняли при поддержке организации CitizenGo (ультраконсервативное христианское движение) и нескольких православных организаций.

Как вы, наверное, уже могли догадаться, на протяжении двух часов режиссерка фильма Елена Пискарева живописует ужасы абортов и гнилостность современной медицинской системы.

После московской премьеры, судя по разрозненным региональным новостям, фильм поехал по городам России, но в широкий прокат так и не вышел. Спустя примерно полтора года он появился на YouTube — но неофициально, его загрузил некий Роман Волознев, в профиле которого пролайферский фильм с авторским названием «Право выбора. Шокирующий фильм об убийстве русского народа» соседствует с короткими видеозарисовками о рыбалке.

За семь месяцев в свободном плавании фильм набрал почти полтора миллиона просмотров и больше пяти тысяч комментариев — преимущественно восторженных, благодарственных и вдохновленных — с призывами показывать фильм в школах и личными историями о том, как нежеланная беременность закончилась хеппи-эндом. И хотя сообщение о выходе игрового пролайферского полного метра уже сложно назвать новостью, мы решили все равно о нем написать — тем более, что за два года антиабортная пропаганда особо не изменилась и даже стала сильнее.

Чтобы вам не пришлось тратить целых два часа своей жизни на этот шедевр, я посмотрела его за вас, помыла глаза с мылом и разобрала по косточкам. Оказалось, что «Право выбора» — это прекрасное пособие по антиабортной пропаганде, и если внимательно следить за руками режиссера, можно без труда узнать все магические пассы, при помощи которых пролайферы-активисты дурят чувствительных сограждан. В общем, устраивайтесь поудобнее, сейчас будет кровавый мастер-класс по промыванию мозгов.

Но для начала вкратце расскажу, о чем вообще фильм. Действие фильма разворачивается в провинциальном российском роддоме — эдакий собирательный образ «типичного» российского перинатального центра с новеньким ремонтом и просторными палатами.

Роддомом правят выгоревшие врачи-убийцы, которые конвейерно делают аборты всем желающим — и даже на поздних сроках.

Но все меняется, когда в роддом приходит новый главврач — мрачный хирург Олег Волков в сияющем белом плаще, в смысле, халате. Увиденное ужасает его (прямо в первый рабочий день он наблюдает как абортированного на позднем сроке младенца замораживают насмерть у открытого окошка) и Волков вдохновенно орет на медиков, требуя прекратить беспредел.

Он нанимает перинатального психолога — уютную и неутомимо оптимистичную женщину, которую сыграла Ирина Пегова (если вы в юности, как и я, любили «Прогулку» Алексея Учителя, то вам на этом моменте станет немного больно), консультации которой заключаются в фанатичном убеждении женщин, пришедших на аборт, что «все будет хорошо» и предложениях уйти из дома от тех, кто против родов, чтобы пожить у нее, психологини, дома. Совместными усилиями главврач и психологиня расклеивают по роддому плакаты с пухлыми младенцами и призывами «не убивать», а чуть позже Волков и вовсе вводит в роддоме трехмесячный мораторий на прерывание беременности.

Параллельно с этим нам рассказывают историю Юли — 17-летней девушки, которая забеременела, но, вопреки уговорам семьи и будущего отца, решает сохранить ребенка (не без участия психологини, конечно).

Теперь, когда история вам примерно понятна, я хочу перейти к описанию тех приемчиков, при помощи которых создатели фильма пытаются донести до зрителя свою весьма радикальную позицию — и немного объяснить, почему многим они кажутся правдоподобными.

Интересное по теме

Женское несчастье: почему мы все еще вынуждены бороться за свои репродуктивные права

Теории заговора и врачи-убийцы

Визитная карточка пролайферов и антипрививочников — это, конечно же, теории заговора разной степени масштабности. Не обошлось без них и в «Праве выбора» — увидев чудовищное детоубийство, которое рутинно происходит в подконтрольном ему роддоме, Волков вслух задается вопросом: «Кому это выгодно?».

Спустя несколько минут фильм дает ответ на этот вопрос: выгодно это, конечно же, косметологическим компаниям, которые делают препараты из стволовых клеток убиенных младенцев, и еще врачам-коновалам, которые за аборты получают от государства больше денег, чем за здоровых розовощеких младенцев. «Такое чувство, что врачи заинтересованы в прерывании беременности», — мрачно размышляет Волков.

