Верить, любить, помнить. Письмо главного редактора

Привет, это Аня Косниковская, главред НЭН. Сегодняшнее письмо будет на очень тяжелую и сложную тему — если вы не готовы его читать, лучше не продолжайте.

«Мам, а вы с папой когда-нибудь умрете?» — спросил меня однажды мой пятилетний сын. Я заранее готовилась к этому разговору, поэтому ответила моментально: «Когда-нибудь — да. Но это будет очень, очень нескоро». — «А я? Я тоже когда-нибудь умру?»

Интересное по теме

«Мы всегда будем с тобой»: как правильно говорить с ребенком о смерти

Даже намек на эту мысль заставил мое сердце пропустить удар в тот момент. К такому вопросу я почему-то не была готова совсем. Даже несмотря на весь свой опыт волонтерства в социальных учреждениях, несмотря на все прочитанные книги и написанные мною статьи про то, как говорить с ребенком о смерти. Даже несмотря на то, что сама сталкивалась с этим в детстве.

Однажды Настя — девочка, с которой я во дворе когда-то играла в классики и в резиночку, — не вышла гулять. Через пару недель я встретила ее маму на улице, и та сказала мне что-то непонятное: «У Насти лейкоз». Еще через несколько месяцев я увидела Настю: она сидела на лавочке, все так же улыбалась, но на голове у нее почему-то не было волос. А потом я как-то с бабушкой возвращалась из школы и заметила много еловых веток у Настиного подъезда. «Что это? — спросила я с удивлением. — Новый год же давно прошел». «Наверное, кто-то умер», — ответила бабушка, ничего мне толком не объяснив.

Интересное по теме

«Он умирает. Он умрет. Вам надо это сказать». История Льва Федоренко и его мамы, которые два года ждали донорское сердце

Настина мама осталась жить в этом доме. Я часто встречала ее то на улице, то в магазине. Но чаще всего — на лавочке у подъезда. Той самой, на которой когда-то в последний раз увидела Настю. Каждый раз я смотрела на нее со страхом и любопытством: что она чувствует? о чем думает? не сердится ли она на меня за то, что я возвращаюсь из школы с тетрадками в рюкзаке, а ее дочь уже никогда не скажет ей: «Мама, привет, сегодня я получила пятерку по английскому»?

А вот еще одно воспоминание из моего детства. Мне восемь, и мы с бабушкой возвращаемся вместе из школы. Зима. Бабушка медленно переставляет ноги в больших серых валенках, а я иду и сержусь на нее про себя: до дома еще полчаса, такими темпами мы пропустим начало нашего сериала, который традиционно смотрим с ней вместе после обеда. Хуже того: по пути нам все время встречаются бабушкины знакомые, и она останавливается рядом с каждым, и все ее обнимают, произносят какие-то слова (я слышу «горе», «совсем молодая — всего 42 года», «инфаркт», «умерла во сне»), а бабушка плачет. Мы приходим домой, и там бабушка тоже плачет. Мы не смотрим сериал, и я волнуюсь, снова сержусь, но понимаю, что сейчас не должна задавать вопросов. Вечером мама говорит, что у бабы Мани сегодня умерла дочка. Я думаю: «42 года — это разве молодая?»

Интересное по теме

«Важнее заботиться о живом человеке, чем горевать по тому, кого уже нет, пусть даже он был самый любимый»

С тех пор я не раз сталкивалась со смертью: умирали знакомые, близкие, соседи, учителя и известные люди из телевизора. Какие-то из этих потерь становились для меня потрясением, какие-то вызывали страх и непонимание: как вообще такое возможно? Но только после того, как я выросла и стала матерью, в любой смерти я начала видеть еще одну грань трагедии: умер не просто человек — умер чей-то ребенок. И неважно, сколько ему было лет — семь, как Насте, или 42, как дочери моей бабушки.

Интересное по теме

«Как я скажу себе той, что у нее в будущем умрут дети?»

Дети — это то, что всех нас объединяет. Даже если у вас нет детей, они точно есть у ваших друзей или родственников, наверняка у вас есть младшие братья и сестры, племянники. В конце концов каждый из нас сам когда-то был ребенком. Бывают, конечно, люди, которые не любят детей и даже их ненавидят, — к счастью, таких немного. Даже самые отвратительные злодеи часто проявляют себя с человеческой стороны, когда речь заходит о детях. Это с одной стороны. Все говорят: «Дети — это наше будущее. Это святое. Это то, ради чего все сейчас».

С другой стороны — достаточно открыть новости, чтобы понять, что за этими громкими утверждениями порой ничего не стоит. Даже если не открывать новости, от этих разрывающих сердце историй и ужасающих кадров уже никуда не скрыться: кажется, они отпечатались в нас навечно. Столько горя, сколько впитали мы все за последние годы, вынести невозможно. Но мы продолжаем выносить.

Потерять ребенка — самое страшное, что может случиться в жизни любой матери. Раньше я думала, что после этого жить уже невозможно, но каждый день я вижу женщин, которые продолжают жить. Кто-то находит силы в семье, кто-то опирается на веру, кого-то поддерживает память. Но в каждой из них зияет огромная и ничем невосполнимая пустота: человека, которого ты любил больше всего на свете, учил правильно держать ложку и надевать колготки, кататься на велосипеде и красиво писать буквы без ошибок, — этого человека больше нет. И все, что тебе теперь остается, — это верить, любить, помнить.

А еще — говорить об этом. Потому что горе может изолировать и убить, а может — объединить и дать надежду. Потому что невыносимо терять детей — и когда им семь, и когда 47. Потому что люди, столкнувшиеся с этим, не должны оставаться одни в этой пустоте.

Обнимаю.