«У меня одна жизнь, у моих детей — одно детство. Я просто не понимаю, как можно оставаться, если есть возможность уехать»

Марк вместе с женой Викой и двумя детьми — семилетней Ханной и четырехлетним Иосифом — с недавних пор живут в Аргентине. Они добирались туда почти полгода. Мы поговорили с Марком о том, как было принято решение уехать и почему другой конец света оказался идеальной локацией для них и для их детей.

«Мы сказали, что не можем никуда уехать, а на следующий день почитали новости и купили билеты»

В какой момент вы решили переехать?

Я хочу начать сильно издалека, потому что это важно для общей картины. Мы с женой еще с 2009 года пассивно смотрели в сторону переезда. Но наша работа была завязана на Москве: я фотограф, поэтому у меня здесь все клиенты, а Вика — редакторка. В тот момент все смотрели на удаленку как на что-то аномальное, поэтому работала она строго в офисе. И нам с каждым годом казалось, что ситуация становится хуже, а уехать — все сложнее. В 2015 году у нас появилась Ханна, мы попытались уехать в Ригу и открыть там свое кафе, но пришлось пройти тернистый бюрократический путь, который так и не закончился. Вернулись.

В 2018 году родился Иосиф. Мы купили квартиру, отремонтировали, продали, купили другую. Работали, жили. А в 2020 году, в период пандемии, начал меняться семейный кодекс, и это нас сильно взволновало.

Мы стали заново изучать разные страны и решили, что поедем в Испанию, когда откроются границы. Я даже начал изучать язык, так что мы фактически сидели на чемоданах и ждали. Но наступило 24 февраля. Казалось, как мы можем уехать с нашей ситуацией? Денег нет, квартиры нет (мы жили в съемной, потому что в нашей был ремонт), сил нет.

27 февраля Вика сходила на митинг и после него решительно сказала: «Давай уезжать». Наши друзья перебрались в Непал и предложили нам тоже лететь туда. Мы сказали, что не можем никуда уехать, а на следующий день почитали новости и купили билеты.

Интересное по теме

«Можно я к тебе приеду и просто буду рыдать пару часов?»

Какие у вас были ощущения, когда вы приняли это решение?

Было странно осознавать, что мы уезжаем, а все остальные остаются. Моя мама — одинокая пенсионерка, сестра с сыном, на Украине у нас дальние родственники. Но возможности взять всех с собой у нас не было. Мы не могли спать, я бесконечно смотрел в телефон: то проверял, сколько времени осталось на сон, то смотрел новости. Вика была на антидепрессантах, я тоже обратился к психотерапевту.

Мы приехали в аэропорт на ночной рейс, на границе мы в панике почистили все чаты. До сих пор не понимаю, как нам удалось впихнуть в несколько чемоданов всю жизнь. У меня есть особенность: я сильно привязан к вещам. Оставили много дорогого: книжки, игрушки, 15 жестких дисков с фотографиями, которые я не смог разобрать, архив оцифрованных дедушкиных слайдов из путешествий, фотографическую технику. Перебирал все это и даже немного поплакал. А Вике для души нужны были спицы и пряжа, планка для йоги, укулеле. Но запасные ботинки были нужны сильнее, поэтому все дорогое мы оставили в коробках у тещи.

«Мама однажды спросила меня, чем помимо детей я занимаюсь. И я понял, что ничем»

Что почувствовали, когда прилетели в Непал?

Странные ощущения. Как будто ты убегаешь из места, где мир заканчивается и приезжаешь туда, где он еще есть. Но мы, естественно, продолжали читать новости, дали пару интервью: рассказали о своей позиции. Ответов у меня не было, как и сил. Единственное, что я мог сказать в тот момент: я не могу находиться в этой стране. У меня как будто отключили на время весь эмоциональный спектр, я не мог ничего чувствовать.

Непал мы выбрали как временное место, потому что здесь нельзя оформиться на работу, дико сложно получить вид на жительство. Поэтому сразу стали думать, какое место станет нашим новым домом. В какой-то момент показалось, что хорошим вариантом может быть Великобритания. 20 апреля подали документы, оставили паспорта и стали ждать — как было сказано: от трех до шести недель.

Прошли три недели. Четыре, пять, шесть. Заканчивались наши непальские визы, которые мы не могли продлить без паспортов, а каждый день после просрочки виз нам стоил восемь долларов с человека. Бесконечные переписки с британским визовым центром. Фоном идет в****, моя мама в России, моя сестра в Белграде с ребенком, друзья разъехались, у меня нет работы. Это было лето панического состояния.

Мы страдали из-за новостей и ощущения стагнации. В Москве постоянно виделись с друзьями, ходили в гости, а в Непале банально не было ни одной детской площадки. Вика работала, я был родителем номер один и иногда понимал, что устаю. Я очень люблю детей, мне нравится проводить с ними время, но было ощущение, что антидепрессанты просто затемняют эмоции от совместного досуга.