В фильме вообще активно поддерживается образ страшных врачей-убийц, которые называют ребенка не «малышом», а «плодом», и буквально уговаривают будущих матерей на аборты.

Коварство всевозможных теорий заговора заключается в том, что после того как человек поверил в одну из таких идей, то ему начинает казаться, что весь окружающий мир идеально в нее вписывается — а если и нет, то он домысливает и притягивает это за уши. Так проще воспринимать мир, объяснять самому себе происходящее в нем и чувствовать мнимый контроль над реальностью — вам меня не обмануть, я все про вас знаю!

Теория, согласно которой все врачи мира коварно сговорились ради уничтожения человеческой расы, звучит намного увлекательнее, чем реальные факты о недостатке полового воспитания детей, недоступности контрацепции и репродуктивном насилии — и поэтому все рассуждения на тему «кому-то это выгодно» залетают на отлично.

Кровь и кишки

Создатели фильма от души занимаются тем, что в английском называется длинным словом fearmongering, дословно — распространением ужаса. Они на протяжении нескольких минут смакуют процесс расчленения эмбриона для получения стволовых клеток, без прикрас показывают кровь и мертвых младенцев.

На среднестатистического зрителя такие картинки действуют как удар кувалдой по голове — шокирующе и отупляюще. Когда нам слишком страшно или противно, сложно думать рационально и анализировать ситуацию, чего и добивается любая пропаганда — и пролайферы этим активно пользуются.

Научная и псевдонаучная терминология

Персонажи фильма не раз упоминают «постабортный синдром», который включает в себя психологические, эмоциональные и физические последствия для женщины, сделавшей аборт. В фильме наглядно показывают, как женщины, добровольно пришедшие на прерывание беременности, в результате кричат и плачут, требуя вернуть им ребенка — а затем мучаются чувством вины, одиночества и тоски. Кроме того, если верить авторам «Права выбора», то и подавляющее большинство осложнений во время беременности и родов связаны с предыдущими абортами, которых у практически каждой женщины в больнице, естественно, было не меньше трех (но об этом чуть позже).

В общем, если не вникать в тонкости терминологии и не перепроверять источники, то все звучит максимально реалистично и даже как будто бы научно — на такой вот слепой вере в заумные слова уже давно катаются не только пролайферы. Но давайте разберемся.

Так, например, понятие «постабортный синдром» впервые появилось в 1981 — его придумал и ввел в употребление американский психотерапевт Винсент Ру, который активно выступал за государственный запрет абортов. Несмотря на то, что с тех пор не удалось собрать научных доказательств того, что постабортный синдром и правда существует, и того, что любой аборт автоматически приводит к посттравматическому расстройству у женщин, термин «постабортный синдром» до сих пор широко используется зарубежными и отечественными пролайферами — звучит в равной степени жутковато и научно, если не лезть в Гугл, то совсем нетрудно поверить в его валидность.

Придя работать в роддом, главврач Волков объясняет сотрудникам: «У вас в коридоре две очереди: одна на аборт, другая — на лечение последствий. Вы первой очереди все грамотно объясните, чтоб они рожать пошли — у вас вторая сама рассосется».

Если поверить киношному врачу на слово, то может сложиться впечатление, что все гинекологические проблемы возникают из-за абортов, а вот беременность, роды, да и просто жизнь женщины традиционно проходят без каких-либо последствий для здоровья. На поверку, все, конечно же, не так: несмотря на то, что аборт (особенно хирургический) несет в себе ряд рисков, существующие исследования не доказывают связи между абортами и фертильностью женщины, а также возможными осложнениями во время следующей беременности и родов.

Образ врага

Еще один распространенный миф, который охотно эксплуатируют создатели «Права выбора», — это миф о том, что женщины воспринимают аборт как довольно-таки рутинную процедуру — что-то между маникюром и чисткой зубов. Перед глазами зрителя проходит настоящий парад матерей-кукушек, которые делают аборт, потому что едут в отпуск и хотят там выпивать, потому что хотят выспаться, потому что «не готовы выходить из зоны комфорта», потому что хотят заниматься карьерой. Понятное дело, что на фоне расчлененных младенцев и кровавых пятен все эти доводы кажутся искусственными и неубедительными — ну какое тебе «выспаться», когда на кону жизнь человека?!

Теория о женщинах, которых хлебом не корми, а дай сделать аборт, давно и активно эксплуатируется пролайферами — она легко расчеловечивает всех пациенток роддомов и позволяет зрителю избежать сочувствия. И правда, очень сложно сочувствовать женщине, которая практически потирает руки, рассказывая о том, как изменится ее жизнь после прерывания беременности.

В реальной жизни все сложнее: аборт редко бывает для женщины простым выбором, да и саму процедуру сложно назвать рутинной.

Наряду с ухоженными и благополучными женщинами на аборты идут молодые девушки, которые — о боже! — даже делятся своими похождениями в интернете. Видимо, авторы фильма совершенно не в курсе того, насколько страшной и табуированной темой было и остается искусственное прерывание беременности. О «маргиналках», которые «плодят нищету» в фильме упоминают лишь вскользь, делая упор на то, что за абортами идут в основном молодые или успешные — тот самый золотой генофонд нации, который совершенно нельзя потерять.

«Вы, русские, сами себя убиваете»

Кстати, без упоминания генофонда и демографии в фильме тоже не обходится. Переосмысляя пламенные речи главврача о вреде абортов, один из сотрудников роддома начинает сравнивать население России с населением других стран, а затем делает вывод: «Придут и отберут, и некому будет защищать».

Я уже писала на тему того, что рожать «ради демографии» — это довольно посредственное и опасное решение, но, чувствую, что в контексте новых реалий высказывание на тему «некому будет защищать» начинает играть новыми красками (и оттого — еще страшнее).

Зайки-лужайки

Одна из ключевых проблем пролайферской идеологии заключается в том, что она нацелена на очень короткий промежуток жизни женщины и плода — от зачатия до родов. Все, что будет происходить с ними в дальнейшем, мало касается адептов антиабортного движения, технически им плевать — попадет ли ребенок в детдом, что будет с его матерью, сколько он проживет и в каких условиях, каким человеком он вырастет. Главное, что он родился, а все остальное — детали.

В жизни все работает почему-то иначе. Принимая решение о том, рожать ребенка или делать аборт, женщины вынуждены взвешивать огромное количество факторов — включая возможность обеспечить ребенку дальнейшую жизнь и при этом самой не выйти в окно (во многих случаях — буквально).

Но жизнерадостную психологиню из фильма это совершенно не смущает. В ответ на вполне реальные опасения своих клиенток она, благостно глядя вдаль, рассказывает им о том, как мило пахнет детская голова, какое счастье быть матерью, и как появление ребенка изменит все к лучшему. В общем, никакой конкретики, только сладкие обещания в сахаре и уверенность в том, что все непременно будет прекрасно.

Так, например, в одном из эпизодов на прием к психологине приходит женщина — мать погодков, которая узнала, что беременна третьим, и хочет сделать аборт. Женщина жалуется на то, что не видит смысла в жизни, не понимает, как жить дальше, и не получает никакой радости от материнства, плюс еще и муж никак не задействован в родительстве, потому что постоянно работает. В кабинет тут же врывается упомянутый муж — топает ногами и кричит, что не позволит убить своего ребенка (а о том, что собирается стать более включенным родителем, почему-то не кричит).

Психологиня тут же расплывается в улыбке и дает ему профессиональный совет: «Вы ее просто обнимите и скажите, что все будет хорошо», после чего будущая многодетная пара уходит. Решение семейных проблем же так и работает, правда?

С одной стороны, в некоторых случаях такой «прыжок веры», во время которого люди просто зажмуриваются и делают то, чего им по всем законам логики делать не стоило бы, и правда дает результат. С другой стороны, все эти зайки-лужайки создают опасную уверенность в том, что рождение ребенка способно улучшить все — и отношения в семье, и психологическое состояние женщины, и в целом мир вокруг.