Как будто мне было стыдно жить той жизнью, которой мы жили. Думать, а тем более публично писать об этом. Но я все равно пытался фиксировать собственную реальность и, возможно, показать кому-то, что она существует и возможна не только для нас, но и для других.

Я стал очень непродуктивным по сравнению с жизнью в Москве. Но понимал, что на это были объективные причины: дикий внешний стресс, волны паники из-за туманного будущего — все это требовало много ресурсов. Ну и, конечно, ощущение, что при всем этом я отвечаю за будущее двух маленьких детей. Мама однажды спросила меня, чем помимо детей я занимаюсь. И я понял, что ничем. Я работал домохозяином и каждый день учился это принимать и жить дальше.

«Свою слабость мы им тоже показывали: кричали друг на друга, ссорились, плакали, говорили, что не всесильны»

Что вам помогало в этот период?

Я всегда был вовлеченным папой, с какой-то стороны нам это очень помогло: для меня не стало неожиданностью, что с детьми нужно постоянно «быть». В Москве Вика отвечала за покупку продуктов и готовку, я — за стирку, уборку и игры с детьми. Часто еще готовил завтрак, старался отводить и забирать детей из сада и школы. В Непале ситуация немного изменилась, потому что Вика работала, а на мне оказалось все хозяйство.

Я завел телеграм-канал и много туда писал: это помогало раскладывать все по полочкам. Когда возвращался к старым записям, понимал, что проблемы постепенно уходят. Например, Иосиф в начале был сильно агрессивным и задевал этим Ханну — перестал. Он из-за стресса уходил в в гиперактивность, даже дрался, но постепенно справился с этим, потому что мы жили в доме со своей террасой, и он носился во дворе вместе с соседскими детьми. Я научился готовить, чтобы Вике не нужно было прерывать работу и бежать делать ужин.

Требовались силы, чтобы поддерживать детей. Причем в каком бы подавленном состоянии мы ни были сами, мы знали, что сможем это пережить. А детям нужно помочь. Хотя свою слабость мы им тоже показывали: кричали друг на друга, ссорились, плакали, говорили, что не всесильны. Дети переживали, но в такие моменты мы объясняли им, что после выплеска эмоций нам всем будет легче.

Что еще им помогло, кроме разговоров и поддержки?

Мы стали говорить с ними о переезде сильно заранее, поэтому они были подготовлены — это помогло. Практически сразу мы вернули свою рутину: вставали, завтракали (причем только кашей, потому что детям нравится одинаковый завтрак), ели небольшой десерт, например, дольку шоколада, чистили зубы. Потом — либо игра, либо прогулка. В Непале мы начали давать детям айпад, потому что не смогли взять с собой бумажные книги. Они слушали аудио, читали, Иосиф стал учить буквы через приложение.

Повторяющийся режим помогает детям ощущать, что кто-то отвечает за них, что у них есть ответственный и доверенный взрослый, на которого они всегда могут рассчитывать, который принимает глобальные решения и делает выбор. Конечно, они должны научиться его делать сами: что я сейчас съем — хороший выбор. Что я куплю себе в магазине — хороший выбор. Что надеть — тоже отличный выбор. А вот выбор, где мы всей семьей будем жить или что будем делать вечером — ответственность родителей.

Изначально мне было сложно банально заставить их выйти из дома. Но мы решили, что обязательно будем ходить вместе хотя бы в магазин и покупать себе там что-нибудь. Постепенно к магазину добавились прогулки к озеру и походы в бассейн.

Еще — Ханна склонна грустить. В Непале она десять раз начинала отсчет до воображаемой даты, когда нам должны вернуть паспорта. Зачем? Это означало для нее какое-то движение, потому что она знала, что Непал — не конечная точка. Ей было тяжело переносить ощущение подвешенности. Она замыкалась, не хотела никуда ходить, садилась дома и слушала книжки Гарри Поттера по кругу. В какой-то момент этот досуг ее реально вытянул.

А еще она склонна переживать из-за новостей, поэтому бесконечно спрашивала про Путина и про в****. В Москве мы сто раз обсуждали это, но она продолжала цепляться за тему, которая ее волновала. Иосиф воспринимал это так: «Там злой охранник всех, кто хороший и не хочет воевать, хочет посадить в тюрьму. И нас может посадить».

Уровень грусти и тревоги у детей ограничен. И это помогает, потому что они легче переживают все это. Конечно, я не показываю им фотографии, не говорю о количестве жертв, но не скрываю факт того, что люди умирают. Но в целом, мы стараемся передать им ощущение безопасности и уверенность в том, что никакие мировые катаклизмы не разрушат нашу семью.

Почему в итоге выбрали Буэнос-Айрес?

Мы предполагали, что британские визы нам могут не одобрить, поэтому парарллельно томительному ожиданию смотрели и другие варианты. Латинская Америка нам нравилась: хороший климат, язык, который не очень сложно учить, можно легализоваться и работать по специальности, есть перспективы для детей, есть министерка по правам женщин, открытое и принимающее общество, в котором поддерживается принцип diversity — то есть разнообразия во всем (в ориентации, в ценностях, в культурах).

Казалось, что Аргентина — идеальный вариант, но нас останавливало только одно: она так далеко, что к нам никто не приедет.

28 августа мы получили долгожданное письмо от британского визового центра — с отказом. Поняли, что набрали штрафов за просроченные непальские визы примерно в три тысячи долларов. Сразу же посмотрели билеты и посчитали, что можем их купить, но впритык (в итоге на обратные билеты, наличие которых оказалось обязательным, мы заняли денег у знакомой). На следующий день после получения отказа мы были на пути в Катманду.

Ожидания оправдались?

Я до сих пор не верю, что это с нами произошло. Все это безумно. Когда мы приземлились в Аргентине, посмотрели на этот потрясающий зеленый город даже немного пожалели, что сразу не поехали сюда. Хотя это примерно так же далеко, как и Покхара (Непал).

Аргентина наполовину состоит из мигрантов — приезжих тут много. Когда ты приезжаешь — они с распростертыми руками говорят «Добро пожаловать». Еще одним важным моментом для нас была социализация, и тут просто миллион способов найти знакомых. После двух недель адаптации — когда мы выходили в магазин, а возвращались домой с насморком и кашлем, — начали ходить по гостям. Мне в какой-то момент показалось, что я буквально устал общаться!

Интересное по теме

«Наш дом там, где наша семья»: как переехать с детьми и питомцами в США в разгар пандемии и ни о чем не пожалеть. История Кати Фурцевой

Даже расстояние, которое казалось нам просто безумным, будто затмевается тем, что мы здесь получаем: уважение к личности, свободу, права, дружелюбных людей и любовь к детям. Даже в бесплатных школах фокус сделан не на академическом образовании, а на эмоциональном. И это официальная государственная образовательная политика. Чувства важнее, чем оценка. Разве у нас можно такое представить где-то, кроме частных школ?

Правда с адаптацией у детей все равно возникли сложности, только здесь они поменялись местами. Ханне было проще, потому она дождалась той самой стабильности и конечной точки, а Иосиф привык к раздолью около дома. Выскочил босиком, сорвал травинки, ножницами порезал, побил палкой по земле, покричал. В городе так не получается, хоть тут и несравнимо свободнее Москвы. А сейчас — придется заново перестраивать режим и быт. Не хотел никуда ходить, спрашивал, где здесь бассейн. А нам нужно было решить базовые вопросы со школой и садом. И учитывать, что мы живем на Викину зарплату.

Было ли хоть немного грустно уезжать из России?

В 2011 году начались протесты, мы с женой ходили на все митинги Навального, и в тот период я верил в Россию будущего. Верил, что она будет классной, что строй изменится. Но я видел, что Москва становится лучше, а вся остальная Россия — нет. Свобод меньше, а от меня это закрывают красивыми витринами, электробусами, быстрыми доставками, развлечениями и всеми благами, которыми меня окружает Москва.

Мне было не жалко уезжать, потому что здесь недостаточно свобод, в которых мне бы хотелось растить детей. Я учу их распознавать разные эмоции и говорить, что любые из них — это нормально. Также нормально жить в обществе, которое дает тебе право быть собой. А в России общество этого не позволяет: нельзя выходить из шкафа, если ты другой. Другим быть можно, но в своей тусовке. А если ты хочешь отдать ребенка в обычную школу, там будет слишком много норм, с которыми придется мириться.

Я больше не верю, что что-то изменится в ближайшие годы: людей настолько зомбировали, что они не хотят ничего другого. И потрясающая российская культура сейчас втоптана в грязь. Все то, чем я больше всего горжусь, превращено просто в мусор. И это очень больно. Поэтому я не скучаю. Я не хочу туда.

У нас был вариант лететь в Аргентину через Россию, но мы с Викой поняли, что просто не можем себе это позволить. Не из-за денег — из-за морали. Любим людей, которые там остались, любим работу. Но даже оказаться там проездом сейчас кажется невозможным.

Жизнь здесь меня пока тоже немного пугает: я боюсь, что не смогу нормально зарабатывать, что дети учатся в незнакомой языковой среде. Не представляю, как им там. Примеряю на себя — это ужас. Я боюсь новых политических репрессий и закрытия границ. Боюсь, что мы не сможем перевезти сюда маму. Боюсь за Украину. Страхов миллиард: мне кажется, что не боится сейчас только тот, кто не думает. Но как будто я уверен, что мы справимся. Мы не сидим, сложа руки, а пытаемся построить то будущее, в котором наши дети смогут быть счастливыми.

Мы попросили Марка составить список шоу, фильмов и сериалов, которые поддерживают его в трудные времена. Вот что получилось.

Фото предоставлены Марком Боярским.

Понравился материал?

Поддержите редакцию!