Надо отдать должное — авторы фильма попытались показать счастливое будущее молодой женщины с ребенком через историю 17-летней Юли. После родов Юля переезжает в «Дом для мамы» — кризисный центр для женщин с детьми, созданный при поддержке Русской православной церкви. А чуть позже ее оттуда забирают родители, которые, конечно же, одумались, и теперь рады принять малолетнюю дочь с внуком в своей большой квартире — ну чем не хэппи-энд?

Конечно же, в фильме деликатно умалчивают о том, что не всегда истории подростковой беременности заканчиваются так благополучно, а попасть в кризисные центры удается далеко не всем, да и найти их можно не во всех городах России.

Неправильные выводы из правильных посылок

Ну и напоследок я припасла для вас самое интересное и, пожалуй, самое возмутительное из фильма (да и из пролайферской позиции в целом). Это вопиющие логические искажения, которые заставляли меня неоднократно кричать на экран ноутбука — ну потому что невозможно же!

С одной стороны, в фильме поднимаются очень важные и реально существующие проблемы. Выгоревшие медики, у которых всего 12 минут на прием одного пациента. Молодые девушки, которые вступают в половые отношения просто потому, что так «круто». Парни, которые не готовы нести ответственность за свои действия. Женщины, которые вынуждены в одиночку тащить на себе детей, быт и зарабатывание денег без права на отдых.

Но вместо того, чтобы проанализировать реальные причины этих проблем и попробовать решать их системно, сторонники проабортного движения сводят все к одному простому запрету, который чудесным образом должен все исправить.

В начале фильма главврач Волков с ужасом выясняет, что после того как пренатальная диагностика генетических отклонений стала доступнее, стало больше абортов — женщины боятся родить нездорового ребенка, а потому при первом подозрении стремятся прервать беременность. И все как будто бы логично, но вот только виноватыми в этой ситуации оказывается не система, в которой вырастить ребенка с отклонениями, тяжелыми заболеваниями и инвалидностью и при этом сохранить себя и семью практически невозможно, а те, кто сделал скрининг более доступным. Якобы, если бы женщины не знали, что у них в животе развивается ребенок с пороками, то рожали бы спокойно, а потом бы уже разбирались.

Или вот еще один яркий пример: впечатленный увиденным в роддоме Волков напивается и приходит домой (где у него тем временем жена и четверо детей, двое из которых — подростки). В сердцах отец семейства врывается в комнату к старшим детям и начинает их поучать: «Не готов быть отцом — не ложись в постель с женщиной!» — говорит он сыну, «Если хочется в постель — выходи замуж!» — это уже дочери. То есть получается, что никакого другого способа остановить подростковые аборты кроме воздержания или замужества как будто бы не существует.

Словосочетание «половое воспитание» в фильме не звучит ни разу — как будто бы незапланированные беременности — это нечто настолько неуправляемое и стихийное, что предотвратить это или хотя бы сократить просто невозможно.

Когда героиня фильма Юля сообщает родителям о своем положении, отец кричит на нее: «Сейчас же из каждого телевизора об этом говорят!», давая понять, что все эти годы они явно рассчитывали на то, что их дочь-подростка предохраняться научит телевизор.

Благодаря таким выворотам здравого смысла, виноватой в неутешительной статистике абортов становится вершина айсберга — женщины, которые не хотят или не могут позволить себе (еще одного) ребенка, и врачи (убийцы), которые эти аборты делают. О проблемах системы здравоохранения, о домашнем и репродуктивном насилии (да, даже в браке), о нехватке качественного полового образования в школах и семьях, о патриархальных ценностях, господствующих в обществе, о гендерном неравенстве и легализованном чайлдхейте в фильме ни слова.

Интересное по теме

«Женское дело»: 7 фильмов об абортах

В результате получается эталонный продукт пропаганды: в нем есть герои со светлыми, гуманными и благими идеями, и антигерои, поданные в максимально непривлекательном виде. Все это сопровождается яркими эмоциональными эпизодами и обилием околонаучных терминов — очень мощная смесь, которая способна впечатлить практически любого зрителя — особенно если он до этого темой абортов вообще не интересовался.

Однако не забывайте: запрет абортов не решает ни одну из существующих проблем, он лишь приводит к росту подпольных абортов, детской и материнской смертности и другим социальным проблемам, решить которые одним росчерком пера точно не получится.